— А как твоя мама обо всем догадалась? — спросил Финнеган.

Джеймс улыбнулся.

— Мама очень проницательна, и у нее прекрасная память. При обсуждении слияния она услышала название компании «Фишер-Спрингз». Когда моя семья переехала на мыс Полумесяц — а было это в 1897 году, — мать проводила собеседования со слугами. Для остальных домашних Элис всегда была Элис, служанкой, но мама нашла старые документы и протокол собеседования. Обнаружила, что фамилия служанки Элис — Фишер, и ее догадки подтвердились.

— Значит, твое настоящее имя — Джеймс Каугилл? — спросила Луиза.

— Раньше меня так звали, — поправил ее Джеймс. — Но много лет назад я изменил имя. Теперь я Джеймс Фишер даже по документам.

— Но как нам сбить твоих родственников с толку, если они начнут задавать неудобные вопросы? — спросил Финнеган.

— Мы кое-что придумали, — сказала Элис. — Сейчас на вас и опробуем.

— Вот что мы предлагаем. — И Джеймс рассказал им легенду: — Если кто-нибудь спросит, отвечайте, что мы — пожилая пара за шестьдесят, родились и выросли в Австралии. Саймон и Майкл получали от нас чеки и корреспонденцию за подписью «Э. Фишер». К счастью, Элис никогда не подписывается полным именем. Пусть на время вашего пребывания в Англии она станет Эгнес Фишер, не Элис.

— А ты? — спросила Луиза.

— Еще проще — ответил Джеймс. — При крещении меня назвали Джеймсом Филипом Каугиллом, но никто никогда не называл меня Филипом; вряд ли кто-то, кроме мамы, помнит об этом имени, особенно если сократить его и назвать меня Филом. Вот и легенда, — Джеймс театрально развел руками. — Фил и Эгнес Фишер, коренные австралийцы.

Луиза взглянула на моложавых энергичных супругов.

— Имена запомнить легко, — сказала она, — куда сложнее притвориться, что вы старые! Вот это будет непросто.

* * *

Тем временем в Англии известие о том, что группу компаний, которую после слияния переименовали в «Фишер-Спрингз Ю-Кей Лимитед», возглавит ни больше ни меньше сам вице-президент австралийского концерна, который к тому же должен приехать в Англию, восприняли как хороший знак: руководство явно придавало большое значение английскому филиалу. На одном из ежедневных совещаний Майкл, Сонни и Саймон обсудили планы успешного развития. Практику ежедневных собраний ввел Майкл Хэйг. У директоров всегда находились темы для обсуждения, а из-за схожести темпераментов и образа мыслей в беседах рождались новые идеи.

Они узнали, что в поездке Финнегана будут сопровождать жена и маленькая дочь, то есть его визит будет неформальным.

— Хорошо, что они приезжают семьей, — заметил Сонни. — Из Австралии прислали их маршрут; они будут путешествовать четыре месяца. Отец не должен разлучаться с семьей так надолго.

— Надо постараться, чтобы они чувствовали себя как дома, — ответил Майкл. — Сначала они отправятся в Лондон, но мы можем подобрать им отель и показать красивые места, пока они будут в Йоркшире. Думаю, не стоит на протяжении всего путешествия оставаться в одном месте; пусть посмотрят Англию. Не то у них может сложиться впечатление, что в Йоркшире нет ничего, кроме закопченных зданий и дымящихся фабричных труб.

— Начать путешествие можно в Хэррогейте, — предложил Саймон.

— Отличная идея, — согласился Сонни. — Первое впечатление очень важно, а Хэррогейт сразу им понравится. Но в Хэррогейте много хороших отелей; как выбрать подходящий?

— Все хвалят «Старый лебедь», — ответил Саймон. — Он недалеко от садов Вэлли-Гарденз и магазинов.

— Согласен, — ответил Майкл.

— Он согласен потому, что водил туда Конни на чаепитие, когда ухаживал за ней, — громким шепотом сказал Сонни Саймону. — А моя сестрица Ада ходила с ними для отвода глаз.

Майкл покраснел и согласно улыбнулся.

— Отель выбрали; на какой срок бронировать номер?

— На три недели, а если захотят, останутся подольше, — сказал Сонни.

— Хорошо. Саймон, займешься? — спросил Майкл.

Саймон кивнул, и в этот момент дверь в кабинет Майкла внезапно открылась. На пороге стоял кассир.

— Простите, что прерываю, но капитану Каугиллу срочно звонят из Скарборо.

Сонни вскочил и поспешил к телефону. А через несколько минут вернулся; на нем лица не было.

— Звонила мама. Марк утром пожаловался на плохое самочувствие, и Рэйчел повела его гулять, подышать свежим воздухом. Когда они пришли, Марку стало хуже; его стошнило, сильно заболела голова. Решили вызвать доктора Каллетона. Когда тот пришел, Рэйчел измерила Марку температуру; у него был жар, и доктор решил отвезти его в больницу. Рэйчел поехала с ним. Мама осталась дома, чтобы позвонить мне, а потом отправится следом. Говорит, Марку очень плохо. Я домой поеду первым же поездом.

* * *

С первого взгляда Англия произвела на Патрика и Луизу Финнеган малоприятное впечатление. Крупные морские портовые города едва ли входят в число самых живописных уголков мира, и Саутгемптон не был исключением. Вдобавок ко всему в день прибытия в гавань над городом моросил противный мелкий дождь.

Финнеганы шли по пристани к таможенному ангару, и Патрик заметил:

— Если бы не дела и не обязательства перед Джеймсом и Элис, я бы даже с корабля сходить не стал и сразу бы отправился домой!

Лишь когда супруги сели на поезд, идущий в сторону Лондона, южная Англия сжалилась над ними и показала свою красоту. Путь лежал через Гемпшир; перед глазами путешественников раскинулось бескрайнее лоскутное одеяло полей и лесов. По мере удаления от побережья погода улучшилась, долгожданное солнце осветило многоцветный пейзаж в ярких оттенках зелени, сильно контрастирующий с сухими австралийскими пустошами. Финнеган отметил яркость красок и сказал:

— Хоть какая-то польза от этого дождя.

Лондон не разочаровал. Таксист, говоривший с таким сильным акцентом, что они почти ничего не поняли, высадил их у всемирно известного отеля, где Джеймс забронировал им номер через Ральфа Френча. В отеле Финнеганов окружила роскошь: великолепный букет от Майкла Хэйга дожидался в номере, а в приветственном письме Саймон Джонс и Сонни обещали позвонить на следующий день, когда путешественники отдохнут с дороги.

Обещанный звонок раздался ровно в десять утра, сразу после завтрака и перед прогулкой по столице. Майкл сообщил, что после лондонских каникул один из директоров встретит Финнеганов на вокзале в Лидсе и проводит в Хэррогейт. Хэйг не стал объяснять, почему пока было неясно, кто именно их встретит, ведь он не знал, сможет ли Сонни присутствовать. Состояние маленького Марка сильно беспокоило, да и ни к чему было тревожить молодых родителей рассказами о болезни ребенка. Однако так совпало, что вопрос разрешился спустя несколько часов после звонка Майкла Хэйга.

Маленький Марк тяжело проболел почти месяц. Врачи диагностировали скарлатину. Как только это выяснилось, Ханна отвезла Уильяма в Бейлдон к Конни и Майклу до поры до времени. Ханна и Конни хорошо помнили похожую ситуацию в 1908 году, когда пятилетняя дочка Конни Нэнси заболела крупом и умерла. Тогда младшую дочь Конни Маргариту отправили к дедушке и бабушке в Скарборо.

Болезнь Марка тяжело далась беременной Рэйчел: как бывшая медсестра та настояла, что должна сама заботиться о Марке дома, рассудив, что мальчику нужен индивидуальный уход. Поскольку ее освободили от забот об Уильяме, Рэйчел пустила все свои навыки и силы на уход за старшим сыном, а все домашние — не только Сонни — окружили ее поддержкой и помощью.

Усерднее всех помогала одна маленькая ассистентка, которая, хоть и рисковала заболеть, отказалась покидать больного.

— Марк — мой лучший друг, — заявила Дженнифер Рэйчел и своей матери и проявила такое упрямство, что ни одна из женщин не сумела ей противиться, хотя обе понимали, что детям лучше не контактировать.

Через три недели, которые маленький Марк провел в полной апатии, его состояние постепенно стало улучшаться. Симптомы пропадали один за другим, и у родителей появилась надежда. Прошло еще несколько недель; мальчик заметно повеселел и впервые с того дня, как слег, стал проявлять интерес к происходящему. Но Сонни и Рэйчел даже тогда не осмеливались предположить, что худшее позади.