Корабль плыл на запад, увозя Шарлотту все дальше от Англии и других бывших любовниц Джесси Баркера. Когда Саймон Джонс женился на Наоми Флеминг, он знал ее историю и знал, что Джошуа, сын Наоми, был зачат в ходе краткого и страстного романа в Вене накануне войны.

В то неспокойное время Наоми звали Хильдегард Кабринова-Шварц. Она была наполовину австрийкой и наполовину сербкой. Наоми-Хильдегард состояла в «Черной руке» и была связной между националистической группировкой и английским торговцем оружием Джесси Баркером. Они стали любовниками, а потом Баркер уехал в Сербию со смертельным грузом и уже не вернулся. Как и Шарлотта, Наоми отчаялась ждать и решила, что Джесси умер. А когда в ее жизни появился Саймон Джонс, Наоми и думать забыла о бывшем возлюбленном. Более того, в счастливом браке она забыла, что Джошуа — не родной сын Саймона, и совсем уже не помнила о существовании Джесси Баркера. Рождение дочери Дэйзи окончательно стерло память о Джесси.

Впрочем, суд над братом Джесси Кларенсом Баркером и окружавшая его шумиха пробудили в обеих женщинах забытые воспоминания, но, в отличие от Шарлотты, Наоми ни капли не жалела о прошлом.

* * *

Пока два океанских лайнера, направляясь в разные концы света, близились к середине своего путешествия, в Англии два ученика взялись за изучение совершенно разных предметов.

В Брэдфорде, на радость учителям, Джошуа Джонс проявлял недюжинные способности к языкам. Он был очень сообразителен, быстро запоминал слова и обладал ненасытной жаждой знаний. Директор школы велел учителям развивать способности мальчика, насколько представлялось возможным в рамках школьной программы. Посоветовавшись с родителями, школа привлекла мальчика к дополнительным занятиям, чтобы тот не останавливался на достигнутом. Джошуа как на родном говорил, читал и писал на сербскохорватском. Знанием этого языка, как и немецкого, он был обязан матери. Желая помочь старшему ребенку, Наоми забыла об осторожности и позволила себе заговорить на обоих языках впервые с его рождения. А любознательному Джошуа хватило благоразумия не расспрашивать мать, откуда та их знала. Он всегда подозревал, что прошлое матери окутано тайной, но стеснялся говорить с ней на эту щекотливую тему.

А в девяноста милях к востоку от Брэдфорда Сонни по настоянию Рэйчел стал учиться на столяра. Большая конюшня рядом с домом пустовала с момента появления автомобилей. Купив «бентли», Сонни решил перестроить конюшню. В ней хватило бы места для трех машин, и еще осталось столько же. Тогда Сонни вспомнил, как когда-то работал с деревом, и переоборудовал пустую часть конюшни в мастерскую. Крыша была частично остеклена, что идеально подходило для занятий ремеслом. По окончании строительства Сонни оснастил мастерскую самыми современными станками и инструментами. Его мастерской позавидовал бы любой профессиональный столяр. Но купить станок — одно, а научиться работать на нем — совсем другое. Такую задачу поставил перед собой Сонни.

Глава десятая

Когда Патрик и Луиза Финнеган вернулись в Австралию, живот Луизы уже был довольно заметен. Они радовались предстоящему счастливому событию, а Джеймс не упускал возможности подтрунивать над ними, намекая на благотворное воздействие йоркширского воздуха.

Теперь, зная историю Джеймса и Элис, Финнеган ответил:

— А почему нет? На вас этот воздух тоже благотворно повлиял.

— Как и на моего брата, — рассмеялся Джеймс. — Пока вы плыли, мама прислала телеграмму: родилась моя племянница Фрэнсис Рэйчел.

Джеймс и Элис остались довольны рассказом Финнегана о слиянии компаний, а Джеймс особенно обрадовался, что три директора хорошо поладили.

— Знаете, что мне понравилось? — сказал Патрик Джеймсу и Элис. — Когда я вошел в зал для совещаний в конторе Брэдфорда, я словно очутился в этом самом кабинете. Сонни, Саймон и Майкл не просто сработались, они лучшие друзья. И прекрасно дополняют друг друга. Майкл опытен и обладает всеми нужными навыками и знаниями. Он отличный организатор и хорошо ладит с людьми. Я попытался подобрать для каждого из них слово, которое лучше всего бы их характеризовало. В случае Майкла это слово надежный.

— А как тебе мой брат? — спросил Джеймс.

— Сонни… обаянием он уступает только тебе. Прирожденный продавец, но, в отличие от большинства продавцов, не предается самолюбованию, а искренне расхваливает свой товар. Еще он талантлив, а испытания закалили его характер. О Сонни не переживай.

— И какое слово ты подобрал для него? — не терпелось узнать Джеймсу.

Финнеган улыбнулся.

— Слово Джеймс. Впервые его увидев, я чуть себя не выдал. Вы с ним как близнецы. Я догадывался, что вы будете похожи, но не настолько. Сходство просто поразительное. К счастью, он ни о чем не догадался, но вы похожи не только внешне. У него твои жесты, твой ум и повадки.

Джеймс задумался.

— Видимо, нам все-таки есть за что благодарить отца. А Саймон Джонс?

— О, этот парень — настоящая находка. Все хорошие отзывы о нем не могут передать всех его достоинств. В некотором роде он даже больше похож на тебя, чем Сонни. Превосходный бухгалтер, но этим дело не ограничивается. У Саймона особое чутье. Он умеет предвидеть события, а не просто реагировать на них. Я расспросил его о забастовке, которая только начиналась, когда мы приехали. Он предсказал, что правительство быстро разгонит бастующих и шахтеры останутся ни с чем. Так и случилось. Тогда я спросил, встревожен ли он усилением левых политических сил. — Финнеган сделал паузу и взглянул на Джеймса. — Знаешь, что он сказал?

Фишер отодвинул стул от стола, положил ногу на ногу и подпер подбородок рукой. Финнеган ухмыльнулся.

— Что смешного? — спросил Джеймс.

— Сонни точно так сидит, когда думает.

Джеймс понимающе улыбнулся.

— А ответ на твой вопрос — если Джонс действительно такой, каким я его представляю, он должен был ответить, что реальная угроза исходит от крайне правых, а не от крайне левых.

— Он именно так и ответил. Помню, ты предупреждал нас остерегаться фашистов — Муссолини и герра Гитлера, — и единственный человек, высказавший такие же опасения, — Саймон Джонс. Поэтому я решил охарактеризовать его словом провидец.

Отчет из английского филиала удовлетворил Джеймса и Элис, но еще больше они обрадовались, когда Патрик и Луиза рассказали о том, как идут дела в доме на мысе Полумесяц. Они долго разглядывали фотографии, которые прислала Ханна. Первой в пачке лежал свежий портрет Сонни; тот действительно очень походил на старшего брата, как и говорил Финнеган. Среди снимков была групповая фотография всех обитателей дома, включая слуг. Джеймс и Элис не узнали никого, кроме Ханны и Сонни, хотя некоторые лица казались смутно знакомыми. Патрик Финнеган указал на дворецкого Джорджа и Сару.

— Я их помню, — сказала Элис. — Когда я жила в доме, Джордж был у нас разнорабочим, а не дворецким. А Сара была служанкой, как я; мы с ней дружили.

Финнеган указал на маленькую девочку, стоявшую рядом с Марком, племянником Джеймса.

— А это Дженни, дочь кухарки, — сказал он. — Они с Марком жених и невеста.

— Ты глянь, пацан начал еще раньше, чем я, — воскликнул Джеймс, и Элис запустила в него подушкой.

В начале лета Луиза Финнеган родила мальчика, которого назвали Эллиотом. Гордый отец отправил телеграмму Сонни: «Эллиот здоров и весел. Планирую продолжать в том же духе».

Через несколько дней из Англии пришел ответ: «Если задумал меня переплюнуть, ищи машину побольше».

* * *

Когда Шарлотта и Джессика Танниклифф вернулись в Англию после долгого путешествия, Саутгемптон встретил их совсем другой погодой, чем когда-то Патрика и Луизу Финнеган. На пристани в гавани искрился утренний иней, а в пенном следе, оставленном величественным лайнером, сверкали солнечные блики.