Я еле стою на ногах, кое-как, сердце дико бьется, я задыхаюсь, значит, от похмельной слабости и… и меня чуть ли не задувает обратно в комнату настолько густой запах дерьма, что у меня ноздри с ушами изнутри стали коричневыми, не иначе! Меня мутит, я хочу выпустить из себя не только отвращение, но и возмущение тем, что происходит, но сдерживаюсь. Негоже такому тертому и заслуженному кондотьеру выворачивать нутро в гильдейских покоях! Зажимаю рот руками, и упорно иду на звуки, которые по-прежнему издает та женщина. И что же за жуткая картина возникает перед моими мутными глазами?! Бедняжка согнулась у ниши, в которой находится туалет, оперлась спиной на стену, и клянет всех гильдейцев почем свет стоит. А между руганью так резко наклоняется и рыгает в половое ведро от отвращения… А запах дерьма только набирает силы! Тут уже не выдерживаю я, отбираю у несчастной это чертово ведро, и смачно, с рыком добавляю туда все, что осталось от вечернего праздника. Она замолкает от ужаса, ведь за слова, которые она напроизносила, ее легко могли не только выгнать с работы, но еще и выпороть! Но мне нет дела до ее ругани – я как заколдованный смотрю на коричневые отпечатки ладоней, которые цепочкой пляшут и уходят по стене туалета, что добротно вымазан свежим говном. Мы с этой женщиной, как опытный охотники, значит, молча, на дрожащих ногах, с трудом доходим по этому короткому следу к комнате, на двери которой засохшие отпечатки исчезают… Да, парни, эту дверь действительно не стоило открывать! Зато так Альбузар Вольта стал самым быстрым сыщиком Гильдии! Я за минуту раскрыл и доказал это страшно ароматное преступление! Один из молодых погонщиков оказался настолько пьян, что ночью попытался попасть в туалет, чтобы справить нужду, но перенапрягся, и не успел снять штаны! А пока пытался вытряхнуть то, что нежданной колбасой ухнуло в его портки, потерял равновесие и упал! Полного сил парня никак не устраивал расклад остаться на ночевку среди загаженного сортира, поэтому он в панике начал хвататься за стены и водить по ним руками, которые были полностью… ну, вы понимаете, в чем. Это чучело измазало весь туалет! Да так, что художники из Горной Страны, которых так любят привечать тамошние богачи, обзавидовались бы его мазкам! Каков рельеф!Какова подача! Дрожащими руками, на ощупь, парень упорно брел по темному коридору к заветной постели и оставил нам отметины, которые сопровождали его скорбный путь в несколько метров. Днем, когда все проспались, начался такой ор, что с ума можно было сойти. Это героя звали то ли Кираль, то ли Тураль – странное имя. Имя, которым его большие никогда не называли! Слухи расползаются по Гильдии довольно быстро и скоро его называли не иначе, как Коричневый…

Грубый солдатский хохот сотряс помещение столовой – казалось, от его раскатов начали коротко позвякивать ложки и остальные кухонные приборы. Утирая с довольным видом тонкую полоску слез, заполнивших кайму нижнего века, Альбузар, неторопливо перевел взгляд на ошарашенного Ральфа, так и не прикоснувшегося к пище:

- Чуть не забыл. Приятного аппетита, северянин…

7

Перед отрядом, объединенным карательной миссией, робко возвышалось подобие настоящих крепостных стен – Ральф неоднократно видел могучую стать древних замков рыцарских фамилий Вейтендайля, и мог сравнивать. Сердце владений местного суверена, повинного в непростительно дерзком нападении на обоз, отгородилось от мира частоколом из толстых бревен, установленных на каменном основании. Вейссера поразила глупость и скотство людей, посмевших поднять руку на Дорогу и Гильдию – единственную в этих краях полноводную нить цивилизации, питающую и облагораживающую окрестности своим течением. Впрочем, толкнуть суверена на подобное преступление мог яд долгих лет безнадежной зависти к достатку соседей, дорогому камню их родовых замков, или даже драгоценности, безвкусно навешанные на жен. Честно говоря, Ральфа не слишком заботила судьба обреченных людей, даже если бы Гильдия ошибочно определила виновных. Сейчас бывшего рыцаря Рейнеля заботила лишь демонстрация себя в бою. Альбузар обмолвился, что с осени по весну уводит отряд на южную равнину – Олигархи Вольных Городов щедро платят надежной роте кондотьеров, и Ральф был всемерно настроен решительно шагнуть в эту «высшую лигу».

Преступники оказались шокированы, когда в их владения безмолвно вторглись около тысячи хорошо вооруженных воинов – по местным меркам, это могло считаться серьезной армией, доступной лишь единицам наиболее влиятельных и богатых суверенов. Несколько убогих деревень оказались сожжены дотла – у Альбузара не нашлось времени выяснять причастность местных мужчин к нападению, пусть даже в роли носильщиков. Гильдия вынесла поразительно жесткий вердикт – уничтожению подлежало, буквально, все владение обреченного феодала, включая подданных и… семью. «Грязно, для первой серьезной работы наемником – не хватало мне еще бабам с детьми головы рубить» - хмурился Ральф, сжимая верный двуручный мессер сталью пластинчатых перчаток. Впрочем, Вейссер надеялся избежать участия в наиболее неприглядной части гильдейского «заказа», ограничившись боем с уступавшими силами.

Ничтожные укрепления, подобные этому «замку», часто встречались на землях Молодых Суверенов, что в полной мере соответствовало ничтожным возможностям горе-феодалов. Лишь несколько действительно впечатляющих твердынь придавливали северную равнину тяжестью древнего камня, однако большей части владельцев земель приходилось довольствоваться несравнимо более скромными фортификациями. Для стремительно штурма оказалось достаточно двух ручных таранов, ритмичными ударами разнесших бревна ворот резиденции обреченной фамилии. Солдаты, орудовавшие этими массивными снарядами, находились под надежным укрытием больших овальных щитов соратников. Ошалевшие от нападения защитники попробовали высунуться из-за стен, дабы отогнать тараны редким огнем из луков и нескольких ручных баллист, стоивших в этих немноголюдных землях баснословных денег. Однако опыт Альбузара играючи бил сей козырь – специально для военной работы на равнине он периодически снаряжал порядка сотни стрелков, совершенно не востребованных в бесконечных стычках между южными городами. Словно косым дождем, каждая капля которого легко пронзала кольчугу с надетым под ней боевым одеянием, стрелы со стороны нападавших смели вражеских стрелков, заставив их вжиматься в обтесанные деревянные зубья бревенчатых стен. Армия Вольты разделилась на две равные части – воины, заблокировавшие ворота по разным сторонам укрепления, уже нетерпеливо поигрывали оружием, разминая руки.

Ральф стоял в первом ряду, украшая самый центр построения. Траверс поневоле испытал прилив искреннего уважения к предку, ведь неизбежное волнение молодого мужчины не несло грязной примеси страха - Вейссер побывал в гораздо более серьезных рубках. Наклонив козырек шлема, по привычке избегая прямого укола или смерти, принесенной на острие стрелы, Ральф неуловимо водил тяжелым мессером, словно успокаивая кровожадное оружие. Траверс знал, сколь слабое распространение имело клинковое оружие в прошлом Твердыни – рассудительные предки совершали выбор в пользу куда более надежных инструментов войны, таких как хальберды, топоры и всевозможные копья. Но вейтендайльский мессер выступал исключением – походя на сочетание земного меча с гигантским ножом, этот слегка искривленный тесак достигал внушительного веса порядка трех килограммов. Обладая частичной заточкой, что пролегала ближе к граненому острию, мессер могучим уколом мог поразить латника в щель между пластин. Там он презрительно игнорировал кольчатую защиту, оставляя в плоти глубокие раны, из которых стремительно выходила жизненная сила. Толстый обух позволял без опаски за целостность оружия наносить рубящие удары, проминавшие доспехи и способные переломить человеческие кости, а также имевшие немалый шанс лишить противника сознания. Толщина стали предоставляла оружейникам редкую возможность поверхностной закалки, которая сохраняла вязкой «сердцевину», оберегая дорогостоящий клинок от риска быть сломанным. Мессеры находились в обращении исключительно среди рыцарской среды Северного Вейтендайля, будь то элита городского ополчения, либо представители древних родов, проживающие в фамильных замках у морского берега.