Глаза жены широко распахиваются, когда она видит меня во фраке и с цилиндром на голове, и я даже не могу понять, чего в ее взгляде больше: удивления или восхищения. Хотя сама она тоже выглядит на все сто. Ее платье для визитов намного наряднее остальных, хотя траурные мотивы соблюдены и в нем. Оно из темно-фиолетовой тафты, с неглубоким вырезом, который украшен черными кружевами. В тон к ним подобраны черные атласные ленты отделки, и ими же вышит небольшой ридикюль. Скромную женскую шляпку дополняет черная вуаль.

— Ох, Миленочка, какая же вы все-таки красавица! — не удержалась от комплимента тетушка — И платье у вас прелестное!

— Ну, что вы, Мария Ивановна — скромно опускает глаза Ленок — просто оно единственное из всего моего гардероба подходит для визита к губернатору. После смерти мужа пришлось спороть с него белые кружева и ленты, заменив их на черные. Не до обновок пока…

Я пропускаю женщин вперед, и мы спускаемся вниз, где у крыльца в наемном экипаже с открытым верхом нас уже поджидает Бекетов. Чинно рассаживаемся, и коляска трогается. Ехать недалеко, вполне можно было бы прогуляться пешком до резиденции губернатора. Но, я так понимаю, что по местным понятиям это выглядело бы не совсем прилично.

По дороге граф рассказывает, что Вологда стала губернским городом сравнительно недавно — меньше пятидесяти лет назад, и тогда же для губернатора за казенный счет был возведен каменный двухэтажный дом «с антресолями». Хотя это скорее настоящая городская усадьба, обнесенная каменной оградой. Внутри нее помимо главного дома, на первом этаже которого размещается канцелярия и ее архивы, а на втором проживает семейство губернатора, есть еще несколько построек и даже сад с беседкой и прудом. У резиденции два входа: один с набережной — главный, второй — со двора. Мы естественно подъезжаем к парадному.

Нас встречает слуга и сразу провожает на второй этаж по широкой мраморной лестнице. Впереди шествуют Бекетовы, мы с женой держимся позади.

— Мария Ивановна, голубушка! Ну, наконец-то свидились! — бросается к тетушке полноватая дама лет сорока в открытом светло-голубом платье, больше похожем на праздничный торт, поскольку все оно в рюшах, бантиках и оборках. Глубокое декольте у платья тоже слегка не по возрасту — уж слишком неуместно оно демонстрирует подувядшие прелести хозяйки. Наряд графини Бекетовой может и выглядит на его фоне более скромно, но вкуса в нем побольше.

А вот губернатор Брусилов мне понравился. Крепкий мужчина с военной выправкой, лет сорока пяти, высок и несколько полноват, но мундир удачно скрадывал его полноту. Большие залысины и пышные бакенбарды придают добродушному лицу Николая Петровича солидность. По словам Бекетова, Брусилов был известным литератором и даже одно время издавал журнал в Петрополе. Но получив назначение, вот уже пятый год служил на благо империи в Вологодской губернии, и даже взялся за написание научного труда с ее описанием. Местные дворяне считают, что с губернатором им повезло, чего не скажешь о костромичах.

Александр Иванович представляет нас всех, мы с Миленой Силантьевной удостаиваемся оценивающего взгляда Евдокии Васильевны. Но если вдова получила лишь небрежный кивок губернаторши, то меня рассматривают с пристальным интересом. Причина повышенного внимания выясняется довольно быстро — в гостиную впорхнула младшая дочь Брусиловых, восемнадцатилетняя Дарья Николаевна. В ее родстве с губернаторской четой можно не сомневаться — девица была точной копией своей маменьки. Такая же пухленькая блондинка с буклями на голове и пустым взглядом голубых глаз. Только платье-торт сиреневого цвета.

— Ах, боже мой, как выросла-то, Дарьюшка! — запричитала тетушка, с умилением разглядывая губернаторскую дочку — Такой красавицей стала, верно от женихов отбоя нет?

За моей спиной тихонько хмыкнула жена, намекая на то, что я попал по полной программе. Девица, вежливо поздоровавшись с графиней и вдовой, тут же всецело переключилась на меня. По всей видимости, с женихами у Дарьи Николаевны было не так уж и густо, раз мрачного наследника Бекетовых она сочла подходящим трофеем. Мне даже страшно стало от ее алчного, оценивающего взгляда. И ведь не крикнешь жене: «Ленок, спаси меня от нее!» Придется отбиваться самому.

— Ах, Константин Михайлович, я слышала, вы только что вернулись из-за границы⁈ Вы непременно должны рассказать нам, какие сейчас в Европе моды!

Ну, да… больше мне делать нечего, как только про моды ей рассказывать. Если бы я еще понимал в них хоть что-нибудь. Но на мое счастье мне даже отвечать не пришлось — нас сразу пригласили за стол. Предприимчивая девица тут же уселась рядом со мной, ловко оттеснив в сторону гостью. Жену вся эта ситуация забавляла, и она еле сдерживала улыбку, а вот мне было не до смеха. Губернаторская дочка строчила, как из пулемета, порой даже не дожидаясь ответа на свой вопрос. Причем трещала она на французском, а я, конечно же, не понимал ни слова из всей ее трескотни.

— Дарья, имей же терпение, ты слово не даешь нашему гостю вставить! — упрекнул ее отец и проницательно добавил — Мне кажется, что Константин Михайлович с трудом понимает твой галийский.

Девица умерила свой пыл и смущенно вспыхнула. Я поспешил вежливо ее успокоить

— Дарья Николаевна, дело не в том, что вы плохо говорите на нем, просто я очень соскучился по родному языку, который редко слышал на чужбине. Да и в своих путешествиях мне чаще приходилось говорить на английском и итальянском.

— Но разве итальянский не похож на галийский?

— У него много диалектов, и зачастую даже итальянцы с севера плохо понимают южан.

— Как интересно! А вы были во Флоренции?

— Да, Константин Михайлович, расскажите нам про музей в галерее Уффици! — поддержала ее Ленок, давая мне подсказку — говорят, там собраны картины лучших итальянских мастеров.

Ну да, как раз во Флоренции мы с женой были семь лет назад, поэтому я точно в теме. А позже мы побывали и на юге Италии — в Риме, в Неаполе, и даже в Помпеях. Так что на них я постепенно разговор и перевел, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего о Флоренции.

— Ах, как же интересно вы рассказываете! — умилилась губернаторша — А что, собираетесь и дальше путешествовать по Европе?

— Нет, хватит с меня путешествий. Пора остепениться и заняться делами семьи. А то дядюшка совсем изворчался! — перевел я стрелки на Бекетова.

— И правильно. Пора уже в ваши годы жениться и обзавестись детьми — кивнула Брусилова.

Ну, началось… Сейчас будут загонять меня по всем правилам женской охоты на женихов. Ленку весело, а я начинаю беситься. Черт меня дернул сюда приехать! Знал бы заранее про дочку на выданье, придумал бы тысячу уважительных причин, чтобы избежать этого визита. Ладно, сейчас как-нибудь отобьемся. Придется изображать из себя домашнего тирана!

— Жениться я, конечно, собираюсь, но не знаю, смогу ли найти невесту, которая отвечала бы моим требованиям. Девушки все стремятся попасть в столицу, мечтая о балах и нарядах, а я собираюсь жить уединенно и исключительно в своем имении, даже в Костроме буду только наездами. Жена мне нужна тихая, послушная и равнодушная к светским развлечениям.

— Боже, как вы старомодны, Константин Михайлович, это же Домострой какой-то! — удивленно процедила Евдокия Васильевна — в дворянском обществе давно уж другие нравы царят.

— Так Бекетовы — древний род, мы модам не подвержены, по Домострою и живем. Kinder, Küche, Kirche — в этом я согласен с немцами. Жена — это хранительница семейного очага, опора для мужа, строгая хозяйка для слуг. Легкомысленная вертихвостка на эту роль не подойдет совершенно.

— Милена Силантьевна, а вы что скажете на подобные слова? — обернулась губернаторша к жене, ища ее поддержки — Неужели кто-то теперь так скучно живет…?

— Должна в чем-то согласиться с Константином Михайловичем. Прежде, чем требовать от слуг, нужно самой знать, как это делать. Да, и любимые блюда мужа вовсе не зазорно приготовить на кухне своими руками. Раз девушка пришла в дом мужа — подчиняйся его требованиям.