Еще четверо пали за следующие несколько секунд. В последующие полчаса отряды продолжали обстреливать друг друга, но в цель попала только Кармен, застрелив двух националистов точными выстрелами из мощной спортивной винтовки.

Теперь силы сравнялись. Солнце клонилось к закату; фашистам становилось все труднее разглядеть шевеление в зарослях. Кармен подала товарищам знак начать окружение и велела Дженни выступать и присоединиться к Марку.

— Он пойдет во главе атаки. Ты встанешь слева, а я зайду справа. Другие рассредоточатся вокруг на расстоянии примерно двадцати метров друг от друга. Будем держаться широким полукругом, чтобы при стрельбе не задеть друг друга. Когда встанем на позиции, я подам сигнал; начнем сближение с флангов.

Последовавшая схватка была короткой, кровопролитной и практически односторонней: хотя партизаны лишились одного бойца, проявившего минутную беспечность, когда все закончилось, на стороне врага повисла тишина. Это означало, что атака увенчалась успехом. Лишь тогда Марк взглянул налево. Сердце болезненно ухнуло. В клочковатой траве, неподвижная, с окровавленным застывшим лицом, лежала Дженни. Марк бросился к ней, забыв о возможной опасности, и опустился рядом на колени.

Пуля, которая могла бы оказаться смертельной, лишь оцарапала ей висок, а сила удара временно оглушила ее. Марк промыл рану водой из своей фляги, а Дженни пошевелилась и открыла глаза. И тут же закрыла: луч заходящего солнца ослепил ее, и голову пронзила пульсирующая боль.

Из фашистов выжили лишь двое. Один был без сознания, при смерти. Другой — один из командиров — также умирал от ранения в грудь. Но он все еще был в сознании и, несмотря на смертельное ранение, не оставил попыток забрать с собой на тот свет одного из ненавистных республиканцев. Он пополз из укрытия в сторону наступавших партизан, заметил просвет в их рядах и направился туда. Проскользнув мимо врага, пополз дальше на четвереньках, иногда останавливаясь, чтобы передохнуть. Боль в груди усиливалась.

От боли у него помутнело в глазах, но он видел впереди две фигуры. Партизан стоял на коленях у тела павшего товарища. До него доносились смутные голоса; казалось, те звучали далеко, хотя их разделяло всего несколько ярдов. Он знал, что должен действовать немедленно или будет слишком поздно; сознание уже его покидало.

Он медленно достал из висевших на поясе ножен кинжал с длинным лезвием. Подкрался ближе. Глаза лежавшей на земле были закрыты; партизан, стоявший на коленях, повернулся к нему спиной. Легкая добыча, подумал националист и занес кинжал над его головой, в последний раз призвав на помощь все силы.

Дженни открыла глаза. Поморгала; в глазах двоилось. Над ней наклонился Марк, но у него почему-то было две головы, одна поверх другой. Раздался громкий хлопок. Последнее, что запомнила Дженни, — как одна из голов Марка взорвалась.

Глава тридцать вторая

Кармен порадовалась, что попала в цель даже с такого большого расстояния. Довольная улыбка заиграла на ее губах. Никто из ее товарищей так бы не смог, с гордостью подумала она. В переплетении рук и ног на земле сперва было трудно разобрать, где свои, а где чужой. Откинув безголовое тело националиста в сторону, она улыбнулась Марку.

— Кармен. Что это было?

— Фашистская свинья хотела ударить тебя ножом в спину, но я снесла ему голову. Он повалился на тебя, и вы оба упали и придавили бедную девочку. Как она?

— Постепенно приходила в себя, пока ты не выстрелила.

Кармен протянула руку и помогла Марку подняться.

— Пойдем, маленький герой, — поддразнила она. К изумлению и смущению Марка, стоило ему подняться на ноги, как Кармен поцеловала его долгим и страстным поцелуем в губы. — Только не обольщайся, — сказала она и выпустила его из объятий, — это просто благодарность за то, что всем нам спас жизнь.

— Эй, — раздался слабый голосок с земли, — оставь его мне, он мой.

Они посмотрели вниз. Дженни снова очнулась.

Кармен рассмеялась.

— Давай объясняй, что ничего не было, — сказала она Марку. — А у нас полно работы. Оставайся здесь и присмотри за Чикой. Скоро будем двигаться, но другие наверняка захотят поблагодарить тебя перед уходом.

Она собралась уходить, но Марк ее задержал.

— Кармен, — неуверенно и тревожно произнес он, — они же все не станут целовать меня в губы?

Громкий гортанный смех Кармен разнесся по всей поляне.

Марк обработал рану Дженни и пошел к ручью наполнить фляги. Когда вернулся, увидел, что та пришла в себя и села. Улыбнувшись, она попросила помочь ей встать.

— Что я пропустил, пока ходил к ручью? — спросил Марк.

— Они снесли все тела в одну кучу. Потом притащил дрова и положили рядом с трупами. А Кармен все это время возилась у тел, но я не поняла, что она делала.

— Надеюсь, не грабила трупы, — в ужасе проговорил Марк.

— Не думаю, что Кармен на это способна, — отвечала Дженни с укоризной. — Видимо, она хочет устроить погребальный костер.

Оба оказались не правы. Когда Кармен и другие партизаны вернулись, ребята окружили Марка, похлопывая его по спине, и стали пожимать ему руки, повторять: «Gracias, Ingles»^[27], и называть его героем. Марк был рад, что этим их благодарность ограничилась.

Кармен же рассказала Дженни, чем они занимались:

— Мы сложили вместе тела врагов и наших. Пока остальные собирали дрова, я разложила между трупами взрывчатку и подсоединила запалы. Если кто-то попытается сдвинуть хоть одно тело, взрывчатка сдетонирует; если повезет, прикончим еще пару фашистов.

— А костер зачем?

— Тут у нас две задачи. Во-первых, он будет гореть всю ночь. Один из наших останется дежурить и будет всю ночь поддерживать огонь. Это отпугнет волков и других охотников за падалью и покажет наше местоположение фашистам, если они рядом и увидят огонь. Утром он снова разведет костер из оставшихся дров, а сверху положит зеленые ветки и листья; получится дымовой сигнал. Если фашисты не увидят костер ночью, завтрашний дым они точно не пропустят.

— Кармен, — горячо проговорила Дженни, — надеюсь, я никогда не перейду тебе дорогу, но, если это случится, обещай, что разрешишь мне уехать из Испании прежде, чем начнешь мстить!

Кармен рассмеялась и обняла ее.

— Ах, Чика, ну разве ты сможешь заслужить мою немилость? Ты не просто мой товарищ; вы с Англичанином стали мне как брат и сестра.

Было уже темно, когда поредевший отряд партизан двинулся обратно в лагерь. Идти через лес ночью было опасно и трудно, продвигались они медленно, но Кармен решила, что они должны пройти ущелье и лишь потом устраиваться на ночлег. Отряд вышел из ущелья в десять часов вечера. Лишь остановившись на привал, все поняли, что проголодались. Быстро съели нехитрый ужин, вполголоса поговорили. Вдали виднелся красный огонек.

— Альфонсо поддерживает огонь, — сказала Кармен.

— Я думал, тут у всех прозвища. Имя Альфонсо похоже на настоящее, — сказал Марк.

— Его зовут не Альфонсо. Мы называем его так, потому что он похож на старого короля.

На рассвете Кармен проснулась. Остальные спали. Она потянулась и встала, размяв затекшие конечности. Сложила одеяло и закрепила ремешками к рюкзаку. Пошевелившись, Кармен ощутила внезапный прилив тошноты; через несколько секунд ее стошнило — естественная реакция на события вчерашнего дня. Она подошла к валуну на краю глубокого ущелья, откуда открывался вид на всю долину. Вдали клубился дым; в прозрачном утреннем воздухе его было хорошо видно, и Кармен поняла, что Альфонсо все еще поддерживал огонь. Настала пора будить остальных.

Преимущество партизан над фашистами не объяснялось лишь счастливой случайностью. Один из членов их отряда, Эль Боскеро — Лесник, всю жизнь работал в этих лесах. Он жил в небольшой деревушке на севере Риохи и однажды, вернувшись домой, обнаружил, что дома у него больше нет. У фашистского пилота возникли проблемы с двигателем; он решил освободиться от балласта и сбросил бомбы на участок, с воздуха казавшийся ненаселенным. Самолет разбился все равно, а дом Лесника, его жена и дети оказались стерты с лица земли. По опознавательным знакам на самолете Лесник понял, кто за это в ответе, и с того момента стал непримиримым врагом фашистов. Лишившись дома и всех, кого любил, он вступил в партизанский отряд, желая отомстить.