— Платёжеспособность низкая, могу заверить вас, — уверенно заявил Расим.

— Мы доложим обо всём этом его светлости и попытаемся убедить его не преследовать скорую окупаемость расходов его казны на постройку лодок, — сказал Аъзам. — Перед нашим приездом мы попросили его светлость подумать о возможностях вашего народа и вашей казны в этом сложном положении. Мы надеемся, что вы очень скоро справитесь с этой Чёрной напастью.

— Нашими устами его светлость заявляет, что он готов возобновить долгосрочные отношения с Зебистаном, — сказал Бахром. — Именно поэтому мы уговорили султана включить лишь два десятых от расходов его казны на стоимость того или иного груза. Вы ведь не просто наши соседи… Вы наши друзья. Вы наши братья, а братья должны помогать друг другу.

— «Как благородно», — проговорил про себя Расим и подвёл руку ко рту. Он погладил большим пальцем перегородку носа, чтобы никто не заметил, как саркастично движутся его губы.

— Простите, что? — Юсуф всё-таки заметил и ему показалось, что посол что-то спросил.

— Братья должны помогать друг другу безвозмездно, — с язвительной ноткой подчеркнул Расим. — Какова цена теперь? — спросил он прежде, чем Аъзам смог что-то сказать в ответ.

— Десять золотых за лодку с любым грузом, — ответил Юсуф.

— Лодки будут отплывать каждую неделю, — добавил Бахром.

— «Десять Зарв за товар, который, возможно, не стоит и восьми», — задумался Расим. — «Десять Зарв Зебистана — это тринадцать Зарв Ахоруна».

— Вы просите десять золотых Зебистана или Ахоруна? — уточнил он вслух.

— Зарв Ахоруна, господин посол, — ответил Аъзам.

Расим исподлобья посмотрел на потолок, вычисляя разницу в уме. Пятнадцать тысяч шестьсот, если каждая лодка будет делать по четыре рейса в месяц. Нет, такая перспектива его не устраивает. Местные богачи может и могут позволить себе расплатиться за такой товар, но потом цены на рынках подскачут до небес и простой народ будет страдать в двойне. Казна же не может позволить себе таких расходов.

— Не велика скидка его светлости, — упрекнул Расим. — Кому вы хотите продавать свой товар? Казне? — уточнил Расим.

— Может, вам следует пригласить вашего казначея, — предложил Аъзам. — Мы бы вместе обсудили условия оплаты. Мы готовы пойти на небольшие уступки.

— Хотите, я могу послать за ним, — Расим саркастичной любезностью указал на дверь. — Но пока эта старая бездарность будет тащить сюда свою дряблую тушу, наступить глубокая ночь. Боюсь, даже тогда он будет лишь мямлить своим жадным языком… Прошу простить меня за резкость, — глаза Расима горели насмешкой на безразличном лице.

Представители султана пришли в замешательство и недоумённо переглядывались друг с другом.

— Если вы считаете его присутствие необязательным, мы можем продолжить… Ведь именно с вами нам и поручено иметь дело, — в голосе Аъзама звучало сомнение.

— О казне Зебистана я знаю больше, чем сам казначей, — колко подчеркнул Расим. — С уверенностью могу сказать вам, что казна не может позволить себе такие расходы, — его слова слегка насторожили представителей, но Расим принялся успокаивать их. — Вместо этого я предложу вам другое. От имени падишаха я позволю вам самим торговать на рынках Расулабада и Чехры. Пусть народ сам покупает у вас то, что ему необходимо. Мало или много, у людей всегда есть деньги. Вы можете продавать свой товар по себестоимости местным торговцам или нанимать их себе в помощь. Так ваши цены не вырастут слишком высоко и будут доступными. От вас же требуется одно — платите в нашу казну одну четвертую от вашей прибыли, — Расим снова смерил их взглядом, оценивая их реакцию.

Гости несогласно переглянулись. Это предложение было неожиданным, а ставка высокой. Они наклонились друг к другу и переговорили шепотом.

— Мы предлагаем одну шестую, — объявил их заключение Аъзам.

— Моё предложение весьма выгодное, — с убеждающим тоном сказал Расим. — Напомните, сколько стоит мешок картофеля в Ангуране? — он посмотрел на Аъзама. — Сто медных? Тут его купят и за сто пятьдесят! — бросил Расим. — А за зерновые и злаки люди раскошелятся ещё больше. Они нуждаются в вас… А казна в налогах.

— Не благое это дело — наживаться на народе, — проворчал Бахром.

— Поверьте, — громко ухмыльнулся Расим. — Если вы отдадите весь свой товар местным перекупщиками, цены подскачут вдвойне или втройне. Я не смогу их регулировать… Соответственно и налоги будут больше, но некоторые и куска хлеба не могут сейчас себе позволить. А так я буду взымать налоги с вас, — Расим указал на представителей султана.

— Если мы будем платить налоги и вам, и султану Бузургу, то в какой выгоде останемся мы? — негодовал Аъзам и его спутники поддержали его, покивав головой.

Расим ухмыльнулся и отпрянул от стола. Закатив глаза, он хотел было ответить, но услышал стук. Дверь приоткрылась и за ней показалась голова Одила. Расим кивнул ему, и писарь с взволнованным видом подбежал к топчану.

— Вести, господин, — прошептал Одил.

Расим поманил его к себе и, поднявшись на топчан, Одил прошептал весть ему на ухо. Эта была та самая весть, которую Расим ждал несколько недель. Оно было слишком важным для него. У него загорелись глаза, а на лице прорезалась легкая улыбка. Расим прошептал на ухо Одилу вопрос и, возмущенно нахмурился, услышав ответ.

Расим опустил долгий взгляд на гостей и негромок обратился к Одилу:

— Позови Мастону.

Одил учтиво склонил голову и вышел из приёмной.

— Искренне прошу меня простить. Мне придётся вас оставить, — неожиданно заявил Расим. — Возникло неотложное дело, требующее моего обязательного присутствия, — Расим встал из-за стола и, шагнув к краю топчана, остановился.

Через плечо Расим посмотрел на глубокую нишу в стене, посередине. В его глазах отразилась скорбь, а грудь на мгновение сжалась от горя. Тихо вздохнув, Расим скрыл свою скорбь под задумчивым взглядом и обратился к гостям:

— Вы можете оставаться в Расулабаде сколько захотите. Мы ещё с вами переговорим… Мастона покажет вам выход, — он указал на ту самую придворную служанку в розовом платье.

Мастона озадаченно смотрела на то, как странно Расим смотрел на нишу в стене. У неё возник вопрос, но посол вряд ли станет изливать ей душу. Когда же Расим указал на неё, она покорно склонила голову и приставила руку к сердцу. Посол быстро спустился с топчана и раздосадовано прошёл мимо неё.

Расим вышел в коридор и широким шагом догнал Одила посередине.

— Где он?! — оскалился Расим.

— Во внутреннем саду, мой… господин, — замешкав, ответил писарь.

— В котором? — требовательно процедил Расим.

— В яблоневом, господин. Он ожидает вас там.

— «Хорошо», — подумал Расим. — «Лишних ушей в этом саду не будет».

Юный гонец с резкими чертами лица и густыми медными волосами под плоской сине-зелёной тюбетейкой стоял у резной колонны на внутренней восточной веранде. Гонец был в синем кафтане с белыми узорами и в зелёном камзоле с золотистыми узорами. В ожидании посла, юноша считал плоды на четырёх старых яблонях.

Расим появился из северо-восточного коридора вместе с Одилом. Смерив замечтавшегося юношу изучающим взглядом, он стремительно направился к нему.

— Ты посмел явиться с пустыми руками? — вознегодовал Расим.

Он не поверил Одилу, а теперь сам убедился в том, что гонец ничего не принёс, кроме слов. Его гневный взгляд требовал ответа, но юноша просто опешил. Гонец отшагнул назад и замер, словно резная колонна.

— Докладывай! — рявкнул Расим.

— Светл… — вспомнив, что к нему нельзя так обращаться во дворце, гонец потупился. — Господин, при обыске руин древней библиотеки Джоду нашли тайную комнату, — замешкав, заговорил он. — Каменная дверь была запечатана…

— Не мямли!

— Вашим людям удалось сломать дверь на третий день попыток. Тайник оказался небольшим. Там было несколько запечатанных кувшинов, некоторые из них сломались…

— Меня не интересуют кувшины, — Расим терял терпение.