– Это где? – скашиваю глаза в его сторону.

– На соседней улице. Забегаловка – так себе, но лучше в нашей дыре не найти. И ещё, – в мой нос утыкается коготь оттопыренного пальца. – Говорить буду я, а то со своей короткой памятью ты нас без штанов оставишь. И что ещё хуже, без еды.

– Да вы, господин фамильяр, и так без них, – со смешком оттягиваю шерстку на светлом пузике.

– Мне очень нравится обращение, – белка настойчиво отодвигает мои пальцы. – Но руками не трогай, а то шерсть раньше времени засалится.

– Слушай, – тяжело вздыхаю. – Там ещё той чудесной настойки нет?

– Хватит, – фыркает зверёк. – Взгляни миру в лицо.

Совсем не хочется никуда смотреть. Устало закрываю глаза, проклиная все на свете. Голова немного кружится, а по телу пробегает неприятная дрожь.

***

Размеренный писк аппарата ИВЛ вгрызается в мозг, заставляя прислушиваться каждую минуту, даже несмотря на то что это не мой пациент.

– Ты ему рассказала? – голос друга вырывает из оцепенения.

– Нет, – упираюсь затылком в стену, закрыв глаза, слезящиеся от усталости.

– Почему? – мужчина бросает цепкий взгляд на монитор.

– Не хочу, чтобы жалел, – слова даются с трудом. – Я вчера видела его… с другой.

Он удивленно смотрит на меня. Конечно, неожиданная новость. Мы всегда выглядим образцовой семьёй, способной довести до зависти кого угодно.

– Ничего не говори, – выставляю ладонь вперёд в предупреждающем жесте. – Наверное, так даже лучше. Не нужно ему видеть меня такой. Или такой, – взмахиваю рукой в сторону койки.

– Какие прогнозы? – друг опускает голову вниз, отмечая данные в дневнике наблюдения.

– Никаких. Три сантиметра, лобная доля. Думаю, очень скоро появится более развернутая симптоматика.

– Может…

– Нет, – отмахиваюсь. – Заявление уже написала. Хочу просто насладиться последними днями. И ещё, – голос дрогнул. – Когда я здесь окажусь… Ну… ты же понимаешь…

Простые слова застревают в горле. Мозг отказывается верить в происходящее. Глупо как-то получается.

– Ладно, – вздыхаю, собираясь с силами. – Неважно.

– Эль, – он останавливает, когда поднимаюсь, – поговори с мужем.

– Брось! Зачем омрачать скандалом последние воспоминания?

Мужчина тяжело вздыхает, снова погружаясь с головой в записи, а я направляюсь к выходу из реанимации.

Разговор по душам вышел скомканным, но тут ничего не поделаешь. Нужно собрать вещи из своего шкафчика в своём отделении. Мысленно поправляю себя, что в бывшем отделении, на бывшей работе и тут же добавляю: «С бывшим мужем».

За окном осень золотит листья деревьев, а ветер швыряет их на мокрый асфальт. Неожиданный густой туман лежит между деревьями и зданиями, снизив видимость всего до пары-тройки метров. Чуть в стороне, рядом с дорожкой, толстая ворона сосредоточено потрошит кусок батона, оставленный сердобольными старушками.

– Красавица! – окликает меня старая цыганка в цветастой юбке, выходя из особенно плотной части тумана.

Она ярким пятном выделяется среди осеннего пейзажа. Представители этой народности – частые гости больничной территории, беззастенчиво выманивающие деньги у людей, дезориентированных болезнью.

– На, – не глядя, сую ей несколько мятых купюр из кармана.

Деньги в жизни – не главное, особенно, если этой самой жизни осталось несколько месяцев.

– Э-э-э, – протяжно выдает женщина, отталкивая мою руку. – Я разве денег просила, красавица?

– Экономлю свое и ваше время, – устало смотрю в хмурое осеннее небо.

– Погадать тебе хочу, – настаивает цыганка. – Вижу, что мало здесь осталось.

– Я не пациент, а врач, – напоминаю ей, что та ошиблась клиентом.

– Ничего не бойся, красавица, – глаза женщины неожиданно подергиваются золотистым светом. – Иногда бывает так. Главное, не бойся. Судьба шанс даёт, второй, – она цепляется за мою руку, будто утопающий за соломинку. – Просто шагни за ним. Поверь! Он к свету приведёт.

Отлично! Мысленно отсчитываю до десяти и обратно.

– Вам в ПНД надо. Он на Бетховена.

– Потом поймёшь, красавица, – усмехается цыганка, возвращаясь к своим товаркам.

Пестрая компания, шумно переговариваясь на своём языке, тут же скрывается в стремительно тающем тумане.

– Бред какой-то, – я встряхиваю головой, направляясь к автобусной остановке.

Через пару шагов моё любопытство пересиливает, заставляя вернуться на то место, где несколько мгновений назад стояли с цыганкой. Дорожка как дорожка – ничего необычного, а вот там, куда вся честная компания шагнула, тропинки нет. Делаю пару шагов, упираясь в металлический забор, отделяющий больничную территорию от лесопосадок.

– Странно… очень…

Прямо за забором начинается беспросветно густой туман…

Выходить на улицу, зная, что там меня ждёт не родной город, а иной мир, населённый чудищами, летающими монстрами и ещё неизвестно кем, страшнее вдвойне. К тому же, не покидает ощущение нереальности происходящего.

– У нас точно той чудо-настойки ещё не осталось? – устало спрашиваю в который раз у фамильяра, надеясь на положительный ответ.

Внутри все противно сжимается от страха.

– Данка, – шепчет Нис, сидя на плече, – успокойся. Ты видела драконов уже тысячу раз, даже летала на них вместе с мистером Лейсоном.

– Ничего не помню, – огрызаюсь, опасливо косясь из-за дверного косяка на огромную тушу, проплывающую над головой.

Что из этого реальность? И кто я на самом деле? А ещё – кто такой мистер Лейсон? И какие у нас отношения? Может, абы кого на драконах не катают… Может это практически предложение руки и сердца… а я не в курсе буду…

– Ну как же это? – продолжает нудить белка. – Ещё и меня в сумку засунула, чтобы не подглядывал. А я от обиды её дно прогрыз.

– И остался после этого жив? – бросаю скептический взгляд.

– Конечно, – зверёк гордо выпячивает грудь. – Куда ведьме без фамильяра.

– Действительно…

Утыкаюсь лбом в дверь, стараясь не смотреть по сторонам. Нужно её закрыть, но в карманах ключа не обнаруживаю.

– Нис? – жалобно смотрю на зверька.

– Символ врачевания плюс месяц твоего рождения и две единицы силы.

– Нис, – протягиваю, не зная, как объяснить.

– Не помнишь? – обеспокоенно спрашивает он.

– Нет.

Ничего. Совсем. Мозг отказывается работать адекватно в условиях этой реальности. Всплывающие в памяти куски очень сложно связаться с происходящим.

– Ох ты, горюшко моё, – цокает языком зверёк. – Повторяй за мной. Прямая, два сантиметра вправо, три вниз, диагональ наверх. А теперь резко выпускай требуемую энергию.

– Как? – раздражённо дергаю рукой.

Яркая вспышка заставляет зажмуриться и закрыть лицо ладонями. Что это? Бегло осматриваю ладони. Видимых следов ожогов нет, только подушечки пальцев немного саднит, будто схватилась за горячую сковороду.

– Данка! – верещит Нис. – Данка! Говорил же, две! Две! Понимаешь?

Свежевставленная ручка стекает на порог, расплавившись от моих манипуляций.

– Ошибочка, – поправляю волосы трясущимися руками.

– Пошли уже.

Хочется дать себе подзатыльник, чтобы перестать бояться. Главное – не поднимать головы. Крупная брусчатка, которой вымощен тротуар, вполне себе обычная. Если не приглядываться, то город – как город.

– Мисс! – раздается возмущенный голос справа. – Смотрите, куда идёте!

Эх! Поднимаю взгляд. Передо мной стоит женщина средних лет в пышном красном платье с укороченной спереди юбкой. Белоснежные, словно выжженные перекисью волосы, аккуратно убраны под круглую шляпку.

– Прямо иду, – отвечаю не слишком приветливо. – И вам совсем не мешаю.

Незнакомка возмущенно поднимает бровь.

– Вы, мисс, – брезгливо морщит нос, подтягивая за поводок к себе средних размеров дворнягу. – Помешали моему Францисску.

– Надо же, – с недоумением смотрю на облезлую псину возле её ног. – Как на хозяйку похож. Одно лицо!