В голове Траверса новые знания взрывались подобно снарядам устаревшей, однако устрашающе эффективной имперской артиллерии, коими та щедро осыпала десятки городов и индустриальных комплексов Суверенных Миров. Разумеется, как житель спокойной планеты, надежно сокрытой под эгидой Дейнезиана, молодой мужчина не сталкивался с военными действиями, но в любом случае немало знал об этом. И сейчас память абсолютно чуждого человека секла сознание Вайса словно десятки осколков, расчерчивающих воздух со скоростью сотен метров в секунду. Проливая жалкие остатки сил, что с каждым замахом оседали в промокшем поддоспешнике вместе с потом, Траверс-Ральф обреченно пытался отводить удары соперника, похоронив надежду на победу. Дорогостоящие латы местного производства уже несли на себе несколько вмятин и несчетное количество царапин, хотя, разумеется, Шлиссер не старался измять доспех оппонента до состояния скомканной жестянки. Это, скорее, являлось побочным эффектом затянувшегося боя уставших латников – как бы там ни было, боевое мастерство обоих мужчин являлось общеизвестным фактом, и их навыки не позволили бою завершиться в первую минуту.

Завалившись набок в попытке отвести атаку Кастора, Ральф потерял равновесие и, ухнув пластинами доспеха, упал на вытоптанную блеклую землю, подняв совсем немного пыли. Похоже, это являлось финальной стадией противостояния – два разума, парадоксально существовавшие в одной личности одновременно совокупно и раздельно, сходились во мнении. У досуха выжатого тела не осталось ни единой калории, дабы подниматься и продолжать поединок, с каждой секундой все более походивший на позор. Позор, коим щедро облек себя Ральф Вейссер, и свидетелями которого стало немало горожан, не преминувших посетить такое действо. Ральф знал – среди сонма глаз на него обращено горячее от досады и презрения острие взгляда младшего брата. Будто ему мало острия мессера матерого противника! Тем временем Кастор ликовал, но, вымотанный немногим меньше оппонента, не позволил эмоциям выплеснуться наружу – более того, поединок стоило завершить по всем правилам. Во исполнение задуманного Шлиссер выпустил из рук мессер и направился к тяжело вздымающему грудь лежащему Ральфу, пытаясь извлечь кинжал из обтянутых кожей деревянных ножен. Со второй попытки рукоять удобно легла в пальцы рыцаря, защищенные десятками небольших стальных пластинок, и Кастор начал примеряться к глазницам шлема поверженного противника.

Траверс чувствовал себя посетителем невероятно реалистичного аттракциона – красок добавило острие кинжала, омерзительно проскрежетавшее по отогнутой наружу глазнице забрала. Сведенная в точку граненая сталь, буквально, кричала от желания упруго войти в глазное яблоко лежащего Ральфа, не способного даже попытаться дать отпор. Однако у обладателя верной руки, удерживающей строптивое оружие в сантиметре от синего зрачка Вейссера, были заготовлены иные планы. Убедившись в отсутствии опасности со стороны противника, Шлиссер поднял забрало, с трудом нащупав фиксирующую кнопку, утопающую в поверхности купола оголовья.

- Ты признаешь… … … поражение? – короткая фраза прерывалась надсадным дыханием человека, несущего на себе больше двадцати килограммов спасительной и уже рыжеющей изнутри стали. Из-за невыносимой близости кончика кинжала Ральф инстинктивно сжался внутри доспеха, не отдалившись от источника чудовищной боли и увечья ни на миллиметр. Черт! Не стоило перед боем окунаться во все тяжкие… Выносливость, оставленная в постели с куртизанками, выступила сейчас главной причиной постыдного поражения. Однако Вейссер знал – за проигрышем следует куда более тягостный шаг.

- Ты сдаешься, полудурок?! – Кастор, непрестанно щелкая стальными пальцами, сумел найти фиксатор забрала оппонента и, отжав его, резко подкинул затейливо выкованную пластину вверх, обнажая, тем самым, раскрасневшееся лицо Вейссера с жадно открытым ртом.

- Да… сда… …. … юсь…, - Ральфу достало сил лишь на такой ответ, поражавший лаконичностью. Однако над его глазом более не нависал жуткий кинжал, угрожавший за долю секунды погрузить мир в кричащую болью красную темень.

- Тогда вставай,… идиот… надо же было…. Доводить до… такого…, - Кастор злобно шлепнул ладонью по куполу шлема лежащего рыцаря, после чего с видимым усилием встал с колена – главная цель была достигнута.

- Отдавай вещи слуге… … … приводи себя в божеский вид и,… … … вечером ты должен быть у нас дома, - Шлиссер перевел дух и не без удовольствия добавил, позволив ноткам вымученного торжества наполнить его голос, - Свадьба в ближайшие дни. Больше не убежишь, Ральф.

На ристалище вальяжно вышел довольный распорядитель – высокий и грузный мужчина в богатом одеянии, безвкусно обшитом сложным и многослойным декором. Траверс поневоле отметил, насколько схож стиль одежды этих средневековых варваров с куда более практичными повседневными нарядами дейнезианцев. Радостно объявив поединок чести оконченным, управитель разрешил слугам ринуться к своим господам, дабы выученными движениями ловко снять с них горячие шлемы, позволив воздуху Рейнеля обласкать мокрые волосы и лица рыцарей. К вожделенно засасывающему кислород Ральфу деловито подбежал его давний слуга – шабутной, но толковый простолюдин по имени Швабс.

- Господин, тебе вставать, или так еще полежишь? – парень не выглядел расстроенным поражением нанимателя, однако случившееся не давало поводов и для радости.

- Давай… … … поднимай меня. Уходим, - тягуче молвил Вейссер, пытавшийся спрятаться в невероятной усталости от последствий его глупости с недальновидностью. Швабс давно заученными движениями ловко размыкал объятия пряжек и кожаных ремешков, быстро заполняя землю подле поверженного и придавленного позором рыцаря элементами доспехов.

В это время Траверс лихорадочно пытался осмотреться по сторонам непослушными чужими глазами, однако его успехи на данном поприще выдавались откровенно жалкими – Ральф не хотел отрывать взгляда от сочного синего неба Вейтендайля. Вдруг на лицо лежащего воина надвинулась тень, очертившая человека, что стоял в метре от него, недовольно уперев руки в бока. Траверс, против воли зачерпнув пригоршню знаний из бездонного колодца разума Вейссера, узнал – это был младший брат Ральфа, Карл.

- Что, мудак, доволен теперь? – голос брата сочился презрением, и все трое знали, насколько оно обосновано. Вейссер-младший продолжил:

- Мало нам тени над семьей... Мать едва не сошла с ума из-за Кристайн, а тут еще ты опять со своим блядством вывалился!Древние свидетели, лучше бы ты родился бабой! Тогда бы родители закрыли тебя в комнате до замужества, и ты бы не наворотил столько дел, урод…

- Иди нахер, Карл…, - в едва слышимом голосе Ральфа не содержалось и толики злобы либо раздражения на брата – за его словами высилась суровая правда.

Не так давно на одном из парадов, посвященных городскому празднику, рослый и блиставший начищенными латами Ральф заприметил дородную русую девушку в неприлично богатом одеянии. Пристальный взгляд рыцаря, впившийся в лицо и, особенно, грудь молодой особы, оказался на удивление быстро принят, вернувшись с ответом. Молодая женщина заинтересовалась им, позволив их взглядам слиться в единую линию на протяжении нескольких секунд. Собственно, Ральф без труда понял, к какой семье она принадлежит – чертовы Шлиссеры который год мешали делам, заставляя Вейссеров слишком усердно «двигаться по цене» даже с давними клиентами. Однако все это не выходило за рамки извечной конкуренции, присущей для такого рода человеческой деятельности. Неприязнь выливалась лишь в крепкую ругань подвыпившего Вейссера старшего – разгоряченный вином с южной равнины, отец крыл Шлиссеров последними словами. Однако даже обуянный алкоголем отец не допускал и мысли о найме беспринципных исполнителей чужой злой воли – например, ради скрытного поджога нескольких складов, принадлежащих конкурентам. В идеале, заполненных всевозможным товаром… Законы Рейнеля являлись совершенно беспощадными касательно проявлений подобной недобросовестной борьбы между конкурентами из любых сфер. Город заслуженно славился репутацией спокойного и безопасного центра торговли и перевалки грузов между двумя частями Вейтендайля, разделенного Северным Каналом. Это исполинское наследие давно ушедших Богов, сотворивших мир во всем его задуманном несовершенстве, рассекало плодородную равнину идеально прямой линией, что вонзалась в Залив Змей на востоке. Ровные стены из невероятно прочного камня бесконечной светло-серой полосой упирались в горизонт, насколько хватало глаз. Впрочем, даже такое сказочное наследие древних времен, буквально, врезанное в земную твердь исполинской рукой, давно стало привычной декорацией для жителей благополучной северной страны.