— Смотри, — Икбол указал на четвёртую колонну первого ряда. — Пятое имя с верхнего конца — это имя моего старшего брата, — гордо сказал он. — Он выиграл это состязание пять лет назад, и теперь служит в гвардии султанзаде.

Азим посмотрел на указанную ему колонну, но его глаза искали на нём имя своего отца. По правилам состязания на этих деревянных колоннах с вертикальными желобами вырезают имя победителя и год участия. Расстояние между желобами составляло одну широкую пядь, но толщина колонн позволяла вырезать по несколько имён на каждом сегменте. Азим пригляделся и, наконец, нашёл имя своего отца на девятом сегменте снизу от последнего имени наверху. В этот момент чувство гордости также наполнило его грудь. Он хотел было показать имя своего отца Икболу, но тот заговорил раньше.

— Однажды и моё имя будет вырезано на одной из этих колонн. Я обещал это своему брату.

— Может быть, это произойдёт сегодня, — поддержал Азим.

— Не-ет, — протянул Икбол после отрывистого хохота. — Ещё ни одному новичку не удавалось выиграть состязание.

Юноши выехали из поля и спешились. Икбол пожал руку Азиму и пожелал удачи. Азим ответил тем же и повёл жеребца к своему стойлу.

Аъзам, похвально похлопав по плечу сына, взял поводья из его рук и привязал жеребца в стойле.

— Состязание скоро начнётся, — сказал Адхам, глядя на ложе.

— Я готов, — негромко произнёс Азим, также посмотрев на ложе.

Каркас ложа полностью обтянут плотной тканью серо-зелёного цвета. Под широким окном высотой в два газа вывесили семь сюзане, отличавшихся пышными узорами и цветом полотна. Азим узнал эти сюзане. Они вчера висели на шатрах на Ид-майдане. Ложе, стоящее на колоннах, находилось ровно посередине западного склона. В длину оно было пятнадцать газов, а в ширину достигало десяти. С верхнего края склона в ложу ведёт коридор, который заканчивали обтягивать тем же серо-зелёным полотном.

Скоро прибудет султан и, спустившись в ложу, призовёт участников выехать на поле, и даст начало состязанию.

— Если это поле является кратером, то откуда эти террасы для зрителей? — обведя взглядом эти выступы, спросил Азим.

— Раньше люди наблюдали за состязанием с вершины склонов, — ответил Аъзам. — Но в середине тринадцатого века султан Хоррун третий приказал выровнять вершины кратера, а в конце пятнадцатого века султан Хоким ибн Хушбахт велел вырезать террасы для зрителей.

— Даже эти колонны стоят с тех времён? — спросил Азим.

— Нет, — покачал головой Аъзам. — Имена победителей начали вырезать в девятнадцатом веке после того, как султан… — Аъзам запнулся в затруднении вспомнить его имя.

— Султан Масъуд ибн Тохир, — Адхам помог брату вспомнить имя того султана и продолжил вместо Аъзама. — Он приказал установить ложу. Этот султан отличался своей брезгливостью и надменностью. Он был нелюдим и потому не желал смотреть на состязание бок обок с простыми людьми. С тех пор эти колонны и стоят, а на них эта ложа. Однако не он позволил вырезать имена, а его наследный сын, Максуд38.

Террасы на склонах поля заполнились не малым количеством зрителей. И млад, и стар, мужчины и женщины — все они ожидали прибытия султана, который по сложившейся веками традиции приезжал ровно в полдень. А до полдня оставалось совсем ничего.

Азим повернулся к стойлам и заметил, что почти все участники уже восседали на своих лошадях. Его внимание привлёк участники справа от его стойла. Молодой человек взобрался на белую кобылу с серебристой гривой. У него на поясе был завязан серебристый платок без каких-либо узоров. А его помощник, который, судя по всему, был его младшим братом, привязал его ноги к стременам. Азим с недоумением взглянул на ноги участника слева от своего стойла — они тоже были привязаны.

— Пошли, сын. Состязание вот-вот начнётся, — Аъзам приставил руку к спине Азима и повёл его к стойлу.

Азим взобрался на своего жеребца, поудобнее сел в седло и проверил уздцы. Он погладил ниспадающую чёрную гриву жеребца с серебряным отливом и внезапно почувствовал, что кто-то трогает его за ступни. Опустив взгляд вниз, Азим увидел, что отец тоже хочет привязать его ноги к стременам.

— Зачем это нужно? — поинтересовался юноша.

— Если упадёшь с лошади, ты сразу выбудешь из состязания, — ответил Аъзам, продолжив завязывать правую ногу сына белой лентой.

— А разве это по правилам? — усомнился Азим.

— Такого нет в своде правил, но…

— Тогда это не честно, — возразил юноша.

— Тебе будет не до честности, когда тебя затопчут другие участники, — нахмурился Аъзам. Он наклонился, чтобы завязать узел и перейти ко второй ноге, но Азим не дал ему закончить.

— Не надо.

— Но сын?! — Аъзам пришёл в негодование.

Азим категорично посмотрел перед собой и трижды кивнул самому себе в подтверждение собственной уверенности.

— Нет! — твёрдо решил он.

Аъзам несогласно посмотрел на сына, но возражать не стал. Он знал, каким упрямым иногда бывает его старший сын, и как трудно будет его разубедить, если он что-то для себя решил. С недовольным вздохом Аъзам опустил голову и развязал ногу сына.

— Весь в свою мать, — тихо проворчал он при этом.

Внимание Азима было приковано к полю. Он следил за мальчишками, сновавшими у загонов. Один из них сменил того мальчишку, который открыл северную калитку для Азима. Он шёл к своему другу к западному загону от северного. Состязание вот-вот начнётся и, насколько знал Азим, ответственные за каждый загон не должны покидать свой пост. Так почему ушёл этот? Азим посмотрел на северный загон, в двух углах которых реяли под слабым ветром белые длинные флажки с острым концом.

— Разве не на всех загонах устанавливают красные флажки? — спросил он.

— Нет, — коротко ответил Аъзам.

— Зачем нужен белый загон? — спросил Азим, не в состоянии вспомнить, рассказывал ли ему отец или дядя про белый загон.

— Это загон милосердия, — объяснил Аъзам. — Загнанных туда козлов не забивают для пира в честь участников и зрителей, а отдают бедным семьям. Но сколько я себя помню, им никто не пользуется, — задумчиво проговорил он.

— Почему? — уточнил Азим.

— Слава Всевышнему, Ангуран — богатый город и в нём мало бедных семей. Думаю, поэтому белым загоном никто и не пользуется, — предположил Аъзам. По этой же причине Аъзам недавно решил не упоминать о белом загоне, когда объяснял сыну некоторые основные правила Бузкаши.

Аъзам по-прежнему был взволнован решением сына и это отражалось в его голосе. Но и кое-что другое вызывало в нём опасение за сына.

— Будь осторожен, сын, — он положил руку на колено Азиму. — Это опасное состязание. Винторогие козлы могут…

Вдруг громко затрубил рог, не давший Азиму услышать предупреждение отца и его догадку относительно недовольства других наездников его участием. Зов рога означал, что султан Бузург ибн Махмуд прибыл и сам дул в этот рог. Это было призывом, чтобы участники выехали на поле.

— Пора, — с нотой волнения произнёс Азим, взяв руку отца, державшую его за колено.

— Удачи, сынок, — проговорил Аъзам с улыбкой на лице. Но за этой улыбкой он скрывал тревогу. Им обуревали смешанные чувства. Он был горд за то, что его старший сын впервые принимает участие в Бузкаши, и беспокоился о том, каким опасным может стать это состязание, когда в нём загоняют диких, горных винторогих козлов.

— Удачи, Азим, — пожелал ему и дядя Адхам. Он тоже был горд за племянника и благодарен за то, что не отказал. Он смотрел на Азима глазами полными надежд.

Поблагодарив отца и дядю, Азим выехал на жеребце из стойла и последовал за другими участниками на поле. На достаточном расстоянии друг от друга, участники расположились по кругу вдоль ограждения. Заняв свое место в двадцати газах от восточного загона, Азим посмотрел на своего отца и задумался над тем, что же он хотел сказать? О чём хотел предупредить?

На поле вывели двадцать рыжевато-серых козлов. Все они были самцами. Их высота в холке достигала одного газа, а в длину некоторые козлы достигали полутора газа. Даже их закрученные бурые рога имели внушительную длину. Их собрали в центре поля и три крупные гончие собаки не позволяли им разбежаться. Лай собак и вид самих этих козлов заставил беспокоиться даже тех участников, которые на первый взгляд выглядели смелыми и свирепыми.