Зал приема распахивает свои двери ровно в час дня и остается открытым в течение двух с половиной часов, не больше и не меньше. Все, кто не успел попасть в отведенное время, обязаны покинуть офисное здание КаЗНи и испытать свою удачу в следующий раз. Никого не интересует важность или срочность твоего запроса, ведь в Городе «все равны перед обществом и Законом», конечно, если ты не из круга особо влиятельных личностей.

Я нервно глянула на часы. Время приема – самая тяжелая часть дня. Ненавижу это, просто не могу смотреть на эти угасающие выражения лиц тех, кому мы не можем помочь. Нас учат быть беспристрастными к любой жалобе или проблеме, но я, видимо, соткана из другого полотна.

– Добро пожаловать в управление по контролю за населением, – произношу я на автомате, натягивая что-то вроде улыбки на свое лицо. – Присаживайтесь и назовите свой идентификационный номер.

Худенькая рыжеволосая девушка опустилась на стул, ее руки слегка тряслись, а взгляд скользнул сначала по другим работникам и их клиентам, а потом и по мне. Она очень волновалась и потерянно смотрела в мои глаза. «Нездоровый уровень волнения, – машинально пронеслось в голове. – Позвать лекаря или нет?»

– Назовите ваш идентификационный номер, – повторила я.

– Ах, да, конечно, – ее голос дрогнул, – 22758112.

Я мгновенно застучала по клавиатуре. Яркий экран компьютера выплюнул мне в лицо ее досье, всю подноготную со всеми достижениями и ошибками до мелочей. Каждый раз, когда приходится самой предоставлять свой номер, чувствую себя будто абсолютно голой. Держу пари, эта девушка сейчас ощущала себя похоже.

– Ванесса Делинхолл, – произнесла я, и клиентка кивнула. – В чем заключается причина вашего обращения в управление?

– Я… я окончила обучение в школе и хотела подать заявку на получение профессии.

Еще несколько щелчков мыши и ударов по клавиатуре. Кружок загрузки быстро завертелся, а я тем временем продолжила опрос:

– У вас есть пожелания по поводу дальнейшего обучения или вы предоставляете право нам определить вас?

– У меня… есть.

Мой вопросительный взгляд пронзал девушку. В это время к нам обращаются десятки подобных клиентов, так что я уже устала повторять одни и те же вопросы.

– Я хотела бы связать свою жизнь с медициной.

– В научном плане или практико-социальном?

– Второй вариант.

– Хорошо, посмотрим, что стоит в вашем досье.

Я внимательно просмотрела все основные пункты характеристики ее обучения, жизненных позиций и всего прочего, что необходимо было учесть. И в первую очередь, конечно, баллы ее персонального номера. Они – все, что определяет нас в нашей жизни.

– Вы хорошо показали себя за время обучения, Ванесса, прекрасно сдали экзамены и повысили свой рейтинг за счет волонтерских мероприятий, – Я уткнулась в экран, стараясь не смотреть на девушку. – Это очень неплохо. Но ваша общая персональная сумма баллов не позволяет вам пойти в сферу медицины, мне очень жаль.

– Но… Но как?.. Почему?

– Ваш балловый рейтинг понижается за счет скромного достатка вашей семьи; некоторых нарушений вашей прабабушки, повлекших за собой вычет баллов на несколько поколений; небольшого количества отзывов-характеристик от окружения. Мне очень жаль, но согласно Закону, мы не можем оформить вашу заявку по данному направлению.

– Но… пожалуйста! Я столько сделала ради этого! Это же моя мечта!

– Я распечатаю вам список…

– Я полжизни потратила на это! Вы же ненамного старше меня! Неужели вам так трудно понять?

– Это определяю не я, – мне пришлось посмотреть ей в глаза, из которых градом катились слезы. Великий Закон, за что? Она как будто не в Городе родилась!

– Но разве так важно, что нарушила моя прабабушка? Разве это так значимо сейчас?

– Наказания не определяются без соответствующей причины, – я постаралась, чтобы мой голос звучал твердо. – Вам стоит следить за подобными выражениями, не то вас могут обвинить в противодействии системе или недоверии к ней. Хотите потерять еще больше баллов?

Она опустила голову, а когда снова посмотрела на меня, то в ее глазах блеснула какая-то пугающе нездоровая искра, так что я даже слегка отпрянула.

– Закон твердит, что мы все равны, но о нас судят по прошлому, по тому, что уже давно исчезло. Нас судят по ошибкам, а не по тому, чего нам удалось достичь. Нам говорят, что мы все равны, но…но…Ненавижу вас всех!

– Прекратите! Я вынуждена буду сообщить в отделение городских стражей. Вы забываетесь!

– Простите, – ее лицо удивительно быстро стало прежним. – Я просто очень огорчена.

– Но вы же понимаете, что я обязана сейчас снять с вас семь баллов?

– Делайте, что принято. Мне все равно.

Пара нажатий кнопок, и Ванесса потеряла шанс на еще одно направление, указанное в ее рекомендованном листе.

– Я распечатаю вам список, сформированный системой для вашего дальнейшего обучения. Подумайте и возвращайтесь не позднее, чем через четыре дня, считая от сегодняшнего числа. Ваш выбор будет оформлен в окончательный запрос, и после вы получите дальнейшие инструкции, – Я выдала ей все необходимые памятки и брошюры. – Они помогут вам определиться.

Девушка молча поднялась и, едва двигая ногами, словно оживший мертвец, покинула зал приема. Я шумно выдохнула и потерла виски. Стоило все-таки позвать лекаря. Если бы наше общение с клиентами не записывалось, я бы не стала вычитать баллы. Но что есть, то есть. Мне этого не изменить. Однажды я тоже была на ее месте, но, в отличие от девушки, у меня не было такого замутненного представления о жизни, я не питала надежд ни на что, и потому почти не разочаровалась, когда мой вариант был отклонен.

Может, так и лучше, легче, когда выбор делают за тебя, учитывая все твои личностные и общественные характеристики. Тебе просто говорят, чему ты подойдешь. Может, свобода еще тяжелее? Может, ее вовсе и не стоит так жаждать? Но в любом случае все так, как оно есть, и мы не вправе порочить систему. Она – наша защита и наш покой, и поэтому нам следует ей довериться.

О моих утренних наблюдениях за спящим Городом и вечно бодрствующей Пустошью временно пришлось забыть. А все из-за этой дурацкой отработки! Теперь я возвращалась так поздно, что сразу заваливалась спать, а утром едва открывала глаза по будильнику. Эти задания выкачивали из меня все силы, словно хотели иссушить до последней капли крови. Мне никогда еще не приходилось выполнять настолько в равной степени бесполезные и трудозатратные задания, а еще мне никогда не приходилось ходить по улицам так поздно. Немного жутко, на самом деле. Ведь когда шум Города уже затихает, ночью раскрываются голоса Пустоши: ее шелестящие деревья, крики птиц, чей-то грозный рык. Я знаю, стена надежно защищает нас ото всех опасностей, но, когда ты в полном одиночестве бредешь по пустым улицам, она кажется не толще картона, готового упасть от первого дуновения ветра. Разумеется, на улицах встречаются дежурные стражи, каждый раз проверяющие мое разрешение на возвращение домой в позднее время, но они все равно не избавляют от страха.

Мне осталось отработать всего два дня, и все снова станет по-прежнему. Может, мне повезет, и, если охотники еще не вернулись, я смогу посмотреть на них. Не знаю, почему это так важно для меня, но я бы очень хотела снова увидеть их жуки-машины.

Я сонно ковырялась в тарелке, отправляя в рот уже остывшую, слипшуюся комочками кашу, а сбоку тем временем тихо бубнил крохотный пузатый телевизор. Такие устанавливали даже в самых бедных районах. Советы тщательно следили, чтобы у каждого жителя Города был доступ к важным новостям и объявлениям. Нашему пузатику давно перевалило лет за двадцать, и его изображение периодически подергивалось цветными полосами. Может, попробовать подать заявку в КаЗНе? Все-таки общественно необходимая вещь…