— Вы ведь останетесь?

— Пока мы во всём не разберёмся. Обещаю.

Он кивает, и в результате того, как в ходе смены положения угол падения света на его голову становится несколько другим, подчёркивая болезненный и противоестественный оттенок кожи там, где залегли синяки, и обозначались рассечения, я впервые вижу всё это так близко. Мне никогда не доводилось общаться с избитым человеком, а если я и узнавала о том, как жестоки порой бывают люди, от своего отца и о конкретных случаях, с которыми он лично имел дело, приезжая на тот или иной вызов, то всё в любом случае иначе, когда ты сталкиваешься с жертвой лицом к лицу, а не узнаешь трагичные подробности произошедшего с ней из чужих уст. Наличие собственного опыта делает всё реальнее и ярче и заставляет тебя искренне сопереживать, а не делать вид, что ты действительно болеешь за пострадавшего человека. Что-то внутри меня вынуждает моё сердце сжаться от приступа внезапной эмоциональной боли. Джейден… мистер Мур пострадал уж точно никак не меньше моего, а пожалуй, даже больше. В мгновение, когда он, выкинув окровавленные диски в урну, вновь поворачивается ко мне, моя рука в некоторой степени непредсказуемо для всего моего остального тела оказывается на его левой щеке. Он вздрагивает то ли от неожиданности, то ли от того, что интенсивность даже осторожного прикосновения на данном этапе превышает болевой порог во много раз. В его глазах сменяется множество разных эмоций, но, как мне кажется, среди них преобладает удивление, и одно лишь это подозрение толкает меня на то, чтобы позволить ладони задержаться и изучить раны на ощупь. Они выпуклые и опухшие. Хотя я и понимаю, что мои касания ничего не изменят и их не исцелят, пока сама природа всё не исправит, отчего-то еле-еле нахожу силы оборвать физический контакт. Нужно лишь время, а для льда уже поздно, и всё-таки свой, наверное, не совсем безобидный вопрос я задаю лишь из лучших побуждений.

— Сильно болит?

— Нет. Нет, уже нет.

— У меня где-то должна быть заживляющая мазь. Я могу поискать, если хотите.

— Не нужно. А вот вы ею воспользуйтесь.

— Всё настолько плохо?

— Да, но не с вами. А со мной.

— Что такое? Вам нехорошо?

— Да нет. Просто я нехороший человек. Вот и всё.

— Почему вы так о себе говорите? Я не думаю, что…

— Можете просто дать мне лишнюю подушку? Я устал и хотел бы прилечь на диване, если вы, конечно, не возражаете.

— Нет, но… Вы не голодны?

— Вряд ли я смогу сейчас хоть что-то съесть, но спасибо. Подушки будет вполне достаточно.

— Хорошо, вы располагайтесь, а я всё принесу.

Вообще-то я хотела бы поужинать с ним, поговорить, узнать о нём ещё хоть что-то, возможно, попытаться стать его другом и понять, что он намерен делать завтра, и где в этот самый момент буду находиться я, ведь с работы по вполне понятным причинам, вызванным в первую очередь моим обликом, мне, скорее всего, придётся отпроситься. Но в его планы, очевидно, ничего из этого не входит, и мне не остаётся ничего другого, кроме как, ощутив мгновенную потерю аппетита, выделить ему постельное бельё. Я вхожу в гостиную с подушкой и с достаточно тёплым одеялом, гарантирующим то, что даже в самую промозглую осеннюю ночь мистер Мур ни за что не продрогнет. Он это первый объект, который я замечаю среди всей обстановки комнаты, которую ещё сегодня утром, готовясь к новому дню, знала, как свои пять пальцев. Теперь же благодаря его присутствию она совершенно другая. Именно на нём, опечаленном, унылом и кажущимся одиноким и неприкаянным, автоматически и сосредотачивается всё моё внимание. Это ощущается так, будто я жила во мраке, а он, пусть и незвано, пришёл и осветил мою жизнь, и, несмотря на то, что это имеет все шансы стать самым большим моим заблуждением, я ему доверяю? Не знаю, как и когда успела возникнуть эта опасная эмоция, но да, доверяю, что уничтожает всякую вероятность того, что я просто устрою его на ночлег и уйду к себе. Моя свободная правая рука касается его левой руки ниже плеча, и Джейден… мистер Мур вздрагивает, как будто от ожога, но, кратко обернувшись, как-то сразу же сникает в спокойствии, вот только я не верю в его искренность. Оно больше напоминает смирение непонятно с чем, и вся моя душа переворачивается в беспощадном страхе, не меньшем, чем если бы что-то чисто теоретически угрожало моей семье, и вполне способном начисто лишить меня последних крох спокойствия, но прямо сейчас я о себе не беспокоюсь. Это подождёт до лучших времён.

— Послушайте… Вы не одни. Я вам, разумеется, никто, но, Джейден… Джейден, я здесь, с вами.

— Кимберли?

Он долго молчал, а поскольку его голос я пока не могу описать словами, потому что ещё недостаточно часто его слышала, чтобы досконально запомнить то, как он звучит, сейчас сказанное им вслух фактически оглушает, и причина вовсе не в том, что было произнесено моё имя. Просто нам друг к другу ещё привыкать и привыкать, и поэтому я и едва дышу в ожидании продолжения.

— Да?

— Я передумал. Если это вас не затруднит, я бы всё-таки поел.

— Совершенно нет, — незримо для него на моём лице возникает широкая улыбка, возможно, не влияющая благотворно на заживление микроскопических ранок и трещинок на губах. Но я даже не пытаюсь погасить её в зародыше, ведь мне так хотелось, чтобы Джейден сделал навстречу мне хотя бы один шаг. Теперь же, когда это произошло, любой отголосок физической боли воспринимается, как что-то незначительное по сравнению с размахом почти ликования от осознания, что, постаравшись открыться друг другу, мы вполне можем перейти от состояния нелюдимости и обособленности к некоторому единению что ли. Быть может, подобная необходимость вскоре и отпадёт, но пока обстоятельства остаются прежними и ещё не собираются меняться, надо ориентироваться по ситуации. А она в данный момент такова, что только с ним у меня есть возможность распутать этот непонятный клубок и распределить его отдельные нити по изначально отведённым им местам. — Я всё равно собиралась приготовить пасту и запечь курицу на ужин. Только это займёт некоторое время. Или я могу выбрать что-то другое.

— Не нужно. Курица вполне подойдёт, к тому же мы вроде бы никуда не торопимся.

— Но, быть может, вы…

— Я не настолько голоден, чтобы не подождать. Всё в порядке. Но, возможно, вам не помешает помощь?

— Для начала вы бы могли отдать мне своё пальто. Я уберу его в шкаф, — говорю я и так, сама того не ожидая, добиваюсь преображения мужского лица. Передо мной вовсе не стояло подобной цели, но его хмурое выражение сменяется широкой улыбкой, в то время как Джейден очевидно только благодаря моим словам замечает, что до сих пор не снял верхнюю одежду. Выглядя несколько смущённым этим фактом, он поднимается с дивана, пока я обхожу его, чтобы её взять. Кончики пальцев наших правых рук невольно соприкасаются, когда довольно увесистая ноша наконец оказывается в моей ладони. Я поглощена ощущениями от второго физического контакта и, пытаясь проанализировать их, в то же самое время понимаю, что смотрю в глаза Джейдена, а он также вглядывается в мои. Это длится долго, или, по крайней мере, так всё выглядит, но вот мы оба моргаем, и этот момент безвозвратно уходит, чтобы уступить дорогу следующим мгновениям жизни, которые тоже бесследно пройдут. Но в них я осознаю себя сначала определяющей пальто на вешалку, а потом переодевающейся в домашний костюм из офисной одежды, которая тут же отправляется в корзину для белья, и приступающей к приготовлению пищи, в то время как мистер Мур, избавившись от пиджака и засучив рукава белоснежной рубашки, по правую руку от меня приступает к нарезанию салата из выданных мною ингредиентов.

Мне бы следить за тем, всё ли он делает правильно, учитывая некоторую неуверенность в движениях и то, как в них проскользнула робость, граничащая чуть ли не со страхом, когда дело дошло до того, чтобы взять в руки нож. Но я вижу лишь основательно помятую ткань и вдруг начинаю кое о чём догадываться. У меня, разумеется, нет одежды, в которую он мог бы переодеться, да только дело совсем не в этом. Готова поспорить, что на нём по-прежнему тот же костюм, в который мистер Мур был облачён и вчера, и даже позавчера. Он в гораздо более бедственном с точки зрения загнанности в угол положении. Мне не дано знать, где находится его дом или место, которое его хотя бы частично олицетворяет, но я почти уверена, что последние два дня Джейден провёл далеко не там.