ГЛАВА 16
– Меня интересует, на какой срок у вас сняли этот дом?
Алексей сидел в большой, богато обставленной всякой мишурой гостиной частного дома и разговаривал с хозяином. Хозяином был бывший журналист, много лет проработавший в США, Михаил Львович – считавшийся раньше большим экспертом по международным отношениям, занимающий ныне пост председателя местного филиала одного из столичных фондов « по развитию демократии в России».
– О конкретном сроке разговора не было, – скосил хозяин глаза в одну сторону, – но примерно, разговор шел о двух годах. И потом, это не сдача в наем, а, просто дружеская услуга – он будет оплачивать только коммунальные, ну и всякие там другие текущие расходы, как-то: электричество, канализация, вода…
– Вывозка мусора, – подсказал Алексей.
– Да, вывозка…, и еще там охрана всякая и уборка, другие услуги, по мелочи.
– Скажите, а как вы познакомились с Геннадием Николаевичем?
– Очень просто, мне его порекомендовал мой давний друг и коллега Борис Соломонович.
– Очень хорошо. А ему кто порекомендовал?
– А я этого не знаю, – скосил Михаил Львович глаза в другую сторону, – это вы у него у самого спросите.
– Мы-то спросим. Но он должен был как-то его вам представить.
Глаза Михаила Львовича разъехались в разные стороны.
« Переживает старичок, – догадался Алексей».
– Да, вот сейчас вспомнил. Вот вы спросили… и сразу вспомнил. Он сказал, что он его хороший знакомый, по работе в США… вот.
– Хм, а вы ведь тоже работали в США, если я не ошибаюсь?
– Да, работал, – старичок поднял плечики и изобразил удивление, – но я никогда не думал, что это преступление. И Геннадия я там не знал, – он подумал и добавил, – и не встречал.
– Хм, ну хорошо, а с кем встречались, с кем знакомились? Ну, например…
– Молодой человек, у меня там был очень большой круг знакомств, я же журналист – международник, – глаза опять съехали в одну сторону. Шепотом добавил, – и потом, я же уже докладывал.
– А вот к этому большому кругу ваших знакомых, имел честь принадлежать Борис Соломонович?
– Да какие там знакомые, – деланно засмеялся бывший журналист, – так, парой фраз перекинешься. Но Борис Соломонович действительно, имел честь… принадлежал.
– А с ним вы где познакомились, тоже в США?
– Что значит тоже? – он опять недоуменно пожал плечиками. – Но познакомился я с ним действительно, в США, – скосил глаза в другую сторону, – на симпозиуме.
– Как назывался симпозиум – не помните?
– Конечно не помню… столько лет прошло! « Воздействие демократических начал на формирование личности в развивающихся странах» – кажется так.
– Хм, простите, а вы на нем какой доклад делали?
Глаза съехали в другую сторону.
– Я? Да какой там доклад, так… пару слов сказал. Я уж и не помню. Буквально пару каких-то слов. Можно сказать, только вышел, никто и оглянуться не успел, а я уже снова сел.
– Та-а-ак, – протянул Алексей, – а мне говорили, что вы минут сорок распинались, как хорошо и весело в Америке, и как скучно в России. Руками… говорят, махали.
Алексей, внимательно наблюдавший за хозяином дома, с интересом пронаблюдал, как у него, упорно не хотевшего встречаться с его взглядом, глаза полезли в разные стороны. Он опять хотел пожать плечиками, хотел что-то сказать и – не смог.
– Вы сели, – безжалостно продолжил он, – а рядом с вами сел Геннадий… так?
– Что вы меня путаете? – взвизгнул вдруг Михаил Львович, тут же сам и испугался своей выходки и замолчал, опять уставившись куда-то в угол.
По- человечески Алексею было жаль старика. Невооруженным глазом было видно, что он врет, как сивый мерин, причем врет на протяжении всего разговора. Было понятно, что он нюхом старого пройдохи, почуял грядущую для себя неприятность и всеми силами пытается откреститься от всяких связей с Геннадием. Теперь его прежнее тщеславие в отношении большого круга знакомых обернулось против него. Ребенку было понятно, что если им заинтересовалась контрразведка – то это неспроста, и теперь они схватят его за эти самые знакомства, которыми он всегда очень гордился и настойчиво, с любовью расширял, и начнут трясти, пока все не вытрясут. Он еще не понял степень опасности в лице этого молодого, но хваткого сотрудника, и как человек с нечистой совестью, интуитивно старался выставить себя, как лицо совершенно постороннее.
– Вы меня извините, товарищ, – он запнулся, – господин из КГБ, но во мне зреют смутные сомнения, что вы меня в чем-то подозреваете!
– Пусть зреют, – опять безжалостно отозвался Алексей, – вообще-то я пришел к вам, чтобы услышать честную-пречестную правду о Геннадии, но видя, что правду вы говорить упорно не хотите, вижу, что вот и вы меня очень начинаете интересовать!
Тут бывший специалист по международным знакомствам вдруг действительно испугался.
– Я-я? Вас? – фальшиво удивился он, и от волнения даже прямо взглянул на опера, как он про себя окрестил Алексея.
– Что вы так удивляетесь? Да, вы! И вообще, я думаю, что мы с вами продолжим наше интересное знакомство. Во всяком случае, если вы по-прежнему будете отрицать свое близкое знакомство с Геннадием.
– Послушайте, я не хочу продолжения никаких знакомств. Я уже пожилой человек, тем более с вами, – он испугался так сильно, что заморгал и прямо и удивленно уставился на Алексея – не обиделся ли тот?
« Да-а, – протянул про себя Алексей, – хороши у нас журналисты – международники! Демократизаторы хреновы! Жаль, что некогда тобой заниматься, а надо было бы! Говори, сволочь, пока я тебя не расстрелял, как собаку! – вспомнил он фразу из какого-то фильма про войну и чуть не рассмеялся».
– Послушайте, товарищ, начал он внушительно, – у меня к вам простой вопрос и я хочу получить на него такой же простой ответ. Как и где вы познакомились с Геннадием, ну, если хотите, Николаевичем? Пока я вас по-человечески спрашиваю!
И наконец, окончательно сломленный Михаил Львович, вытирая глаза чистеньким платочком и в него же сморкаясь, пожимая плечиками, поведал миру, что действительно, познакомился с Геннадием на этом, будь он неладным, симпозиуме. Что Геннадий, действительно, подсел к нему; они разговорились. Оказалось, что взгляды у них на демократизацию России одинаковые, и чтобы эти взгляды закрепить, он предложил продолжить знакомство у него дома, за рюмкой отличного виски.
– Он что, завербовал вас что ли? – прямо в лоб брякнул вдруг Алексей, почти уже уверенный, что так оно и было.
– Что вы? Что вы? – замахал руками журналюга, – мы просто очень мило побеседовали. Ну, посмотрите на меня, – вдруг опять взвизгнул он, так, что оба даже вздрогнули.
« Да, – подумал про себя Алексей, – нервы у тебя ни к черту».
– Ну, посмотрите на меня, – опять испугавшись, почти шептал он, – ну какой из меня, старика, шпион? Ну, посмотрите на меня, кому я нужен? Я даже жене своей давно не нужен. Ее интересуют исключительно мои деньги, исключи-итель-но! Какие я могу знать секреты, если я уже имя первой жены постоянно забываю!
– Хорошо, допустим, вы не агент, я говорю – допустим! Тогда о чем вы с ним договорились?
Эта манера вести разговор, вроде бы соглашаясь с собеседником, и все время возвращаясь по кругу, к одному и тому же, пока все не встанет на свои места и обратила на него внимание одного человека, давно искавшего себе ученика. Человек этот был контрразведчик с большой буквы «К», можно сказать – легенда советской противо разведовательной службы. Именно он сделал так, что Алексей, для всех, попал в контрразведку вроде как по блату, только никто не мог понять… по какому. Так бывает. Но надо сказать, что для этого были и свои основания. Отец Алексея был хотя и армейский полковник, но судьба сложилась так, что он выполнял самые деликатные поручения Советской Армии в разных частях земного шара. Несмотря на невзрачный вид, он приобрел обширный круг знакомств в армейской среде, особенно среди тех, кто служил заграницей. Он был умен, интеллигентен, лично храбр и самое главное, что ему не могли простить армейские карьеристы – талантлив… как военачальник. Поэтому, его посылали в те места, где стараниями своих командиров отдельные подразделения попадали в самые критические ситуации. Он приходил, и с наименьшими потерями выручал попавших в беду. Прадед Алексея, что скрывалось в семье, был казачьим генералом, еще тем… царским, и в Первую Мировую командовал конным корпусом. Так что в Алексее прочно сидели гены целого поколения русских офицеров. Именно эту особенность и сумел в нем различить человек из контрразведки. Он стал его тайным ангелом – хранителем и учителем. Именно он, развив в Алексее хорошие природные данные, спрятал их под ликом неприметного и простоватого парня.
