Стараясь предупредить разрастание разинского движения и локализовать его в пределах Дона, московские власти спешно приказывают воеводам пограничных городов усилить оборону, посылают на помощь Царицыну стрелецкий отряд И. Лопатина (1000 чел.). Организуется разводка, упорядочивается ямская гоньба. По пограничной с Доном черте появляются крепкие заставы, начинается настоящая экономическая блокада Войска Донского. Правительство во все стороны рассылает «милостивые грамоты» — в них власти призывают население к верности царю, охаивают Разина и его дело. С восставшими ведут настоящую идеологическую борьбу, в которую включаются приказные грамотеи и церковные проповедники.

15 мая повстанческое войско (оно выросло до 7 тыс. чел.) вышло на Волгу выше Царицына. Стремительные действия Разина опередили прибытие отряда Лопатина, который еще плыл по реке. Они же предопределили падение Царицына с его относительно небольшим гарнизоном, к тому же в значительной своей части сочувствовавшим, как и царицынские посадские низы, делу повстанцев. Повстанцы осадили город, жители которого подняли восстание, открыли ворота и впустили разинцев. После расправы с воеводой и ненавистными деятелями из числа приказных, торговцев и начальников восставшие поделили между собой их конфискованное имущество. Городские жители избрали представителей власти.

Разин же готовился к продолжению похода. Строились суда. Пополнялось войско — за три недели пребывания здесь оно выросло до 10 тыс. чел. Чтобы предупредить возможные нападения, выставили заставы, по роке и суше выслали станицы для разведки. Укреплялся город, в нем создавались запасы продовольствия — казаки конфисковывали его на торговых судах, плывших по Волге, отгоняли скот у степных кочевников. Слова созывается круг— на нем повстанцы подтверждают свое намерение идти вверх по Волге.

Вскоре Разин получил тревожные известия. С севера к Царицыну подплывал отряд Лопатина, а южнее города у Черного Яра собралось несколько тысяч ратников, которых возглавляли его прошлогодние «знакомцы» — князь С. И. Львов и Л. Плохово. Л. Фабрициус с полным основанием замечает, что воеводы стремились «таким образом зажать Стеньку Разина в тиски»^[64]. Но предводитель перехитрил их. Сначала повстанцы, устроив засаду на Волге в 5–7 верстах севернее Царицына, разгромили отряд Лопатина, остатки которого пытались укрыться в городе (они не знали об его захвате восставшими), по попали под губительный огонь крепостных пушек. В панике они высадились на берег, по здесь на них налетели из засады разинские конники. Разгром был полным — более половины из 1000 стрельцов Лопатина полегли на поле боя, оставшиеся в живых разбежались или попали в плен. Разин приказал сделать пленных гребцами на судах. Лопатина и других начальников казнили. В руки повстанцев в результате победы попало большое количество оружия и припасов, которые Лопатин вез в Царицын.

На новом круге Разин и повстанцы решили идти сначала на Астрахань, а уже потом — «вверх по Волге под Казань и под ыные государевы городы». Это изменение плана похода не было случайным — с юга приближалось большое войско; если бы повстанцы от Царицына сразу повернули на север, то с тыла им, кроме того, грозили бы и другие военные силы понизовых городов, прежде всего Астрахани. Немаловажно и то, что повстанцы понимали нецелесообразность спешки в походе на север «в русские городы» до тех пор, пока в тех местах «хлеб с поля не спрячут». К тому же Разин не мог игнорировать ожидания астраханской черни, так открыто выражавшей свои симпатии ему и делу борьбы за свободу «от ярма и рабства боярского». Наконец, можно было погромить местных богатеев, поживиться за их счет; на новом круге в Царицыне Разин так и сказал: «Не дороги де им бояря, дороги де им купчин и торговых людей животы», т. е. имущество богатых торговцев^[65].

5 июля, оставив для охраны Царицына «человек с 1000 и больше» (по человеку с десятка), Разин направился к югу в сторону Черного Яра. Л. Фабрициус, находившийся в качестве офицера-артиллериста в войске С. И. Львова, подробно и живо описал события, которые произошли под его стенами. Оба войска выстроились друг перед другом для сражения, причем повстанческое «имело необычайно парадный вид». Разин построил своих повстанцев широко развернутым фронтом. Те из них, кто не имел огнестрельное оружие, держали в руках длинные палки, обожженные с одного конца; к ним прикрепили лоскуты или небольшие флажки. «Простые воины» из войска Львова «вообразили, что там, где много флажков и штандартов, должно быть и много людей». Они с развернутыми знаменами и барабанным боем перешли на сторону восставших. Фабрициус, с ненавистью относящийся к разницам, замечает при этом, что царские ратники «стакнулись» и решили, «что им представляется возможность, по которой они так давно вздыхали» — с разницами «они стали целоваться и обниматься и договорились стоять друг за друга душой и телом, чтобы, истребив изменников-бояр и сбросив с себя ярмо рабства, стать вольными людьми»^[66].

Сражение попросту не состоялось. Правда, в повстанцев стреляли из пушек — с крепостных стен Черного Яра и с судов. Но это длилось недолго. Черноярский гарнизон восстал, арестовал своего воеводу. Когда же к городу приблизились бежавшие с поля боя офицеры во главе с командующим Львовым, стрельцы открыли по ним огонь из пушек. По решению круга рядовые стрельцы и. солдаты казнили многих своих бывших командиров, виновных в жестокостях и притеснениях с выплатой жалованья и т. д. По просьбе Разина оставили в живых только князя С. И. Львова и Л. Фабрициуса.

Повстанческое войско пополнило свои ряды большим количеством военных людей, которые заранее договорились о переходе на сторону Разина, чтобы вместе с его повстанцами идти в Астрахань и расправиться с Прозоровскими и прочими притеснителями, богатеями. Трофеи были настолько большими, что часть пушек, ружей и пороха Разин отослал в Царицын.

Путь на Астрахань был открыт. Повстанцы контролировали путь к Волге, которая, по их горделивым словам, «стала ныне их, казачья». Через несколько дней разинское войско, еще более внушительное, чем до победы под Черным Яром, направилось к сильнейшей по тем временам крепости в устье Волги. В Астрахани располагался сильный гарнизон, имелось около 500 пушек. Правда, часть войск, посланных под Черный Яр, перешла на сторону повстанцев. Но, тем не менее, Прозоровский имел в своем распоряжении около 6 тыс. воинов, укрывавшихся за мощными крепостными стенами.

Однако подавляющая часть астраханских стрельцов и солдат и многочисленная городская чернь (посадские люди, работные люди-наймиты и пр.) сочувствовали восставшим. К тому же среди разинцев находилось немало астраханских ратников, недавно ушедших для борьбы против Разила, а теперь агитировавших горожан открыть ему ворота и перебить воевод. Своим собратьям по службе, стоявшим на крепостных стенах, они кричали: «К чему нам служить без жалованья и идти на смерть?! Деньги и припасы истрачены. Мы не получили платы за год, мы проданы и преданы!». Массы работных людей, влачивших жалкое существование, посадская мелкота ждали Разина, как избавителя от невыносимых страданий, произносили «бранные слова и безрассудные речи» по адресу воеводы^[67]. Еще до прихода разинцев «астраханцы служилые и жилецкие люди меж себя говаривали, хотели боярина и воевод и начальных людей побить»^[68].

Астраханское население раскололось — большинство, состоявшее из городской бедноты и рядовых стрельцов и солдат, стояло за Разина; меньшинство, группировавшееся вокруг воеводы Прозоровского и митрополита Иосифа (дворяне, приказные, служилая, посадская и церковная верхушка), выступало против восставших.

Известие о черноярской победе Разина привело «простой народ в… неистовство…он без всякого страха открыто проклинал, поносил и оскорблял» Прозоровского, «Пусть только все повернется, и мы начнем!» — кричали на улицах^[69]. Разин прислал к воеводе своих представителей с требованием о сдаче города. Ио Прозоровский приказал их казнить; «это вызвало большое ожесточение среди астраханских каналий (так Фабрициус называет простолюдинов. — В. Б.), они сразу начали роптать и открыто говорить, что власти бояр скоро наступит конец, и тогда уж они сумеют отомстить за невинно пролитую кровь»^[70].