Шкурин мою щедрость оценил и совсем подобрел. Сонливость его, как рукой сняло. Пока я нарезал колбасу и сыр, пристав разделал цыпленка на крупные куски, открыл бутылку и разлил вино

— Ну, за знакомство! — произнес я незамысловатый тост.

Мы выпили и, молча, принялись за еду. А минут через десять уже спокойно общались, не взирая на разницу в нашем положении. Я вел себя по-простому, но не переходил границ, скатываясь до панибратства, и Василий это оценил.

— Так вы чего хотели-то, Ваше Благородие? — сам начал он разговор.

— Давайте только безо всяких «благородий». Можно просто — Константин Михайлович. Не хочу я уезжать отсюда, не закончив важное дело. С наследством губернатор вроде бы помог Милене Силантьевне, а вот как быть с нападением на нее?

— Что же здесь поделаешь? В бега ваш Оленин подался. А у нас нет никаких оснований объявить его в розыск.

— И теперь бедной вдове в вечном страхе жить?

— Ну, а что вы предлагаете? Этот подельник ни в жисть не признается, что ему Оленин заплатил. А догадки к делу не приложишь.

— Но если, скажем, он все же признается? — закинул я удочку.

— Тогда другое дело. Только не надейтесь силой его заставить, пустое это. Такие, как этот Фрол побоев не боятся, его хоть смертным боем бей, он все равно будет молчать. Потому, как на каторгу себе наговаривать не станет. А ежели и признается, так в суде откажется потом, еще и ославит нас на всю губернию — следов-то от побоев не спрятать.

— Василий Семенович, а что вообще за человек этот Фрол? — зашел я с другой стороны

— Так в том и дело, что не разбойник он никакой, и не убивец. Простой мужик, на местной льняной мануфактуре у купца Егорьева работает.

— А Оленин какие-то дела ведет с это мануфактурой?

— С ней многие дела ведут. Почитай все помещики, кто здесь в округе лен выращивает. Я и сам всю голову уже сломал: ну, где они с ним могли познакомиться⁈ Это ж не просто так — подошел, к кому не попадя, и с кондачка предложил дворянку убить. Надо же знать, к кому обратиться за таким «деликатным» делом. Иной сразу в управу донесет.

— Вы правы… А дайте мне поговорить с этим Фролом с глазу на глаз?

— Если только обещаете без рукоприкладства обойтись, Константин Михайлович.

— Постараюсь! — злодейски ухмыляюсь я — А дверь в камеру без шума откроете?

— Попробую! — отзеркаливает мою ухмылку пристав. И вид у него в этот момент тоже залихватский.

…Совсем без шума не обошлось, такую дверь, обитую железом, тихо при всем желании не откроешь. Но применив дар, я распахнул ее сильным рывком, и тут же закрыл за собой изнутри, успев рассмотреть спящего на низких нарах человека. Приблизиться и пробить ему в шею ребром ладони — секундное дело. Пока арестант хрипит, хватая ртом воздух, рывком переворачиваю его на живот и заламываю за спину руки. Утыкаю Фрола мордой в нары, прижимая его дергающееся тело сверху коленом.

— Лежи смирно, и останешься жив — шепчу ему на ухо. А для верности прижимаю лезвие ножа к шее.

Мужик тут же затихает, почувствовав холод металла.

— Будешь шепотом отвечать на мои вопросы. Дернешься или попробуешь закричать — перережу горло. Если понял, кивни! — дождавшись судорожного кивка, я продолжил — Кто послал тебя убить помещицу Оленину?

— Не убить, Христом богом клянусь! — испуганно шепчет несостоявшийся мокрушник — Оглобля велел только припугнуть ее, чтобы посговорчивее была.

— Оглобля? Какой еще Оглобля⁈ — удивился я — Вы так помещика Оленина зовете?

— Не знаю я никакого Оленина! Я Оглобле денег должен, проиграл намедни в карты, вот он и предложил скостить мне долг. Сходи, говорит, припугни ножиком заезжую барыньку, а то больно языкастая стала, шума от нее много.

Вот как… Оказывается, там еще и посредник какой-то. Шанс прижать Оленина таял просто на глазах. В разборки с местным криминалом мне втягиваться совершенно не хотелось — времени сейчас на это совсем нет. С другой стороны, лишние знания никогда не помешают…

— А как ты узнал, в каком номере живет эта помещица?

— Дык, Оглобля сам сказал. У него на всех постоялых дворах и в трактирах соглядатаи.

Мужик понял, что убивать его никто не собирается и заметно осмелел. Попытался даже поднять голову, но напоролся шеей на кончик лезвия, ойкнул и снова затих.

— А поведай — ка мне, мил человек, где у этого Оглобли логово, и чем этот злодей живет?

— Бают, из беглых солдат он, и поначалу на Дону укрывался. Но у казаков не прижился и теперь уж года два, почитай, как здесь верховодит ворами. А промышляют они известно чем — воровством, да разбоем. Ох, барин, не совался бы ты к нему, костей потом не соберешь. Лихой этот Оглобля, ой лихой!

— Ты меня не стращай, я не из пугливых. Лучше подумай, что с тобой Северный клан сделает за покушение на одаренную дворянку. Одними плетями не отделаешься. Или Оглобля забыл тебе об этом сказать?

Фрол испуганно замолчал. Пришлось поторопить мужика крепкой затрещиной.

— Говори давай, где его можно найти…?

Возвращаясь на постоялый двор, размышляю по дороге о случившемся. Руки чешутся, наведаться на воровскую малину и порадовать Мару новыми жертвами. Но соваться в притон без предварительной разведки глупо — город я совсем не знаю. И Шкурин мне в этом не помощник. Нет, он не трус и, надеюсь, не взяточник, но шагу не сделает без разрешения вышестоящего начальства. А с полицмейстером мне связываться не хочется. Два года у него под носом орудует местная ОПГ, опутала сетью весь губернский город с его окрестностями. А начальник не в курсе? Не верю.

Поэтому сообщил Шкурину все, что узнал от Фрола, и отправился в гостиницу, оставив пристава переваривать информацию. Дальше пускай сами разбираются, а я со стороны понаблюдаю, что они предпримут. Теперь уже абсолютно понятно, кто навел разбойников на англичан, и если с умом взяться за дело, то можно добраться, и до наводчиков, и до организатора.

Хорошо устроился этот Оглобля! Сидит, как паук в центре паутины, и дергает за нити, управляя всеми ворами и бандитами. А судя по тому, как быстро Оленин нашел на него выход, для многих в городе — это вообще не тайна. Не удивлюсь, если и в Костроме у него свои люди есть, а вот это уже ни в какие ворота. Кто сказал, что там до моей жены могут не добраться? Пугать Лену не хочется, но предупредить нужно, чтобы даже не думала за порог особняка без охраны выходить.

Так что, придя в номер жены и завалившись вместе с ней на кровать я начинаю рассказ именно с этого. Описываю в красках, чтобы она не думала, будто все уже закончилось. Лена расстроена. Прижавшись ко мне, вздыхает печально и признается:

— Знаешь, я только тут поняла, что в прежней жизни жила рядом с тобой, как за каменной стеной. И только здесь по-настоящему оценила, какой защитой ты всегда был для нас с девочками. Дома мне казалось, что успешная умная женщина вполне может позволить себе быть одинокой и независимой. Не сказать, чтобы я восхищалась этими «железными леди», но глядя на них, всегда думала, что теперь любая женщина с сильным характером легко вывезет на себе, и детей, и дом, и даже пожилых родителей.

— А здесь? — улыбнулся я на слова жены. Вот прям бальзам на сердце…

— Признаюсь, по началу я просто растерялась, что меня никто здесь не воспринимает всерьез. Мало того, что родственники мужа в упор не слышали моих намеков покинуть усадьбу, так они еще и распоряжались в нашем доме по-хозяйски. А со мной вели себя, как с умственно отсталой. Постоянно пытались подсунуть мне какие-то сомнительные бумаги, уговаривая подписать их и уверяя, что так для нас с девочками будет гораздо лучше. Мой твердый отказ и попытки вникнуть в управление имением раздражали их. Дошло до того, что однажды слуги предупредили меня: родственники всерьез обсуждают, не признать ли вдову повредившейся умом после болезни, чтобы оформить надо мной и девочками опеку. И они бы обязательно сделали это, да только до сих пор не могут договориться, кто из них станет опекуном и как поделить наследство.