© Перевод, «Центрполиграф», 2022

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2022

По случаю кончины сэра Дональда Маккензи Уоллеса 10 января 1919 года в возрасте семидесяти семи лет лондонская «Таймс» отметила, что его книга о России с момента выхода первого издания считается «образцовым описанием жизни и порядков России, какой та была до катаклизма последних лет». Надо признать, что свой панегирик «Таймс» предварила оговоркой, что это описание считается «образцовым у англичан», но прибавила, что труд покойного переведен на «большинство европейских и несколько азиатских языков, включая некоторые индийские диалекты», и что автора «короновала» сама Французская академия. Национальный биографический словарь выразился еще категоричней, без всяких оговорок заявив, что труд Уоллеса «остается признанным и авторитетным источником по России до революции 1917 года». Но пусть читатель судит сам. Уоллес много путешествовал, и его книга пользовалась популярностью еще при его жизни. Для нас же это ценное свидетельство очевидца о том мире, которого мы уже никогда не увидим. Со стороны «Таймс» было весьма уместно посвятить целых три колонки некрологу Уоллеса, ведь он провел один из самых плодотворных периодов своей жизни в качестве корреспондента именно этой газеты. В 1878 году он ненадолго отправился в Санкт-Петербург по поручению «Таймс», побывал на Берлинском конгрессе в июне – июле того же года, а затем был направлен в Константинополь, где и провел следующие шесть лет. Там он заработал себе репутацию специалиста по Балканам и Египту и стал очевидцем многих драматических событий 1880-х годов. В 1900 году Уоллес стал редактором Британской энциклопедии, за работу над публикацией которой незадолго до того взялась «Таймс», и в этом качестве руководил подготовкой десятого издания. Он ненадолго вернулся в «Таймс» в 1905 году, чтобы слать репортажи с мирной конференции между Россией и Японией в Портсмуте, штат Нью-Гэмпшир, США, а затем удалился на покой, чтобы путешествовать и заниматься изысканиями. Он неоднократно бывал в России и в 1905 году опубликовал исправленное издание своего повествования об этой стране, а затем еще одно в 1912 году. Уоллес также участвовал в подготовке Русского приложения к «Таймс», которое увидело свет 15 декабря 1911 года.

В течение всей активной жизни Уоллеса его интересы выходили далеко за границы страны, с которой в первую очередь связано его имя. Годы, проведенные в Индии, позволили ему приблизиться к правящим кругам Великобритании, и он был другом и советником королевских семейств и государственных деятелей многих стран. В 1890–1891 годах он сопровождал тогдашнего российского цесаревича, которому в 1894 году суждено было взойти на престол под именем Николай II, в поездке по Индии и Цейлону. Десять лет спустя он сопровождал герцога Корнуолльского и Йоркского, вскоре коронованного под именем Георг V, в поездке по доминионам.

Уоллес относился к ученым-публицистам того рода, который не был редкостью для его утонченного поколения, но сейчас, в эпоху реактивных самолетов и ускоренной подготовки региональных специалистов, встречается гораздо реже. Уоллес родился в 1841 году в Шотландии в обеспеченной семье и, несмотря на то, что осиротел еще десятилетним ребенком, твердо решил получить образование, доступное в те дни юношам, которые видели свое предназначение в общественной деятельности. Проучившись несколько лет в университетах Глазго и Эдинбурга, он уехал за границу изучать право и юриспруденцию в Париже, Берлине и Гейдельберге и в этом последнем получил степень доктора права в возрасте 26 лет.

До того момента ему еще не доводилось бывать в России, и особый интерес к этой стране возник у него почти что случайно. Читая описание России, вышедшее из-под пера барона фон Гакстгаузена, он увлекся кавказскими осетинами, и приглашение от друга из Санкт-Петербурга открыло перед ним возможность продолжить изучение этой отдаленной народности. «Откликаясь на зов моего петербургского друга, – писал он позднее, – я собирался потратить около года на изучение русского языка и некоторых русских учреждений, которые меня особенно интересовали, а затем посвятить один, два или три года тщательному исследованию осетин. Постепенно мои планы изменились. При ближайшем рассмотрении русские оказались куда более, а осетины – куда менее интересным предметом для изучения, чем я ожидал, и вместо одного года я посвятил непосредственно России шесть лет».

Итогом изысканий стал этот его труд и благодаря своим уникальным качествам получил столь широкое признание. Его главная заслуга заключается в той дотошной скрупулезности, с которой он прочел массу документов и изъездил города и веси в поисках источников и личных впечатлений. Его методику прекрасно иллюстрирует то, как он изучал земские учреждения. Он поехал в Новгород, уговорил главу местного земства показать ему документы и статистику, сопровождал земских чиновников в посещениях школ и больниц, присутствовал на земских собраниях как уездного, так и губернского уровня, беседовал с депутатами и повсюду вел подробные записи. Желая узнать подробнее о верованиях религиозных сект, он разыскивал их старейшин и разговаривал с ними до рассвета, пока не удовлетворял свое любопытство. Он познакомился с русскими из всех слоев общества, и многие из них доверились ему. В последние годы правления Сталина, когда Россия оказалась в значительной мере закрыта для иностранцев, западные социологи много писали о том, как изучать общество издалека. Перед Уоллесом такая проблема не стояла.

Хотя рассказ Уоллеса обладает всем очарованием викторианского стиля и включает в себя множество красочных описаний людей и мест, его главное достоинство заключается в сравнительном исследовании общественных институтов. Сам Уоллес получил академическое образование именно в этой области, и важнейшие вопросы общественного диспута, шедшего в России на протяжении более чем четырех десятилетий его связи с этой страной, касались степени и характера усвоения ею европейских ценностей и принципов.

Уоллес был горячим другом России и с большим сочувствием следил за быстрыми переменами, захлестнувшими ее еще при его жизни, однако его прагматичное британское мировоззрение не позволило ему разделить тот общепризнанный взгляд, что уже в обозримом будущем Россия будет напоминать Англию или Францию. Он признавал, что исторический опыт России значительно отличается от опыта западных стран и что чрезвычайно централизованное государственное устройство необходимо для становления России как великой державы. Он также осознавал тяжелое бремя трудностей, сопровождавших это неуклонное развитие этатизма, и особенно то, что государство в значительной мере превратилось в самоцель, отдалившуюся от интересов населения в целом. Поэтому Уоллеса раздражали российские реформаторы, ожидавшие, что их страна изменится в мгновение ока после введения новых законов, и его особенно сердило, когда либералы бойко разглагольствовали о применении современных научных принципов к обществу, не желая сами взяться за этот нелегкий труд, засучив рукава.

Во второй половине XIX века в России повсеместно царили выспренние мудрствования, но Уоллеса они не заинтересовали. Что поразило его, так это глубокое различие между исторически укоренившимися институтами России и теми, что он знал на Западе, и одним из главных достоинств его труда является умение передать это различие. Однако подобная позиция часто приводила его к ожесточенным спорам с русскими друзьями. После 1905 года конституционных демократов особенно возмущало то его мнение, что им не следует рассчитывать на то, что система парламентского правления немедленно заработает как по маслу, и что на это может понадобиться лет восемь или десять. «Восемь или десять лет? – ужаснувшись, заметил один из них. – Мы не можем ждать так долго».