— У меня нет для тебя подарка, — шепчу смущенно.
— Ты — мой подарок, Алина! — отвечает мужчина, целуя.
И в эту волшебную ночь я отчего-то верю, что все так прекрасно и удивительно, что может быть правдой.
Только интуиция немного царапает.
Самую малость.
Но кто ее слушает, находясь в объятиях мужчины своей мечты?
После шикарной ночи он провожает меня на самолет — я улетаю первой. Целует и долго держит в объятьях.
— Золушка, ты же не станешь больше убегать, правда?
— Вернусь в Москву после праздников. Позвони мне, мой принц, — шутливо шепчу я, отчего-то смущаясь, как на первом свидании.
Да-да, на этот раз мы с Романом все-таки обменялись телефонами.
Уже значительно позднее, сидя во взлетающем самолете, понимаю, что так ни разу и не спросила о его семье. О том, чем он будет заниматься на каникулах. Даже не уточнила, куда он летит на праздники и почему один.
Так странно, мы достаточно разговаривали, но инстинктивно обходили личные темы. Будто боялись разрушить свой сказочный мир.
Хотя нет. Это я ни о чем не спрашивала, позволяя ему вести не только в сексе, но и в разговоре. Вот он обо мне уже знает многое, даже о тете Кате. Особенно о ней!
Непроизвольно улыбаюсь, думая о том, как нас сплотила борьба с общей угрозой. Хоть Романа она она и коснулась только косвенно.
И как это у него столь непринужденно получалось вытаскивать из меня сведения? Я ему и про работу, и про учебу в универе рассказала, и про непростую студенческую жизнь в общежитии. И про то, как подрабатывала. И про семью… Разве что про школьную любовь смолчала, да и то только потому что он не спрашивал, пожалуй.
Может, Рома — агент национальной безопасности?
А что, похож! Ему бы пошло. Сильный, серьезный, эрудированный… Красивый той самой брутальной мужской красотой, что весьма немаловажно для охмурения доверчивых дам.
Улыбаясь, кручу в пальцах подвеску-дракончика. Вещица, кстати, не самая дешевая. Выходит, зарабатывает хорошо. Хотя в Санкт-Петербурге жил в не самом крутом номере…
Неужели, он действительно спецагент?
Зеваю, прикрывшись ладошкой. И убираю подарок в сумочку. Лететь два часа, а я снова почти не спала ночью.Так что не буду тратить время зря — вздремну, если получится.
Снился мне, конечно же, Роман.
Глава 8
Глава 8
Домой я все-таки попадаю, хоть и пропускаю новый год. Жалею ли я? Ни капельки! Новогодняя ночь прошла просто замечательно! Волшебно! Безумно, страстно, шикарно!
А как еще она могла пройти в компании самого идеального в мире мужчины?
Я сжимаю в руках подвеску и невольно улыбаюсь. Вообще-то я не принимаю столь ценные подарки от мужчин, с которыми меня ничего не связывает. Трудовой договор, например. Я бы не отказалась от подарка от компании. Но здесь иная история. И, если вдруг судьба не столкнет нас вновь, хочу оставить напоминание о первом в своей жизни настоящем романе. Сказочно-прекрасном. Волнительным. Головокружительном!
Снег хрустит под колесами такси, которое рыжей кошкой крадется по узким улочкам дачного поселка. Когда машина останавливается перед домом с зеленой решетчатой оградой я убираю подвеску в сумочку.
Выбравшись на улицу, оказываюсь в заснеженном царстве. Тут намного холоднее, чем в Москве, и я ежусь, жалея, что не намотала шарф. Нос и щеки пощипывает морозом, внезапный порыв ветра бросает в лицо колючие снежинки.
А я улыбаюсь, отмечая, как подросла пушистая елка у ворот. Мы сжали ее с мамой лет восемь назад или больше, когда они только сошлись с дядей Мишей. Сейчас, укутанная снежным убором, она вытянулась и выглядит такой большой и настоящей, что даже не верится.
Все-таки хорошо, что они вернулись домой сразу после празднования. База отдыха — это прекрасно, и родителям точно понравилось там отдыхать, мама буквально рассыпалась в восторгах. Но до чего же приятно не просто увидеть семью, а по-настоящему вернуться домой!
Водитель выходит, чтобы помочь мне с чемоданом, и от него валят клубы пара, а от веранды в незастегнутой шубке и без шарфа уже бежит мне навстречу мама.
— Алиночка! Ну наконец-то!
Обнимает и целует меня в обе щеки.
— Мама… — шепчу я, тоже крепко обнимая самого родного в мире человека.
Чересчур добрая, немного наивная, но самая лучшая! Мамочка!
Я на каблуках, и немного ее выше, но рядом с ней всегда ощущаю себя маленькой девочкой.
— Идем скорее, замерзнешь! Запахнись! — говорю ей, хотя сама выгляжу почти также.
— Смотри, Миш! Только приехала, а уже командует. Вот же характер! — ворчит мама, улыбаясь.
Дядя Миша — ее гражданский муж. Он ухаживал за ней с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, и только когда я уехала в Москву, мама приняла его предложение жить вместе. А замуж не идет, вредничает. Подает мне плохой пример, как говорит дядя Миша.
Он тоже обнимает меня, но по-мужски коротко и крепко, забирает чемодан и идет сзади.
— А неплохо вы тут устроились! — замечаю, проходя в просторную гостиную на первом этаже.
— Да вот, Алиночка, ремонт же по-осени сделали. Полы теперь теплые, — смущается дядя Миша.
И правда, тут многое изменилось с тех пор, как я заглядывала в последний раз. Когда это было? Еще весной, кажется? Нет, в начале лета, когда я выпросила у шефа пару выходных после пахоты на майских праздниках.
Много лет мама и дядя Миша неспешно приводили в порядок эту дачу. Все что-то достраивали, перестраивали, и вот только по-осени как раз перебрались сюда из города, о чем давно мечтали. Я видела, как мама счастлива. Как хитро посматривает на мужчину рядом и будто молодеет на глазах.
— Идите, я вас обниму. Так соскучилась! — Приглашающе развожу руки для тройных обнимашек.
Дядя Миша стесняется еще больше, шепчет: «Дочка…» и я улыбаюсь от тепла и заботы, которой меня окружают с порога. Зовут за уже накрытый стол.
— Руки! Руки сначала помой! — принимается за свое мама. — А то у вас там в Москве столько заразы! Я по телевизору видела, что… — она что-то продолжает говорить, наполняя мне тарелку салатами, а я послушно иду в ванную.
Когда-то я обижалась за то, что она со мной как с маленькой, а теперь только улыбаюсь. Так приятно, когда о тебе заботятся. Жаль, мы не сразу это понимаем. Сердимся на близких, а ведь это просто привычка. Для родителей мы остаемся детьми до самой старости. Интересно, а как это быть родителем? Держать на руках своего малыша?
Невольная мысль приходит так внезапно, что я останавливаюсь, не донеся вилку до рта.
— О чем задумалась? — Смеется дядя Миша и ворчит: — Зин, да прекрати ты про эти болячки говорить, дай ребенку поесть! Тебе по этому ящику еще не такое расскажут. Садись уже. Чего тебе положить, твой любимый салатик? Курочку?
— Давай салатик.
Мама, довольно улыбаясь, наконец присаживается, позволяя за собой поухаживать. Эти двое смотрят друг на друга с такой нежностью, что у меня колет в носу. Я так рада за маму. Она заслужила быть счастливой.
Какое-то время мы едим, общаемся, делимся новостями.
— Алин, мне тут тетя Катя звонила, сказала, что говорила с… мужчиной, — внезапно выдает мама.
От неожиданности курица с овощами встает поперек горла, и я принимаюсь кашлять. Дядя Миша участливо наливает мне стакан минералки.
— Было дело, — отвечаю, справившись с организмом.
— Сказала, хам какой-то, трубку бросает, — продолжила осторожно мама.
— Как бы нам с этим хамом познакомиться? Хороший, похоже, человек, — продолжает дядя Миша.
— Как тебе не стыдно! — Мама смотрит на него с укором.
— Не стыдно ни капельки! — бурчит отчим, подливая маме шампанское и вопросительно смотрит на меня.
Я киваю и протягиваю ему свой бокал. И все-таки отвечаю:
— Ну, если вопить в трубку сиреной, то не удивительно, что любой нормальный человек, который имеет хоть капельку самоуважения, ее бросит. Рома вообще подумал, что это какая-то сумасшедшая.
