Народ, ставший попутчиками Ральфа, подобрался самый разный. Как бы сказал Швабс, не привыкший к долгим поискам слов в кармане: «Всякой швали с шушерой, прости меня Древние, набралося, а…». Длинные и узкие бортовые скамьи повозки украсили гроздья ремесленников, переселенцев и вездесущих торговцев, непрестанно пытавшихся заглянуть за спину, в грузовое чрево сухопутной баржи, содержавшее их товар. Ральф прекрасно знал, эти торговцы - самого мелкого пошиба, ведь те, кто занимался подобной деятельностью на серьезном уровне, обычно арендовали баржу целиком, а то и целый обоз со всей охраной и поварами. Главное, попутчики не докучали смурому молодому мужчине попытками завести изнуряющий мещанский разговор на тему, в сотый раз потерявшую актуальность. Ральф, находясь одновременно в обществе и как бы вне его рамок, мог относительно безопасно выстраивать фундамент своей новой реальности, осторожно вкладывая кирпичики выводов и умозаключений. Однако большую часть пути Вейссер просто заворожено созерцал мерное течение окружающего мира, плавно качавшегося в такт монотонной и усыпляющей поступи тягловых ящеров.
Южная часть Вейтендайля осталась в пыли прошлого довольно быстро, закрывая на засов все хорошее и ужасное, что сопровождало бездарно прожитую жизнь Ральфа. Мир менялся, но изменения эти оказались столь малозаметными, что здесь снова бы к месту пришлись слова сметливого Швабса: «Дак а чо там! Все, как у нас, ну только дома пониже, мостовые пожиже, люди победнее, девки пострашнее. А жить-то можно!». Обоз двигался по просторам так называемой северной равнины, на данном этапе еще относительно слабозаселенной и не собранной в единое государство ничьей железной волей. Траверс неоднократно бывал в этих местах, выбираясь для ремонта сложных автоматизированных сельскохозяйственных комплексов – в настоящее время земли северной благодатной местности отводились, преимущественно, для аграрной деятельности. Однако в дикарском прошлом, ласкавшем глаза Ральфа мягким светом солнца и зеленью лугов, равнина более походила на дурно сшитую лоскутную простыню. Так густо она оказалась испещрена владельцами той или иной части земель. Феодальная вольница регулярно накатывала голодными волнами на благополучный Вейтендайль, но привычные к сражениям с куда более опасными северянами, ополченцы и рыцари городов играючи вбивали агрессора в землю. Ральф являлся не слишком осведомлен касательно истории и политической ситуации этих просторов, однако он знал главное. Среди всей напыщенной горе-аристократии, чьи амбиции и гонор часто превосходили богатство и влияние, водилась и «крупная рыба» - настоящая знать, ведущая происхождение от самих Древних. Если бывший городской рыцарь без страха, но с огромным числом упреков, сумеет попасть на службу к таким равнинным воротилам, то ему выпадет реальный шанс возвыситься и занять подобающее место в новой жизни.
Несмотря на бурлящее варево противоречий, взаимных претензий, обид и войн оскорбительно мелкого масштаба, беспокойная равнина не представляла опасности для обозов Гильдии. Конечно, раз в несколько лет случались наивные нападения, однако всерьез опасаться такого исхода не приходилось, посему пассажиры, включая Ральфа, сдали все оружие в багаж, полностью доверив защиту собственных жизней опытным охранникам, облаченным в кольчуги и пластинчатые куртки по кернерхольдской моде. Когда до Кельхоффа осталось, буквально, два или три дня пути, обоз разбил придорожный лагерь, полнящийся ароматами нехитрой, но сытной и достаточно вкусной пищи – Вейссер оценил подход этих проклятых бюрократов, пытавшихся охватить каждую мелочь, сопровождавшую пассажиров в дороге. Вечер неизменно наполнился активным движением людей, утомленных длительным сидением на жестких скамьях повозок – пассажиры с удовольствием тянулись и, охая, разминали затекшие ягодицы. Охранники заученными движениями споро разбили несколько обширных шатров – лаконичные и поразительно точные удары молотков по кольям выдавали многолетнюю практику исполнителей. Ральф развернул ставший почти привычным спальный матрас неподалеку от входа в «дом» из стен грязно-серой ткани, после чего принял пищу и, стараясь ускользнуть от щедро расставленных ловушек раскаяния, соскользнул в спасительный омут сонного забвения…
6
Лучше бы переполошенные охранники разрешили ему порыться в багаже и, возможно, найти свой мессер, но теперь безоружному Ральфу приходилось делить убежище под днищем повозки с остальным расторопными пассажирами. Нерасторопные уже окропляли нагретую землю кровью, которую упорно продолжали выталкивать сердца, будто отказавшиеся верить во внезапную гибель. Нападавшие явно не принадлежали к одной стороне – проломив рыхлое «ограждение» из разомлевшей и лишь частично экипированной охраны, их строй с готовностью рассыпался, не в силах сопротивляться жажде наживы. Годы безопасности усыпили бдительность даже профессионалов из Гильдии, позволив нескольким десяткам вооруженных воинов подойти слишком близко к разбитому в сумерках лагерю. Ральф не понимал, на что надеялись эти сумасшедшие, но пока дела у них шли весьма недурно – охранники прижались к повозкам, защищая укрывшихся пассажиров, и большая часть лагеря перешла в распоряжение нападавших.
Один, наиболее слаженный на вид отряд ритмично приближался к той части обоза, где находился Вейссер, и Ральф не смог сдержаться, ухватив одного из охранника за голень снизу:
- Ну же, давай помогу! – Ральф не мог потрясти ногу наемника изо всех сил – пальцы соскальзывали с глади железа.
- Еб твою мать! Сиди там, не суйся!
- Я могу! Я – городской рыцарь!
- Хуицарь! Говорю же, обратно лезь! Под повозку!
В ходе краткого, но поразительно содержательного диалога Ральф понял – рассчитывать можно лишь на себя, но много ли навоюешь, будучи защищен одной исподней рубахой? Не вслушиваясь в паническое шипение соседей, сбившихся под баржей, Вейссер беспардонно растолкал живые помехи и выскочил за кормой. Будь Ральф способен ощущать присутствие в собственном сознании соглядатая, он бы оскорбился презрительному шипению Траверса – естественно, задние створки грузового трюма оказались надежно заперты. Вайс давно понял – его дальний предок не блистал развитым интеллектом, заметно уступая в рассудительности и дальновидности младшему брату. На что надеялся Ральф, пав жертвой импульсивной и необдуманной жажды действий? В любом случае, ему бы оказалось не под силу быстро найти доспехи с оружием в темноте и куче мешков, хаотично перекатывающихся под жадно шарившими руками. Без слуги, умудренного многолетним облачением господина (в чем Швабс оказался действительно хорош), Вейссер не имел шанса вступить в бой закованным в броню, дабы помочь охране отбить немыслимо дерзкое нападение. Теперь же от воздетого оружия наступающих разбойников его отделяло несколько метров и смятая рубаха, заметным пятном маячившая во тьме, испещренной тенями, метавшимися среди пляски костров.
- Вот еблан! Все-таки вылез! – гневно бросил Ральфу его недавний собеседник, прижавший к себе щит и дико озиравшийся по сторонам.
- Закрыто! Там мое оружие! – в голосе Вейссера проскользнула категорически неуместная в данный момент детская обида.
- Блять, само собой! Хер с тобой, на! – охранник резким движением передал Ральфу легкое копье, больно ударив его древком по голым пальцам.
- Сзади вставай, раз вылез, полудурок! – прошипел мужчина, вытаскивая короткий топор из петли, крепившейся к набедренному поясу. Нападавшие приближались, но с каждым шагом их число уменьшалось, а ряды таяли, словно рыхлый снег, опрометчиво выпавший весной. Причина заключалась отнюдь не в трусости атакующих – напротив, безрассудством, толкнувшим их к нападению на Гильдию, можно было лишь восхищаться. Немалая часть вражеских бойцов моментально становились жертвами собственной алчности, разбредаясь по оставленным палаткам и увлеченно перебирая брошенные вещи.
Отряд, приблизившийся к охватившим повозку защитникам, потрясал оружием и глухо гремел щитами, надеясь устрашить наименее стойких – отделившиеся из строя окажутся желанной добычей, которую моментально исколют копьями. Впрочем, самоубийц среди охраны обоза не нашлось, и сошедшиеся куцые строи начали без особого желания выбрасывать оружие в сторону противника. Ральф сжимал копье, стоя за спиной его недавнего хозяина, и корил себя за откровенную глупость – теперь к предку Траверса начало приходить понимание вопиющей опрометчивости его действий. Вейссера, пожалуй, радовало отсутствие среди противника воинов, вооруженных действительно серьезным оружием – жуткие хальберды и молоты не крушили защитников безо всякой жалости. Впереди стоящий охранник, несмотря на явную нервозность, умело отводил овальным выгнутым щитом все тычки вражеского копья, однако сам не лез на рожон, пытаясь приблизиться и срубить нападавшего. Ральф старался дотянуться острием до противника, и пару раз ему удалось чиркнуть сталью по полям шлема, не причинив урона – острожный воин моментально собирался в бронированный монолит, поднимая щит и одновременно вжимая голову в плечи. В один из таких моментов, стоило вражескому бойцу сильно наклонить голову вперед, уберегая лицо от атаки, стоявший впереди Ральфа охранник подскочил на широкий шаг, и что было резвости, рубанул противника топором, намереваясь поразить левую сторону черепа. Словно захлестнув боевую часть оружия за спасительные поля оголовья, охранник, кажется, сумел серьезно задеть лицо нападавшего – мужчина присел, инстинктивно подкинул щит вверх и начал пятиться. Дабы поддержать его стремление покинуть бой, Ральф размашисто уколол врага в купол шлема, заставив голову того покачнуться. Впрочем, это не принесло какого-либо урона – сталь играючи отвела копейное острие, сбросив его вбок.
