Тристан сжал зубы и вышел, не прощаясь. Ему казалось – проведи он ещё немного рядом с этим явно подвинувшимся разумом человеком, и самому захочется сказать демонице спасибо. Нет уж, лучше он обследует пустырь и загонит её обратно в Вечнозимье, к драконовой матери!
Глава 2
Поколебавшись, на пустыре Тристан всё-таки решил работать без шлема: если демоница нападёт, на кнопку нажать – секундное дело, а так он лучше слышит, что происходит кругом. К тому же зачарованный доспех, остававшийся прохладным даже в душных и жарких кхеметских джунглях, мало не раскалился добела от сгущённой вокруг чуждой магии и летнего солнца, а если ещё и наглухо в нём закрыться… Правда, затылок и макушку жгло так, что голова кружилась, и накинутый капюшон поддоспешника от этой напасти практически не помогал.
Хорошо уже, что он не пошёл сюда сразу после разговора с пекарем! Столкновение с суккубой выжало его досуха – настолько, что он уснул, стоило лечь, и проспал куда дольше обычного. Несколько часов погоды не сделают, всё равно ритуал призыва был почти луну назад, а силы ему очень даже пригодятся. Тем более, не стоило идти сюда по темноте: даже сейчас, когда солнце придавило жаром всё живое к земле, а воздух дрожал от зноя, здесь было трудно дышать. Что же тут творилось ночью…
Искомый пустырь представлял собой неровную треугольную проплешину на берегу ручья, питавшего мельничный пруд. С оной стороны её ограничивало мелкое песчаное русло, с другой – обступали заросли кустов и деревьев, постепенно вливающиеся в темнеющий на юго-востоке лес, с третьей стороны торчали полуразвалившиеся сараи (или чем прежде были эти покосившиеся постройки из серого от старости горбыля?). Под пожелтевшим редким бурьяном, заполонившим пустырь, Тристан обнаружил не слишком ровно начерченные, неестественно чёрные борозды: похоже, их заливали кровью. А чуть поодаль, недалеко от свесившейся к ручью чахлой ивы, обнаружились и свиные кости. Целый скелет – ни птицы, ни другие звери не растащили… что неудивительно, впрочем. Бессловесные твари, в отличие от людей, тёмную магию нутром чуяли, и всё с ней связанное обходили стороной.
Тристан опустился на камень и, вынув из кармана записную книжку с карандашом, принялся выводить на странице узор, копируя увиденное на поляне. И чем дальше, тем сильнее холодело у паладина в груди – похоже, ослеплённая горем Роза Стоун и не подозревала, какую огромную беду накликала на жителей Бройвинга. Теперь уже вряд ли узнать, откуда у колдуна взялась эта печать и кто надоумил его продать это опасное знание невежественной в магии бабе, а только сложную многоконечную звезду, пересекавшуюся с растущей луной, не зря называли Вратами Высоких.
Тристан сглотнул, стискивая блокнот в пальцах. Во-первых, чудо, что он вообще выжил после встречи с этой тварью. А во-вторых, теперь, когда она не намерена с ним играть, у него будет только одна попытка: заклинания для призыва нечисти такого уровня требовали колоссального количества сил. Неудивительно, что старая Роза утратила разум…
– Что, минейр паладин, тоже призвать кого решили? Так не трудитесь, я уже здесь, – раздался над ухом знакомый смешок. Тристан дернулся и вскочил, выскальзывая из нечестивых рук, уже успевших обвить его шею. Как она смогла так незаметно подкрасться?!
В этот раз демоница прикинулась дворянкой: шёлк с тончайшей вышивкой струился по ладной фигуре, рыжие локоны были собраны в замысловатую причёску, но в серых насмешливых глазах плясали знакомые уже золотые искры. Нечисть, глядя на паладина, рассмеялась, совершенно по-человечески спрятавшись за резным деревянным веером.
– Ну как, – проворковала она, делая шаг в сторону Тристана, – все ещё жалеешь бедолагу Майки?
– Судить его должен был закон! – резко отозвался паладин… и осекся, сам услышав, как дрогнул его голос.
Демоница покивала с таким нарочито-понимающим видом, что Тристан едва сдержался, чтобы не кинуться на неё с голыми руками. Он стиснул было пистолет под плащом, но нечисть только предупреждающе погрозила пальцем.
– Давай-ка без глупостей, паладин. Сам знаешь – это пустая трата пуль, и ничего больше. А закон… что-то он не спешил осудить герра «я не женюсь на шлюхах, нечего было ноги раздвигать!» Разве нет?
Тристан сжал зубы: сознавать правоту демоницы было крайне неприятно… но, напомнил он себе, он здесь не для того, чтобы пытаться переубедить эту мать порока. Демонстративно заложив руки за спину, он сосредоточился на ощущении жара в кончиках пальцев и презрительно бросил:
– Может, закон и несовершенен, но это не значит, что грешные твари вроде тебя могут вмешиваться в дела людей!
– Ну, не на вас же надеяться простым людям! – с истинно дворянским презрением отозвалась демоница, вскинув ярко-рыжую бровь, и тут же расплылась в ядовитой усмешке: – Ты – ещё ладно, дурак, но принципиальный. А вот до тебя двое приезжали… гнилые люди, мне даже стараться не пришлось, сами полезли робкой служанке под юбку! И будь это не я, а нормальная девка – каков шанс, что она побежала бы топиться потом, а, паладин?
От поднявшегося внутри бессильного гнева затряслись руки, и Тристану вновь пришлось напомнить себе, что он здесь не для победы в споре. Самое поганое, что де Вэр знал тех двоих… и не только их. Репутация паладинов Светлого Ордена в последние десятилетия оставляла желать лучшего, а это значило, что суккуба едва ли лжёт. Но здесь и сейчас ему было нужно совсем, совсем другое.
– Это дела Ордена, – процедил он, отступая на шаг и чуть разворачиваясь, чтобы вновь стоять к демонице лицом. – Кто ты такая, чтобы судить об испорченности человека? Мелкая бесовка, не способная даже продержаться на земле без подпитки? Похотливый дух, готовый ради крохи сил обжиматься даже с жирным любителем мальчиков?
– А, ты всё-таки расспросил и про остальных, милый? – пропела демоница, но Тристан видел, как она потемнела лицом, а сквозь красивый морок на миг проступили полыхающие солнечным камнем рога.
Не дав ей перебить себя, паладин добавил в голос насмешки и продолжил громче:
– Может, тебе и удалось прорваться сюда Вратами Высоких, которые не иначе драконьими кознями умудрилась открыть несчастная старуха, да только весь Высокий Легион мы, паладины, знаем наперечёт. И нет там ни одной потаскухи с янтарными рогами!..
Лживый образ нежной дворянки вспыхнул и осыпался искрами по одному щелчку белых пальцев, и Тристан невольно отступил на шаг: такой яростью пылали жёлтые глаза.
– Нет – так скоро будет! – прошипела демоница, хищно подавшись к нему. – Смотри и запоминай, червяк, как выглядит Литэ о-Сурай, что станет баронессой, когда ты, святоша, ляжешь к моим ногам!..
Тристан всем телом ощутил, как ударила по нему волна силы – возбуждающей, жаркой, липкой, дурманящей разум. Тело скрутило судорогой желания, иссушающей жаждой – покориться, склониться, молить её, обнажённую и прекрасную, самую желанную женщину во всех мирах, о милости, о едином поцелуе… но готовое плетение обожгло пальцы, и паладин, разлепив пересохшие губы, выбросил вперёд руку и прокаркал:
– Hsiw irem nem ardum ihsediv eil ek amta inpa rua ao, Lithe o-Suraj!
Заклинание вспухло светом, звуком, ударной волной, ослепляя и оглушая, выбивая воздух из лёгких и вырывая силы из жил, всё до последней капли, опаляя и отбрасывая прочь – спину Тристана пронзила боль, но прежде чем он успел её осознать, весь мир погас.
***
Боль. Забытая, невыносимая боль словно рвала тело на части, и от малейшего движения с губ слетали хриплые стоны. Прошло немало времени, прежде чем зрение прояснилось, и Литэ наконец смогла разглядеть трепещущий переменчивый узор листвы над головой.
Она пошевелила пальцами, а затем, превозмогая режущую муку израненного тела, свернулась клубком и обхватила себя за плечи, точно баюкая. Солнечный свет, просеянный древесными кронами, лёг целительным покровом, лес сомкнул объятия, и Литэ прикрыла глаза, позволяя исцеляющей силе растечься от копыт до самых кончиков волос. А когда, наконец, ей удалось выпрямиться без особых страданий, она шумно выдохнула и мрачно уставилась на восток – туда, где чернел обугленными ветками пролом, оставленный её телом и паладинским ударом.
