Невероятно, но заклинание, которое обрушил на неё вседержителев святоша, едва не отправило её обратно! Будь у неё чуть меньше сил, а у него – чуть больше опыта, едва ли Литэ смогла бы удержаться в этом мире… а может, и в любом из миров. Суккуба подтянула к груди колени и мрачно уставилась на поломанные, всё ещё слабо тлеющие веточки.

Вот ведь сумасшедший, как есть! Не сбежал после первой встречи, не вызвал подмогу, а снова потащился к дракону в пасть… А толку? Теперь сюда пришлют ещё одного беспутного рыцаря, который, как предыдущие, будет ей на один зуб!

Литэ фыркнула и поднялась на ноги.

Самонадеянный мальчишка… жаль, если помер. Такого соблазнить – дорогого стоит, не то что его беспутные «братья» по ордену. Их и сотни не хватит, чтобы рассчитывать хотя бы на четверть обещанного Осенним Князем золотого баронского пояса! К тому же… с ними скучно. С этим-то упрямцем было действительно интересно побороться, а теперь что, всё?

– Ну-с, минейр паладин, – буркнула Литэ, стараясь, чтоб её голос не звучал уж слишком разочарованно, – давай посмотрим, что от тебя осталось.

След заклинания, которым упрямый святоша едва не отправил демоницу обратно в эфирный мир, искать не требовалось – тонкий план будто плугом перепахали, так что уже через мгновение Литэ вновь оказалась на пустыне – том самом, где всё началось луну назад.

Теперь это место едва ли можно было узнать: всё, что могло гореть, на лигу в сторону леса превратилось в сажу и пепел, от сараев остались одни головёшки, и даже ручей превратился в высохшую, покрытую растресканной коркой канаву, по дну которой робкой струйкой сочилась вода.

Да уж, силён был паладин! После такого ни одному смертному не выжить. Хотя… Литэ принюхалась – и неверяще замерла. Нет, ей не показалось: вон там, под обгорелой ивой!..

Плащ сгорел, да и зачарованная паладинская броня рассыпалась на сегменты, открыв взгляду худощавое тело мужчины… точнее, почти юноши. Литэ с удивлением отметила, что её противник был весьма молод даже для человека – едва ли старше двадцати пяти лет. Все его тело и лицо покрывали ожоги, особенно страшные на руках, которыми парень, похоже. неосознанно пытался прикрыться. А главное – спина была выгнута назад под таким неестественным углом, что поежилась даже бессмертная демоница. И всё же он был жив, пусть и оставалось ему совсем недолго.

Литэ поджала губы. Ну точно, самонадеянный мальчишка! Но какой стойкий в своей нелепой вере…

– Нет уж, – процедила демоница, чувствуя, как внутри поднимается азарт охотницы, – так просто ты от меня не уйдёшь, минейр святоша! Такого слугу у Вседержителя отнять смогу – мне сразу титул дадут и в скрижали Высокого Легиона мое имя впишут!.. Так что сегодня ты точно не умрёшь!

Она опустилась на колени, сосредотачиваясь: как давно ей не приходилось обращаться к этой стороне своей сути?.. Ладони мягко скользнули по лицу паладина, будто стирая ожоги вместе с копотью, а затем двинулись ниже, по плечам, груди – к страшному излому спины, к разбитым костям и порванным жилам… Сила, подаренная солнцем и лесом, дрожала на кончиках пальцев, послушно вливаясь в искорёженную плоть, возвращая ей жизнь и целостность.

А потом мужчина вздрогнул и задышал глубоко и ровно, так, что затрепетали крылья прямого ровного носа. Литэ оценивающе посмотрела на паладина: теперь, когда его не уродовали ожоги и раны, было видно, насколько он хорош собой – высокий, темноволосый, светлокожий, в правильных чертах угадывается дворянская порода. Девки поди на него вешались… да только, с усмешкой подумала демоница, вспомнив пылающий возмущением взгляд синих глаз, без толку – к этому рыцарю с его дурацким обетом им, дурочкам смертным, дороги нет. А вот ей почти удалось…

Литэ негромко рассмеялась и склонилась к самому лицу мужчины.

– Обещаю, минейр святоша, – проворковала она и, не удержавшись, слизнула последнюю каплю крови с его губ, – ты от меня так просто не отделаешься. Я заставлю тебя нарушить обет! Ты ещё будешь задыхаться от страсти и молить меня о прощении!..

Довольно кивнув, она растаяла в воздухе: паладин уже начал приходить в себя, но не стоит ему знать, кому он обязан спасением.

По крайней мере, пока.

***

Солнце уже нырнуло за горизонт, пала вечерняя роса. Очнувшийся Тристан какое-то время даже сомневался, не умер ли он и не оказался за какие-то грехи в Безвременье: от одного вида выжженного пустыря подступала крупная дрожь, а стоило подумать о том, что произошло….

Де Вэр прекрасно понимал, что универсальная формула, которую он использовал, не предназначалась для изгнания настолько сильных сущностей – пусть даже ему удалось вызнать имя демоницы. Он и не рассчитывал на это, надеясь лишь ранить, отбросить тварь и сбежать, а там позвать на помощь братьев… Вот только, замороченный силой суккубы, забыл вплести ограничитель, и заклинание впитало всю Силу, что у него была, без остатка.

Да уж, похоже, в этот раз Вседержитель и правда был к нему милостив, ведь такой удар должен был уничтожить горе-паладина!.. Но честь и хвала рюбингенским мастерам и заклинателям: доспехи, даром что рассыпались почти в прах, защитили его от мгновенной гибели. Даже, с удивлением отметил де Вэр, ожогов не осталось… странно, ему казалось, он помнил боль от магического огня? И куда делась демоница?

Впрочем, что толку гадать, нужно было отсюда выбираться, иначе его свалит банальное переохлаждение. И так в Бройвинг Тристан добрался уже затемно – и, едва дотащившись до койки на постоялом дворе, рухнул в нее без сил. Хоть ему и посчастливилось уцелеть, жалкие крохи Силы, скопившиеся за время беспамятства в резерве, он потратил на морок – пришлось создавать иллюзию одежды, чтобы добраться до города без приключений. Не разгуливать же ему, светлому рыцарю, по улицам в чём мать родила?

***

К недоверчивому удивлению паладина за окту, прошедшую с того столкновения, о демонице никто не слышал: перестали иссыхать бройвингские мужчины, день вновь длился столько, сколько и положено накануне Лугнасада, а мрачное удушье с улиц города испарилось, точно и не было.

Тристан расспросил людей, нашёл и обследовал все места, где находили жертв нечисти. Обвесившись амулетами, пядь за пядью проверил пустырь, где прежде была печать. Посетил местного колдуна – изукрашенного черными татуировками немолодого зелийца, который не ответил ни на один вопрос, зато густо обругал и, кажется, даже проклял паладина на своём чирикающем наречии… ничего, де Вэр доложит о нём по возвращении в Орден, пусть проверяющих попробует проклясть, а потом объяснить, откуда он взял печать «Врата Высоких» и почему продал её первой встречной…

Так или иначе, нигде в городе Тристан не нашёл ни следа суккубы или её магии. Клятая нечисть будто сквозь землю провалилась. Или же запредельной мощности формула всё-таки выдавила её из этого мира назад в Вечнозимье?..

На исходе окты Тристан вынужден был признать: даже если демоница осталась в этом мире, здесь и в одиночку ему её не найти. А потому де Вэр пришёл в ратушу с докладом о выполненном задании и получил от префекта увесистый мешочек с золотом (большая часть которого, правда, всё равно предназначалась Ордену) и самые горячие слова благодарности. Осенил в ответ всех присутствующих священным кругом и вышел. Нужно было собираться.

В первый день новой окты Тристан, сложив всё, что осталось от снаряжения, в седельные сумки мотоцикла, выехал за городские ворота. Разумеется, ни о новых доспехах, ни о плаще речи ни шло – это всё он должен был получить позднее, в Рюбингене, – но хоть оружие уцелело. К тому же, местный портной продал ему довольно пристойный дорожный костюм, тёмно-синий, точно по фигуре, удобный и не стесняющий движений. Для трёхдневного перегона вполне сгодится… особенно если никакой нечисти на обратном пути не встретится.

***

На четвертый день пути, мрачно разглядывая указатель «Рюбинген, 45 итеров – Грюн-Увелс, 37 итеров», Тристан понял, что слегка… переоценил свои силы. Ничего не болело, но тело будто отказывалось работать как следует, и всего через три-четыре часа езды он буквально валился с мотоцикла без сил. Да и магический резерв до сих пор – через полторы-то окты после клятого изгнания! – был заполнен от силы на четыре пятых. Вот и сейчас, стоя рядом с указателем, паладин чувствовал себя так, словно в одиночку уложил стаю упырей, и одна мысль о том, чтобы снова сесть в седло, вызывала лёгкую тошноту. К тому же солнце уже почти село…