Что ж, это нужно народу. Это нужно ему. Расположение народа — одно из его целей, так почему не достичь её сейчас?

Расим согласно покивал головой и посмотрел на Каёраша с улыбкой.

— Я разрешил вам праздновать Ситорамон и не откажу праздновать Навруз. Люди угнетены кризисом Чёрной напасти. Им нужен лучик новой надежды, так пусть обретут его с Наврузом!

— Благодарю, господин! Благодарю! — Каёраш благодарно покивал головой, с радостью прижав руку к сердцу.

— Идите и передайте моё разрешение всем, кто пришёл просить о празднике, — Расим указал на ворота. Так он надеялся, избавиться и от других с похожей просьбой.

Однако Каёраш не спешил уходить. На его устах был ещё один вопрос.

— Что-то ещё? — осведомился Расим.

— Нам стало известно, что с Наврузом вы полноправно вступите на должность премьер-министра…

— Так? — Расим подозрительно поднял голову.

— Наши семьи сыграют свадьбу на Навруз и молодые хотели, чтобы досточтимый господин благословил их свадьбу, — Каёраш, опустив голову, указал на Расима.

Это польстило Расиму.

— Моё время распланировано на пару месяцев вперед, однако я подумаю над вашей просьбой, — пообещал Расим.

В знак благодарности Каёраш поклонился с рукой у сердца и вернулся в аванзал, передать объявление премьер-министра.

Одил хотел впустить следующего просителя, но заметив поднятую руку Расима, остановился. На улице уже темнело, и Расиму надоело перекрещивать ноги и облокачиваться то на одну подушку, то на другую, выслушивая жалкие жалобы. Расим встал и спустился с возвышения.

— На этом аудиенция закончена! — громко заявил он. Акмал хотел было возразить, но Расим поднял в его сторону руку раньше, чем тот смог раскрыть рот. — Распорядись, чтобы все отданные мною сегодня поручения были исполнены.

Расим огрел старшего писаря категоричным взглядом, развернулся и направился к служебной двери, заключив за спиной право запястье в объятие левой руки. Он прошёл первый ряд колонн, как тут его окликнул кто-то незнакомый.

— Господин премьер-министр, — голос донёсся со стороны аванзала.

Мужчина с гладко побритым лицом в голубом чапане с красными и чёрными полосками, толкнув Одила, ворвался в аудиенц-зал и подбежал к Расиму.

Отшагнув назад в сторону глубокого камина, Расим возмущённо посмотрел на него сверху вниз.

— Что такое? — насупился он.

— Господин премьер-министр, выглядывая из своего окна, я несколько раз замечал, как какие-то тени мелькали в переулках, — крайне озабоченно доложил он.

— «Ещё один дурак», — Расим закатил глаза. — Когда это было? — спросил он, недоверчиво нахмурившись.

— Вчера и позавчера ночью, мой господин, — встревоженно ответил тот.

— Ночью? — переспросил Расим с негодованием в тоне. — А ты не думал, что это могли быть обычные прохожие? Твои соседи например?

— Я не слышал шагов, мой господин. Дорожка на нашей улице вымощена камнем и…

— Если мне нужно к кому-то подкрасться, я надену мягкие галоши, чтобы не было слышно моих шагов. Или пойду босиком, на худой конец, — резко перебил Расим с нотой насмешки. — Возможно, твои соседи не хотели, чтобы ты их услышал. У тебя что-то украли? — вопрос прозвучал с негодованием.

— «Если это так, скажи прямо и не ходи вокруг да около!.. Тени!» — фыркнул про себя Расим.

— У меня нет соседей, — с испугом в голосе тихо ответил мужчина. — Я живу на западной окраине города…

— Тогда тебе это показалось, — грубо вставил Расим. — Как и тому крестьянину. Как он представился? — Расим посмотрел в сторону Акмала. — Не важно, — он махнул рукой и снова посмотрел на озадаченного мужчину, — он тоже был жителем западной окраины… И сдаётся мне, твоим соседом.

Расим не желал больше слушать этот бред про тени и шагнул в сторону двери.

— На следующее утро весь мой палисадник сгнил как от Чёрной напасти, господин, — промолвил он, растеряно глядя в спину Расима.

Расим со вздохом встал возле второго ряда колонн. Он опустил взгляд в сторону и, скривив губы, негромко произнёс:

— Сожги его.

Расим покинул аудиенц-зал, оставив бедолагу в ещё большем замешательстве…

В городе началась суета — праздничная суета. С неописуемой радостью на лицах люди ставили казаны на улицах и в своих дворах, чтобы поскорее приготовить все праздничные угощения, словно Навруз наступает завтра, а не через две недели. Из одного двора в другой соседи бегали друг к другу за разными мелочами, а детей отправляли к торговым ларькам за тем, чего не было ни у кого. Даже во время Ситорамона, который длится двадцать два дня и раз в двадцать два года не было такого ажиотажа. Навруз действительно важнее для народа, ведь его смысл и значимость понятен всем. Хоть им и разрешили праздновать Ситорамон в открытую, многие в Расулабаде остались дома и отмечали скромно в кругу семьи. А вот Навруз, судя по всему, будет масштабным.

Жилые дворы в Расулабаде ограждены невысокими заборами, а сами дома построены по примеру дворца с внутренним садом, который окружен либо полностью, либо с трёх сторон стенами домов и вспомогательных сооружений. Однако были и дворы с высокими ограждениями, но и те не могли сравниться с ростом Расима — два газа и одна локоть. Заметив его голову, люди выбегали на улицу, приветствовали с почтением и искренне благодарили за разрешение. Расим же, погруженный в свои мысли, не замечал и тех, кто и так был на улице и обращался к нему. Он машинально кивал им в ответ, но не внимал их словам. Перед его глазами мелькали лишь слова из древней книги. Расим произносил их про себя, но они звучали также невнятно, как и слова прохожих.

Вдруг Расим остановился на перекрёстке трёх улиц и обнаружил, что домой возвращается пешком. Он развернулся, однако уже было далеко возвращаться во дворец за лошадью. Мысленно махнув рукой, Расим посмотрел налево, где закат завершал своё дело.

Меркнувшее солнце, наполнившись красно-оранжевым, тонуло под темнеющим морем небосклона. Его последние лучи, словно руки тонущего человека, тянулись вверх и, взывая о помощи, озаряли одну десятую горизонта…

Расим с любовью наблюдал, как погибает солнце.

— «Зачем молить о спасении, если ты неизбежно восстанешь вновь?» — ехидно ухмылялся Расим.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом и Расим довольно продолжил свой путь.

Сумерки сгущались, а звёзды снова загорелись на небе. Когда наступит чёрная ночь, зелёное облако с сотнями созвездий, словно река с крупными, синими и тёмно-красными островками, пересечёт небо с северо-востока на юго-запад. Это случится не раньше, чем Расим дойдёт до дома…

Пора дать телу отдохнуть и занять мозг чтением. Все эти бесполезные просьбы утомили Расима, и он вернулся домой, чтобы отдохнуть за книгой.

— Вы не ушли домой? — Расим удивился, обнаружив дома Ахдию.

— Я знала, что вы вернётесь голодным, господин, и приготовила вам манту с тыквой, — сообщила служанка и взяла кувшин с тазиком, чтобы Расим мог помыть руки перед ужином.

— Спасибо, — с тёплой нотой сказал Расим. — Я ценю вашу заботу, — негромко сказал Расим, помыв и высушив руки о подданное Ахдиёй полотенце.

— То, что вы делаете для народа — дороже моей службы вам, господин. Благодаря вам, у моего сына снова появилась работа в порту. Вам спасибо, господин, — Ахдия склонила голову и вернулась на кухню. — Где вам накрыть? — крикнула она — ей это было позволено.

— Здесь, — сразу же негромко ответил Расим. Он стоял в проёме и задумчиво улыбался. — «Я бы отдал всё, чтобы называть вас матерью», — проглотив ком, вслух Расим сказал, — Прошу, разделите этот ужин со мной. Одному мне будет тоскливо.

— С радостью, — улыбнулась в ответ Ахдия, зажигая свечи и масляные лампы…

После ужина Расим отпустил Ахдию домой, сказав, что сам уберёт со скатерти. Сдержав слово, он затем переоделся и вернулся в гостиную, где сел за низкий стол на топчане. Он взял бумаги, на которых написал отдельные слова, и стал снова изучать и сравнивать их. Под словами из книги он написал похожие на них слова. Расим вглядывался в них, читал вслух, но не понимал значения.