– Н-не нужно! – поспешно выдохнул Тристан, хотя внутри него точно жидкий огонь прокатился, а мир сузился до предела, сосредоточившись на девушке в его руках… Нет, нельзя поддаваться, это все чары суккубы! Он клятву давал, и что, из-за какой-то нечисти теперь на ни в чём не повинную, явно околдованную девчонку полезет?

Вот только от этой мысли стало только хуже: раззадоренное воображение против воли подкинуло картину – вернее, пару-другую картин, – как именно можно «полезть» на девчонку, заставив кровь прилить к паху. Де Вэр стиснул зубы и замотал головой, пытаясь разогнать морок, но образы перед его внутренним взором становились лишь ярче и непристойнее с каждым мгновением.

Щёки девушки вспыхнули, она нахмурилась, трагически изломив тонкие густые брови.

– Так я вам что, не нравлюсь? – в робком прежде голосе зазвучали новые нотки – оскорблённые, почти капризные. Околдована, не иначе!

– Уходи, – процедил паладин сквозь зубы, хотя пальцы уже нащупывали завязки корсажа из грубо выделанной кожи. – Уходи, так нельзя. Я клятву дал…

Она закусила губу, вскинула на него взгляд – зовущий, обволакивающе-жаркий, такой, какого он никогда бы не ожидал от подобной девушки… и такой, каким и должна смотреть самая желанная и соблазнительная на свете женщина.

– Поцелуйте хотя бы, – прильнув к нему всем телом жарко выдохнула она. – Это ведь не возлечь, правильно?

Тристан хотел бы возразить… хотя, дракон побери, нет – не хотел! Хотел он совершенно другого, всем своим существом, до безумия, до полного помрачения сознания. Он хотел немедленно сорвать с нее это платье – серое, уродливое, совершенно ей неподходящее, – прижать всем телом к полу, раздвинуть ноги и…

Он нажал на потайную кнопку у основания шлема – и мелкие пластины, из которых тот состоял, в считанные секунды сложились, обнажая его голову. Девушка улыбнулась ещё чувственнее, её пальцы пробежали по подбородку де Вэра, щекотно погладили забритые виски и затылок и мягко перебрали длинные волосы, затянутые на макушке в узел. Паладин вздрогнул всем телом и, борясь сам с собой, медленно качнулся к её губам. Краем глаза он будто что-то улавливал – не то воздух дрожал, не то в нём плыла какая-то золотая паутинка… если бы он мог отвлечься, сосредоточиться…

Но как можно отвлечься от такой женщины?

– С вами так легко, минейр… – она странно улыбнулась, и плывущее сознание Тристана трепыхнулось, отмечая в улыбке чуть заострённые клычки. – Легко и весело…

Он тяжело, из последних сил отклонил голову назад, дрожа от невыносимой телесной жажды и одновременно – от яростной борьбы с самим собой. Девушка в его объятиях со смешком потянулась к нему, надавила маленькими сильными ладошками на затылок, торжествующе шепнула:

– О, да…

…А в следующий момент Тристан на последнем волевом усилии рванулся, ослепленный болью и вспышкой собственного заклятья.

Под высоким мельничным потолком метнулся оглушительный женский вопль, Тристан вжался в опорную балку, и поспешно закрыл забрало. Губы всё ещё горели от неслучившегося поцелуя, который мог стать последним в его жизни, а грудь невыносимо жгло: шаровая молния, которой он отбросил лже-девицу, задела и его самого. Вопль суккубы затих, чтобы через секунду перейти в издевательский смех.

– У-у-у, какие мы грозные!.. – проворковали над самым тристановым ухом, и он дернулся и развернулся, выхватывая из-за спины дробовик.

– Прочь от меня, похотливая нечисть!..

Она только рассмеялась в ответ. Зрение до сих пор плавало, но Тристан всё же смог разглядеть противницу, сбросившую морок служанки.

Прежде де Вэр лишь слышал о суккубах – коварных, ненасытных созданиях, порождённых тьмой и холодом Эйвихвинтера, столь же опасных, сколь соблазнительных. Но даже знание истинной сути этой твари не помешало его сердцу предательски застучать при взгляде на неё: это была самая красивая женщина, которую ему доводилось видеть, даже несмотря на уродливое серое платье, дотлевающее прямо на ней, и ожог, оставленный на правом боку его заклинанием. Светлые, как липовый цвет, волосы вились крупными локонами, доходя практически до пояса, в золотых глазах плясали насмешливые искорки, яркие, соблазнительные губы насмешливо кривились… О да, она была бы неповторимо прекрасна, если бы не янтарные рога, крутым изгибом венчающие голову, не длинный заострённый хвост, дергающийся, как у охотящейся кошки… и не ноги, вполне стройные и человеческие до колена, но ниже покрытые белоснежной шерстью и оканчивающиеся копытами.

– Зря отказался, паладин! – рассмеялась демоница. Соблазнительно изогнулась, небрежно повела плечами, и остатки одежды вспыхнули, в считанные секунды оставив её обнаженной. – Я не выпила бы тебя сразу, дала бы то, чего ты хочешь… твоя смерть была бы о-очень приятной!

Кровь бросилась Тристану в лицо. Он вскинул дробовик, хотя даже держать его было тяжело – не то что целиться в это драконье порождение.

– Как у Майкла Уолша? – прорычал он. – Видел я, какой приятной была его смерть!

Суккуба только руками развела и, подпрыгнув, зависла в воздухе.

– А что, думаешь, он не заслужил?

Тристан отщелкнул предохранитель. Процедил:

– Чем заслужил? Разбавленным пивом?

Демоница хихикнула… и исчезла с того места, куда целился паладин, а на его плечи легли узкие ладони – и длинные, авантюриномм мерцающие ногти оставили царапины на зачарованных наплечниках.

– А ты в Бройвинге поспрашивай… – выдохнули паладину на ухо.

Тристан дернулся и, перекатившись через спину, снова нацелил дробовик на откровенно довольную демоницу.

– Походи, спроси, чьи караваи на Мидсаммер подавали даже к столу городского префекта, – ничуть не смутившись его манёвром, закончила та.

– Стану я еще!..

– Ну, воля твоя, – хихикнула нечисть. – Тогда можешь пока просто передохнуть, паладин, потому что мы ещё встретимся. Ты покрепче двух предыдущих, и это весело!

Тристан зарычал и всё-таки выстрелил. В закрытом помещении выстрел оглушил самого стрелка, а приклад так впечатало отдачей в обожжённое плечо, что Тристан едва сдержал крик боли. Дробь была крупной, и в следы выстрела на стене молоком хлынул серебристый лунный свет. А проклятое создание исчезло, оставив после себя только затихающий смех.

***

Пекарню и лавку «Пироги Уиллема и Розы» Тристан нашел без труда в тот же вечер.

Первый же прохожий охотно направил потрёпанного «господина рыцаря» к лучшему хлебопёку города.

Высокие окна лавки выходили на центральную улицу Бройвинга и ярко светились, так что даже снаружи было видно, что, несмотря на позднее время, внутри яблоку негде упасть от покупателей. Полки ломились от выпечки – румяные булки, круглые и пышные караваи, сладости, присыпанные сахарной пудрой… Тристану, залитому, кажется, по самые уши целебными снадобьями, есть не хотелось совершенно, но при одном взгляде на это изобилие даже у него рот наполнился слюной. Паладин постоял у порога, собираясь с мыслями, и решительно шагнул внутрь.

Здесь, в отличие от злополучного паба и прилегающих улиц, царило оживление, точно все происходящее снаружи не касалось этого места. Клиенты бодро переговаривались, пара парнишек в белых колпаках и фартуках сноровисто заворачивали хлеб в пергамент и раскладывали в подставленные сумки, через внутреннюю дверь ткацкими челноками сновали опрятные девицы с корзинами и лотками хлеба. Подождав, пока очередная служанка разложит выпечку и с пустой корзиной направится назад, за прилавок, Тристан заступил ей дорогу.

– Ах!.. М-минейр? – испуганно распахнула глаза девушка, неприятно напомнив морок, которым прикрывалась демоница, и потому ответ Тристана прозвучал несколько резче, чем он хотел:

– Я хочу поговорить с хозяином вашей лавки. Сейчас.

– Я… сейчас позову! – пискнула девица и перепуганной мышью метнулась в служебную дверь, а паладин отступил к стене и устало к ней привалился, борясь с желанием закрыть глаза и заснуть стоя.