— Что такое? — спросил Расим с высоты своего роста, к которому прибавилась и высота пятиступенчатого крыльца, ведущее на застеклённую веранду.

— Братья, — взволновано ответил слуга, но в его голосе Расим уловил и опасение.

Расим устало вздохнул. Новость, которую слуга хотел ему сообщить, было последним, о чём Расим хотел бы услышать.

— Пойдем внутрь. Здесь холодно, — мрачно проговорил Расим и направился к двери в гостиную. — «Столько хлопот от этих братьев», — едва заметно качал он головой.

Они прошли мимо большого резного топчана на веранде и вошли в просторное помещение гостиной с высокими окнами. На том конце гостиной было возвышение, также называемое топчаном, с полками на стенах. На полу лежал голубой ковёр с зелёным узором и серо-жёлтой двойной линией по краям, между которой сине-зелёные розетки тянулись друг к другу своими зелёными закручивающимися побегами.

— Ты завтракал, Одил? — спросил Расим, встав у двери на кухню.

Он вошёл туда и осмотрел полки в шкафах и ниши в стенах в поисках чего-нибудь съестного. Ничего. Всё было убрано с глаз, а на полках были лишь чайники, пиалы, да прочая кухонная утварь.

— «Когда же придёт Ахдия31?»

Расим при наличии огромного знания в разных областях науки и литературы, не знал, где в его собственном доме лежит сахар, а где хлеб. На кухню он заходит крайне редко.

— Я держу рузу, господин, — ответил Одил в паре шагов от кухни.

Расим с презрением оглянулся на него, и начал шарить на кухне. Он нашёл лепёшки, завернутые в белом дастархане. Он взял одну мягкую кулчу и вышел.

Одил много лет был верным слугой Расима. Потому он мог позволить в своём взгляде искорку осуждения. Его глаза встретились с тёмно-карими миндалевидными глазами Расима. Тот хотел откусить кусок, но отвёл кулчу в сторону.

— М-м? — кривая гримаса Расима спрашивала, не против ли Одил, что он будет есть перед ним. — «Хотя, мне всё равно», — добавил Расим про себя, а вслух сказал, — Я забыл встать на сухур.

Одил опустил глаза и Расим, пожав плечами, откусил большой кусок. Эта была молочная кулча. Расим любил их. Жуя с наслаждением, он прошёл мимо слуги и спросил:

— В чём дело?

— Старший стал избирателен, а младший задаётся вопросами, — ответил Одил.

Расим подошёл к левому краю книжного стеллажа, но передумал брать оттуда книгу.

Нужно было проглотить прежде, чем спрашивать.

Расим повернулся и с грозным лицом уставился на Одила.

— Объясни! — негромко потребовал он.

Одил шагнул к двери, опасаясь гнева Расима, и только потом ответил.

— Старший брат стал избирателен. Он не принимает тех, кого вы ему посылаете. А младший позвал к себе учёных и даже потребовал книгу казначея.

— С чего вдруг? — удивился Расим.

— Может то, что вы даёте ему, идёт на пользу, а не во вред? — предположил Одил. В его голосе звучало оправдание.

— Ты следуешь моим указаниям? — Расим огрел слугу гневным взглядом.

— Да, мой господин, — с рукой у сердца кивнул Одил.

— Но? — Расим услышал недосказанность.

— Лекари падишаха говорят, что бурые капли благотворно влияют на ум и укрепляет здоровье, — нерешительно ответил Одил.

Расим громко усмехнулся.

— Лекарство может как лечить, так и калечить, — на его лице заиграло коварное блаженство. — Избыток…

— Господин! — позвал громовой и при этом взволнованный голос другого слуги, появившегося в проёме, ведущий в коридор.

Расим медленно склонил голову в его сторону, недовольный тем, что был перебит.

— Что такое? — холодным тоном спросил он у широкоплечего молодого слуги с чёрным кожаным камзолом поверх серой рубахи с длинными рукавами и тёмно-коричневыми плотными штанами.

На чёрном поясе юноши висел короткий кинжал с рукоятью из козлиного рога в кожаных ножнах. Он шагнул вперёд и посмотрел на Одила.

— Доброе утро, аки Одил, — он приветственно кивнул придворному слуге и озадаченно посмотрел на Расима.

— Здравствуй, Фозил, — ответил Одил.

Расим по взгляду Фозила смекнул, что тот явился сюда не отгул выпрашивать. Нужно выпроводить Одила и узнать, в чём дело. Он взглядом велел Фозилу возвращаться в коридор и посмотрел на Одила.

— Имей терпение, и я вознагражу тебя за твои услуги, Одил, — «Ещё как вознагражу», — в своей типичной снисходительной улыбке добавил про себя Расим.

— А что, если он в серьёз возьмётся за ум? — уточнил Одил. — И как быть со старшим?

— «Ты тратишь моё время!» — разгневался Расим, но, повернувшись к Одилу, он в безмятежной улыбке сказал:

— Терпение… Избыток ума приводит к безумию. Следуй моим указаниям, и ты пожнёшь долгожданные плоды… А что до похотливого блудника, я подготовил ему подарок… Даже несколько подарков, от которых он и в здравом уме не откажется, — Расим ехидно улыбнулся. — Терпение… Никто не подчинится распутному, и никто не последует за сумасшедшим.

Улыбка на лице Расима превратилась в строгую прямую линию губ. Он кивнул в сторону двери, велев этим самым уходить прочь. Одил склонил голову перед Расимом, хоть тот и не обратил на него внимания, и ушёл. Сам Расим прошёл по коридору до дальнего восточного угла, где была скрытая дверь.

— В чём дело? — он требовательно уставился на Фозила. — «Если я тащился сюда, чтобы ты всё-таки просил меня об отгуле, я столкну тебя вниз», — говорил взгляд Расима.

Фозил открыл дверь, которая вела вниз. Из тёмного проёма веяло холодным затхлым воздухом. Расим сморщил нос при вдохе. Он не спускался туда полгода. Когда-то этот двор принадлежал торговцам из Адрора. Они хранили свой товар в складах глубоко под землёй. Из-за постепенного спада торговли, вызванной Черной напастью, они вернулись в свой город, продав этот двор тогда ещё молодому Расиму почти что за даром.

— Мой господин, пленник вёл себя необычно, — сообщил Фозил, ступив на лестницу.

— Необычно? — заинтересовался Расим. В этом дворе он переделал практически всё: перестроил дом на свой вкус с тайными комнатами и дверями, перемостил дорожку для напоминания ему о пустыне и его горечи. Главное, Расим переделал склады под камеры своей собственной темницы, но держал он там всего одного пленника, о котором не знает ни одна живая душа, кроме самых верных слуг Расима. — Он, что, заговорил? — саркастично вдруг расхохотался Расим, хотя сам очень на это надеялся.

Надзиратель в недоумении посмотрел на Расима. — «Не сошёл ли с ума, мой господин?» — думал он и, промолчав, продолжил спускаться.

— Пленник буйствовал, мой господин, — сообщил уже на середине пути. — Кричал. Пытался сорвать цепи.

У Фозила был низкий, звучный голос, который усиливался в этих узких стенах. Это было одним из его качеств, благодаря которым Расим держал его при себе и иногда посвящал своим тайнам. Он даже иногда завидовал Фозилу, ведь у него самого средний тембр голоса, который звучит недостаточно убедительно — так он считал и сводил к этому свои недавние провалы и неудачи.

Недоумение надзирателя перешло Расиму в виде изумления. Он остановился и недоверчиво переспросил:

— Сорвать цепи? Впервые за столь долгое время он снова попытался сбежать? Хм-м… С чего вдруг?

Фозил был уже на семь ступеней ниже него. Коротким факелом, зажжённым ещё у входа в темницу, он зажигал свечи в гнёздах на правой стене…

Сто холодных каменных ступеней привели босого Расима вниз. Он свернул направо и вошёл в небольшое помещение со столом и стулом у стены напротив широкого и высокого проёма. Он сделал десять шагов и вошёл в длинный коридор, чей конец было невидно из-за царившего мрака.

Фозил зажёг лишь две масляные лампы на стенах и четыре толстых свечей между камерами. Он хотел зажечь ещё, но Расим остановил его.

— Этого достаточно, — негромко сказал он.

Расим шёл медленно, меряя шаги и обдумывая слова, которые он скажет ему. Пятьдесят шагов и он подошёл к краю камеры слева, обставленной железной решёткой с толстенными прутьями. Стоя в трёх шагах от камеры, он наклонил голову и заглянул во мрак, царивший внутри. Его взгляд говорил о том, что он опять провалится, но Расим всё же надеялся убедить его. Сделав длинный шаг к камере, Расим снова посмотрел во мрак сквозь прутья. Он ничего не видел, но знал, что его пленник забился в углу, скрывая своё лицо. Расим слышал его умеренное дыхание.