Так. Стоп. Он считает, что статья – не моя идея, а Ирины? Почему? Она так сказала?

– Я не… против, – шумно сглатываю накопившуюся слюну. Бери себя в руки, черт возьми. Ты здесь нападаешь, а не он!

– Что? – будто не веря, противник напротив прищуривается. И становится прямо-таки по звериному устрашающим.

Как бы у меня капилляры в глазах от такого напора не лопнули.

– Да, я не против, – уже более уверенно говорю ему. – Интересная тема. Шанс попасть на главную, – отталкиваюсь мыском от стола и немного отъезжаю на кресле от опасного разъяренного мужика.

– Это бред, – хлопает ладонью по столу и выпрямляется.

– Ирина так не считает, – легкомысленно пожимаю плечиком и тянусь к карандашу в волосах. Распускаю волосы, чтобы дать им немного отдохнуть и, чего уж скрывать, спрятать от Шереметьева свои пылающие щеки. И шею. И дрожащие пальцы.

Ловко проворачиваю карандаш между пальцами и возвращаюсь к столу, ясно давая понять, что разговор окончен.

Скорее чувствую, нежели вижу, как Арсений сдает позиции и перемещается. Дышать становится проще, шевелиться легче.

– Что за день идиотский! – зло выплевывает, садясь за свой стол.

Все по гороскопу, дружочек.

А ты говоришь – бред.

Осталось его добить. Выделяю абзац с его гороскопом на сегодня и отправляю в личку рабочего чата с припиской:

«Звезды все знали заранее»

«Стрельцы, сегодня сложно будет сосредоточиться на делах в начале дня. Слишком много будет в это время искушений и соблазнов, возможностей заняться чем-то исключительно приятным, интересным, но бесполезным»

Для женщины нет ничего проще, чем устроить маленький утренний хаос. Для идеального плана нужны лишь: немного удачи, легкая интрига и котик.

Поэтому сегодняшнее утро начинается не с кофе, а посещения приюта для животных. Моя сестрица, самой доброй души человек, держит небольшой котоприемник на заднем дворе своего дома. Ну как небольшой. На пару десятков безродных кошаков на передержке, подброшенных неравнодушными людьми или отловленных на улице силами рыбных голов.

Вот что бывает с девочками, когда не позволяешь им выбрать профессию по душе. Они отыгрываются на бедных котиках. А могла бы ветеринаром работать, и вся ее неуемная любовь к братьям нашим меньшим оставалась в пределах врачебного кабинета, а не отражалась на бедных домочадцах. Но мама была непреклонна. Ей срочно понадобился адвокат в доме.

Альбина встречает меня с очередным мохнатым оборванцем на руках. Такое жалкое зрелище еще поискать: изрядно пожеванное ухо, шерсть с проплешинами и глаза полные вселенской печали. То, что надо. Заверните.

– Я его возьму, – тяну руки вместо приветствий.

– Кто его тебе даст! – фыркает сестра, уворачиваясь. – Бедняга настрадался за свою короткую жизнь, не хватало ее еще укоротить! – бубнит себе под нос, шагая к дому.

– Мне нужен прям жалкий, – повторяю, хотя еще вчера по телефону расписала ей всю ситуацию. Она не так, чтобы за любой кипишь, но за родную сестру и кота не жалко!

– Будет тебе жалкий. И смирный. Этот дикий еще совсем, только ко мне на руки идет, потому что я его с пипетки кормила первое время. Совсем ничего не ел, маленький, – сюсюкает так, как с собственным сыном ни разу замечена не была. Бедный Филиппчик, лишенный материнской нежнятины.

Мы проходим к вольерам в пристройке, и я привычно задерживаю дыхание, хотя тут максимально чисто. Дело не в котиках, а в пропитавших все вокруг медикаментах. Большинство из оборванцев поступают в тяжелом состоянии и им требуется постоянный уход, так что лекарствами здесь несет будь здоров.

– Так, там Семён, – указывает в один из домиков, сооруженных для мохнатых ленивцев. – Он самый контактный.

– Это который без глаза?

– Это который с одним, но очень умным!

– Отлично. Беру, – шагаю к полосатому чуду, который спит и в ус не дует, что его сегодня ждут веселые приключения.

– Сейчас переноску принесу.

Знакомство с весельчаком Семеном выходит быстрое и поверхностное. Но за те две минуты, что проходит от его пробуждения до заточения в клетке, я успеваю вдоволь насладиться его энергичностью. С таким котом и мужика не надо. И детей не надо. И вообще ничего не надо, он заменит все занозы сразу.

То, что надо для Шереметьевского зада.

Конечно, в глубине души я мечтаю увидеть, как на его крепкой пятой точке появятся следы зубов и когтей, но на самом деле мой план состоит вовсе не в этом.

Он многослойный, как луковица в руках Шрека.

И начинается с маленькой диверсии.

Запустить кота в офис, приманить легкой ноткой валерьяны в наш офис поближе к аквариуму с рыбками, наблюдать. Если я что-то и узнала об Арсении за эти два года, помимо его жгучей неприязни к эзотерике и ко мне лично, так это о его маленькой слабости: он не способен пройти мимо живности в беде. Судя по немногочисленным рассказам из своей скудной жизни, которыми он радовал нас раз в пятилетку, все, что этого надменного циника волнует в жизни – это четвероногие друзья. Что ни история, так о том, как он спасал щенка из-под колес, возил соседского кролика по ветеринаркам посреди ночи или спасал мини-пига из рук недобросовестных продавцов.

Закрыть бы их с Альбиной в одном тесном чулане… но она уже замужем, а мне такой зять не нужен, спасибо. Филиппчик не простит.

А то, что быть беде – сто процентов. Я не так, чтобы очень уж кровожадная, просто меня эти лупоглазые рыбки бесят до трясучки. Как ни наткнусь на них взглядом – вздрагиваю всем нутром. Интересно, существует такая разновидность фобии, как боязнь рыб? Готова поспорить – это оно самое. С тех пор, как Шереметьев притащил этот гребаный аквариум с этими дебильными рыбками, я в вечном напряжении. А говорил, цель ровно противоположная – расслаблять.

План, конечно, сыроват.

Непредсказуемый кот и повести себя может… Но мой гороскоп мне благоволит «все начинания сегодня будут успешными», так что я не нервничаю, ощущая в себе силу всё довести до конца, и верю в себя. И в Семена. И даже немножечко в Арсения.

Который сегодня снова при полном параде: выглаженные стрелочки на брюках и белоснежная рубашка, неприлично обтягивающая худощавую, но жилистую фигуру. Нашел, перед кем красоваться. Тут большинство в отношениях, а из свободных – я да Ксюха. К чему все эти щегольские замашки?

– Нравится смотреть? – поддевает Шереметьев, заметив мой взгляд на своей нескромной персоне.

Устраивает вешалку с пальто в шкафу и одаривает меня лукавой ухмылочкой. Я снимаю очки и начинаю неистово натирать стекла краем свитера.

– Кажется я слепну, – говорю, добавив серьезности тону. – Или ты с отбеливателем перестарался.

– Смешно, – снова возвращается к каменной маске на лице. Проверяет карманы брюк, перекладывая ключи в пальто, и направляется к своему рабочему столу. – Кстати, без очков ты выглядишь лучше.

Вот свинот.

– Кстати, ты тоже выглядишь лучше, когда я без очков.

Доброе утро. Счет снова равный. Пока.

Итак, первый этап плана пошел. Выжидаем.

Выжидаем, пока соберется народ. Выжидаем, пока вялые утренние разговоры перетекут в рабочий процесс. Выжидаем, пока мое терпение не натянется, как струна, и не лопнет, сорвав с места в карьер. Чувствуя себя преступницей, крадусь по коридору в сторону женского туалета, где припрятан бедный Семен в переноске. Удачное расположение двух кабинок и закутка для хранения гигиенических средств, позволил не беспокоиться, что неожиданного гостя обнаружат раньше времени.

Сёма дрых.

Мохнатая лапа с мягкими пяточками торчала сквозь решетку на передней дверце, короткие усы покачивались от мерного дыхания, а единственный глаз был плотно прикрыт. Мне бы его суперспособность отрубаться при любых тревожных обстоятельствах.

Вырвали из привычной безопасной обстановки, трясли в дороге черте сколько, держат в клетке неизвестно зачем. Но здоровый кошачий сон никто не отменял!