По всему чувствовалось, что голытьба готовится к большому походу. Его участники не скрывали своей ненависти к эксплуататорам: будь то русский боярин или домовитый казак, воевода или «приказное семя», царский ратник или иноземный наемник, купец или приходский священник. Войсковые и московские власти испытывают явное беспокойство. Позиции старшины за осень — зиму 1669–1670 гг. сильно ослабли. Зимой, вероятно в феврале 1670 г., выгорел весь Черкасск. По грамоте войскового атамана в свою столицу съехались казаки со всех сторон. Прибыл и С. Т. Разин, и не один, а «многолюдно». Он использовал общий сбор для прямой агитации в пользу своего дела.

До сих пор Разин не очень распространялся о своих намерениях и планах. В ноябре 1669 г. царицынский воевода сообщал в Москву: «Какая у него (Разина. — В. Б.) мысль про то (о планах похода. — В. Б.), и ево казаки немногие ведают, и никоторыми де мерами у них, воровских казаков, мысли доведетцы не можно»^[56]. Теперь же Разин открыто объявил о своих планах. Поспорил он со старшиной по вопросу о восстановлении сгоревшего собора, высказался при этом довольно пренебрежительно о церковных обрядах в том духе, что можно, мол, обвенчаться и без попа; обошли жених с невестой раз-другой вокруг ракитова куста — вот и весь обряд венчания! Эти разинские выпады были потом использованы старшинами и московскими властями — ого обвиняли в безбожии, предали анафеме — церковному проклятию. Но не это главное в мартовских событиях, разыгравшихся в Черкасске. Здесь Разин созвал свой круг, на котором обсуждались варианты предстоящего похода. Они предлагались его есаулами. Когда заговорили о походе на Азов, — «козаки де в кругу про то все умолчали», т. е. не поддержали этот вариант. Следующий — «па Русь ли им на бояр иттить»? — тоже не вызвал особого энтузиазма: «…Они де (казаки. — В. Б.) «любо» молвили небольшие люди». Наконец, третье предложение — «итить на Волгу» — встретило восторженный прием: «И они де про Волгу завопили»^[57]. Здесь характерно, что, отказываясь от военных действий против турок и крымцев в Азове и высказываясь за волжский вариант, разницы голосовали за уже испытанный путь, который давал возможность обогатиться за счет богатеев и свести счеты с власть имущими. Очень важно, что хотя поход «на Русь» против бояр как будто и откладывался, тем не менее такой вариант обсуждался. Вспомним, что Разин при возвращении с Каспия не раз давал понять, что скоро начнется борьба именно против ярма боярского, т. е. против феодалов, в пределах собственно России. Примечательно, что во время этого обсуждения на кругу Разин поручил выяснить стремления и желания казаков своим помощникам-есаулам, а сам молчал, наблюдал и взвешивал. Он и сейчас, и позже при решении таких важных вопросов, как определение направления и целей действий восставших, обращался к кругу и подчинялся ему. Решение черкасского круга идти на Волгу отражало стремление повстанцев не только к тому, чтобы поживиться военной добычей, по и выступить против эксплуататоров-феодалов и купцов, воевод и приказных.

Непримиримое отношение Разина к казакам-богатеям (один из них, войсковой атаман М. Самаренин, обвинял его в том, что он «с ножем метался» на другого войскового атамана — К. Яковлева) переполошило старшину. Она поспешила сообщить обо всем в Москву. Оттуда прислали со специальной миссией дворянина Г. Евдокимова с целью разведать все нужное о Разине и его «воровских казаках».

Царский агент прибыл в Черкасск 10 апреля. Старшина встретила его с радостью и уверяла представителя московской верхушки в том, что она служила и будет верно служить царю. Но в Черкасск снова прибыл Разин. На кругу он учинил Евдокимову настоящий допрос: «От кого он поехал: от великого государя или от бояр?». Характерно это противопоставление царя, авторитет которого не подвергался сомнению, и бояр, с которыми и связывались все невзгоды простого народа. Было ясно, что истинная цель приезда московского дворянина состояла в том, чтобы наметить план борьбы против местных повстанцев. И Разин без обиняков заявил об этом, назвав Евдокимова боярским «лазутчиком». Участники круга, бедные казаки, расправились с ним, утопив его в реке. То же Разин приказал сделать с теми богатыми казаками, которые защищали царского посла и «говорили ему встрешно»^[58]. Далее разницы расправились с И. Хвостовым — присланным из Москвы царским воеводой. Его избили и посадили в тюрьму, а его имущество раздуванили; позже он «от тех побои умер».

Разин пробыл в Черкасско 10 дней, и войсковая старшина, устрашенная расправами, совсем присмирела. Правда, К. Яковлев пытался упрекать своего крестника, но услышал в ответ: «…Ты де владей своим войском, а я де владею своим войском»^[59]. В этих словах отразилось состояние дел в управлении Войском Донским — фактическое двоевластие, причем сила и народная поддержка были на стороне Разина, а не войскового атамана.

Разин, чувствуя прочность своего положения, не скрывал того, что он начинает борьбу с сильными и знатными, правящими Россией. Сам поход на Волгу, о чем кричали повстанцы на мартовском кругу, в его представлении и интерпретации (несомненно, близких к взглядам его подчиненных) отнюдь не должен был сводиться к добыче «зипунов». Более того, в апреле он заявил: «…Итить де мне Волгою з бояры повидатца»^[60].

Через неделю-две после черкасских событий Разин в начале мая поднимает свое войско и направляется к Переволоке. 9 мая он прибывает в Паншинский городок и остается здесь до 14 мая. Из 4–5 тыс. повстанцев насчитывалось до 1,5 тыс. конников; остальные — пехота — располагались на 80 стругах, хороню оснащенных в снабженных пушками, и лодках. «Со многими казаками и черкасы» прибыл прославленный Василий Ус.

В Паншине Разин снова созывает (вероятно, 13 мая) круг и объявляет о своих широких замыслах борьбы против феодально-крепостнического строя за освобождение угнетенных. Делает он это в форме вопроса к участникам обсуждения плана похода: «Любо ль де им всем итти з Дону на Волгу, а с Волги итти в Русь против государевых неприятелей и изменников, чтоб им из Московского государства вывесть изменников бояр и думных людей и в городех воевод и приказных людей?». Правда, Разин и казаки имели в виду не всех бояр и дворян, а «плохих», «недобрых», «изменников». Некоторые из них называются по именам. Это — бояре князь Ю. А. Долгорукий, князь Я. И. Одоевский, думный дьяк Д. М. Башмаков, стрелецкий голова А. С. Матвеев и другие. Их вина в глазах казаков состояла в том, «что де от них к ним на Дон государева жалованья не присылаетца» (т. е. они препятствуют посылке на Дон из Москвы хлеба и всяких припасов). Несомненно, с именами этих же правителей — «изменников» Разин в своей известной речи на паншинском круге — связывал неожиданные смерти и царицы Марии Ильиничны, и ее сыновей — царевичей Алексея и Семена. Но не все бояре выглядели в их глазах «плохими», «изменниками». Разин и казаки на том же круге называли имена «добрых» правителей; это — бояре князья И. А. Воротынский и Г. С. Черкасский. Причина такого отношения проста и бесхитростна: «Как де они (донские казаки. — В. Б.) бывают на Москве в станицах, и их де они («добрые» бояре. — В. Б.) кормят и поят»^[61]. Все эти рассуждения о «плохих» и «хороших» боярах, наивные и незрелые с точки зрения человека XX или даже XIX столетия, вполне естественны для русских людей XVII в. Нет ничего удивительного в их, так сказать, политической слепоте, которую, кстати говоря, проявляли и люди более образованные гораздо позднее и в иной исторической обстановке. Примечательно другое — политическая наивность и крайняя отсталость переплетались в сознании повстанцев и их предводителя с ясным Пониманием того, против чего они собираются выступать, за что (в главном) бороться. Сам Разин в той же речи на круге сказал так: «И им бы де всем (повстанцам. — В. Б.) постоять и изменников из Московского государства вывесть и норным людей дать свободу»^[62]. Таким образом, суть взглядов и стремлений восставших, опутанных царистскими представлениями и иллюзиями, политически крайне неразвитых, состояла в стремлении освободить «чорных людей» (т. е. эксплуатируемые слои населения России) от феодально-крепостнического гнета, добиться для них свободы, т. е. уничтожения зависимого, крепостного состояния. А это затрагивало самую сущность феодальной системы и было направлено против нее в целом, хотя восставшие субъективно этого и не сознавали. Колее того, они и после получения свободы хотели бы оставить политическую власть в руках царя и «хороших» бояр. Характерно, что после того, как круг вынес решение идти «на Волгу на бояр и воевод», Разин, «взяв саблю наголо, говорил им всем, что он на великого государя итти и руки поднять не хочет, путче де ево тою саблею голову отсеките или в воду посадите»^[63].