Были ботинки побитыми жизнью, но каши покуда не просили, да и подошву с каблуком, такое впечатление, обновляли не так уж давно, следов износа на них почти не отыскалось. Продавец неплохо говорил по-нашему, и торг вышел бурным, в результате мне удалось сбить цену на четверть, правда к тридцати латам добавил свою старую обувь.

Да и чёрт бы с этими башмаками! Им прямая дорога в реку!

Куда идти дальше, вопроса у меня не возникло: двинулся прямиком в общественные термы. Заплатил за вход, заодно сдал в стирку одежду, после чего, замотавшись в простынку, навестил цирюльника. Сразу и побрился, и постригся наголо. Машинкой в комиссариате иностранных дел меня обкорнали просто ужасно, а тут хоть на человека похож стал.

Дальше я отмокал, отмывался и отогревался, попутно пытался уловить близость других операторов, но никаких энергетических возмущений не почувствовал, вот и рискнул просушить возвращённую после стирки одежду — ожидаемо влажную. Ещё не удержался от соблазна заглянуть в кафе и плотно перекусить. Впервые за последние дни ощутил сытость, а вместе с той пришла и сонливость. Даже холодный воздух мозги особо не прочистил, так и зевал всю дорогу.

Шёл я не абы куда, не гулял и даже не пытался выявить возможную слежку, а целенаправленно искал рекомендованную Юлией гостиницу. Зимнее тусклое солнце едва поднялось над крышами домов и уже начало клониться к закату, самое время было озаботиться поиском жилья. Не говоря уже о том, что интересовала реакция господина Карпинского на моё внезапное появление в Ридзине.

Выйдет на связь он уже сегодня или промаринует до завтра?

Тут заранее ничего сказать было нельзя, тут полученные мной инструкции вновь ограничились пресловутым «действовать по обстоятельствам», а это нервировало.

В последнее время меня вообще слишком много всего нервировало. Я определённо не годился для подобной работы, но попала собака в колесо, пищи да беги. Пищать смысла не вижу — некому на судьбинушку жаловаться и незачем, так что продолжу бежать.

А куда деваться? Деваться некуда.

Опять же — приоритеты.

«Старая Ливония» располагалась за пределами исторического центра, но не так уж и далеко от него. На обратную сторону карточки специально для только прибывших в Ридзин эмигрантов поместили простенькую схему с указанием районов, основных улиц и расположением гостиницы, поэтому спрашивать дорогу у прохожих не возникло нужды.

Вновь выходить на продуваемый всеми ветрами мост через городской канал не хотелось просто до невозможности, поэтому на ближайшей остановке я заскочил в красно-жёлтый трамвай, честь по чести оплатил проезд и покатил сначала на другой берег, а затем и по бульвару мимо раскинувшихся вдоль обеих его обочин парков. Дальше потянулись хмурые тёмные дома. Сама трёхэтажная гостиница, выстроенная на пересечении двух узеньких улиц, оказалась столь же хмурой и тёмной. Отыскал её не сразу, для этого пришлось идти от бульвара вглубь кварталов, ладно хоть ещё не возникло нужды сворачивать во дворы. Там бы непременно заплутал.

Встав на перекрёстке, я окинул пристальным взглядом обе улочки, после чуть ослабил экранирование, прислушался к своим ощущениям и немедленно уловил энергетические возмущения. Слова Юлии Сергеевны о том, что в гостинице квартируют «все наши» определённо относились не к эмигрантам вообще, а исключительно к операторам. То, что нужно.

Но вот чего я не ожидал, так это наткнуться в тесном холле гостиницы на персонажа, общение с которым намеревался отложить на будущее. Компанию прилизанному портье в жилетке и бабочке составлял прекрасно знакомый мне молодой человек. Кеша!

В расстёгнутом пиджаке и с распущенным галстуком он стоял, небрежно облокотившись на конторку, и дымил прямо в лицо портье. Гостиничный работник натянуто улыбался, но делать замечаний постояльцу отчего-то не решался.

При виде меня у Иннокентия непритворно округлились глаза, он вдавил окурок в пепельницу и уже насквозь театральным жестом раскинул руки в стороны.

— Какие люди! Пётр свет Сергеевич! Вот так встреча!

Но обниматься мы не стали, ограничились рукопожатием.

— Ты чего разорался? — негромко сказал я. — И Пьер я, не Пётр.

Явно слегка подвыпивший Кеша и бровью не повёл.

— Как тебе будет угодно, Пьер! — улыбнулся он, ухватил меня под локоть и развернул от конторки к лестнице в подвал, откуда время от времени доносился костяной перестук бильярдных шаров. — Прошу пожаловать в клуб!

Портье глянул с откровенным сочувствием, но вновь промолчал.

Мы начали спускаться по лестнице, и Кеша спросил:

— Как старик?

— Был жив, когда видел его последний раз, — сказал я, не став углубляться в детали.

Дальнейших расспросов не последовало, мы прошли в подвал с каменной кладкой стен, колоннами и сводчатым потолком. Посетителей там не оказалось вовсе, только протирал тряпицей полированную стойку дородный буфетчик. Стук бильярдных шаров долетал из соседнего зала.

— Кельнер, пива на круг! — объявил Кеша. — Пьер угощает! — Он посмотрел на меня и уточнил: — Ты ведь при деньгах?

Я поколебался немного, но всё же запустил руку в карман и выудил из него серебряную монету в пять лат с изображением девицы в национальном головном уборе на реверсе.

— Хватит?

— Мильды-то? Ещё и останется! — уверил меня Кеша и указал кельнеру. — Да не бренчи сдачей, на депозит внеси!

Тот кивнул, взял пузатую кружку и принялся накачивать в неё тёмное, почти чёрное пиво.

— Светлое не бери, оно здесь так себе. Кислятина! — предупредил меня Иннокентий. — А вот кормят хорошо, и выходит недорого. Остановиться тут собираешься? Ну вот и пригодится депозит. Не бойся, всё не пропьём. Мы и сами при деньгах.

Я оглядел немудрёную обстановку пивной и спросил:

— Чего-то народу немного.

— Рано ещё. Вечером здесь не протолкнуться. Но если мест не будет, ужин можно в номер заказать.

Мы взяли по две кружки тёмного пива и двинулись в дальний зал, где играли на бильярде два крепкого сложения паренька. Оба они были операторами, но орудовали, насколько мне удалось разобрать, исключительно киями и шары с помощью сверхспособностей в лузы не подправляли.

— Серж! Влад! У нас пополнение! — громогласно объявил Кеша. — Прошу любить и жаловать: Пьер!

Игроки отвернулись от затянутого зелёным сукном стола, и я немедленно узнал одного из них. Серж оказался тем самым русоволосым крепышом из обоймы Горского, с которым меня свела судьба в «Астории». Вот уж не думал, что он уцелел, когда нашу автоколонну монархисты расстреляли!

Влад, лицо которого обрамляла короткая и редкая светлая бородка, крепостью телосложения Сержу нисколько не уступал, ладонь у него оказалась жёсткой, хватка цепкой, а костяшки — сбитыми. Иннокентий на фоне этой парочки смотрелся сущей тростинкой, но верховодил в компашке определённо именно он. Если раньше мальчиком на побегушках при Романе и Анатоле был, то сейчас я будто другого человека наблюдал. Надрыв в нём какой-то появился. Резкость.

— Знакомы! — улыбнулся Серж, лицо которого от скулы до правого уха располосовал неровный рубец шрама. — Каким ветром к нам занесло?

— Обстоятельства так сложились, — ушёл я от конкретного ответа. — А ты тогда убёг, получается?

— Как видишь, — хмыкнул крепыш. — Но ты не ответил!

Пришлось вкратце изложить свою легенду и, к моему несказанному облегчению, парней она целиком и полностью удовлетворила. Вроде как.

Мы уселись за столик, разобрали кружки с пивом, легонько стукнулись ими, и Кеша объявил:

— За встречу!

Тёмное пиво оказалось превосходным, было густым и отличалось глубоким мощным вкусом — для такой вот собачьей погоды именно то, что надо.

Влад хитро глянул на меня и вдруг сказал:

— Ну, излагай!

Я недоумённо уставился на крепыша, который своей грубоватой физиономией на человека благородного происхождения нисколько не походил, и уточнил:

— Что именно?

— План сказочного обогащения, конечно! — рассмеялся Влад. — Все с этого начинают!