— Аномэ, Маари, вэс ина дэс…
Блин!
Затем эта женщина, похожая больше на эльфа, чем на человека, забрала у меня платье и помогла снять ночную сорочку. Затем принялась напяливать на меня это самое бирюзовое платье. Застёжки, похожие на заклёпки, были спереди, поэтому, собственно, справиться с этим я могла и сама. Вскоре в металлическом зеркале возникло отражение самой настоящей принцессы. Осталось только сделать причёску — не идти же на бал, если он действительно намечался, с «конским хвостом» на голове!
Последним штрихом был лёгкий макияж — и вот, полное вуаля.
И как раз в этот миг в дверь комнаты постучали. Мой личный, позвольте теперь так выразиться, стилист, парикмахер и визажист всплеснула руками — она ведь не успела ещё накрасить меня помадой из собственного арсенала!
— Маари вэн ди эс да? — раздался вопросительный мужской голос — приятный баритон, от которого по коже пробежали мурашки.
Я не удержалась и вскочила с места. В дверях стоял мужчина в расшитом серебряными нитями тёмно-зелёном камзоле, породистой внешности и высокого роста — почти на голову выше меня. Статный, красивый, с длинными тёмными волосами, твёрдым волевым подбородком и пронзительным взором тёмно-карих глаз… честно говоря, я долго не могла оторвать от него взгляда, а женщина-стилист, улыбнувшись, ушла, по всей видимости, не собираясь препятствовать нашему общению.
— Маари? — снова вопросительно произнёс незнакомец в камзоле.
И этот туда же… Кажется, одно слово из их лексикона я уже выучила.
— Простите… меня зовут Мария, — подавив возникшее негодование, ответила я.
— Маария… красиво звучит…
От удивления я икнула.
— Так вы говорите по-русски? Мария я! Или попросту — Маша Со… Соколова…
— Я неплохо говорю на русском и английском, потому что жил почти десять лет в вашей стране и ещё пять лет в Британии — вашших лет, они немного длиннее, чем нашши. И немного на испанском. Неваажно, как называть вас, Маария, — с тем же шипяще-придыхающим акцентом, растягивая гласные в некоторых словах и выделяя ударные несколько сильнее, чем требуют правила произношения, продолжил он. — Вы такаая красиивая и смелая… но, наверное, вы оччень боялись в опасном лесу в Заповеднике…
Моё сердце похолодело, а ноги подкосились.
— Откуда вы знаете? Вы шпионили за мной? Но как? И откуда вы вообще меня знаете?
Состояние паники нарастало. Я подобрала подол платья и рванула было к выходу, но в этот момент незнакомец проворно ухватил меня за запястье правой руки и привлёк к себе.
— Так ведь лучше? — спросил он с лёгкой усмешкой, понизив голос.
От неожиданности я едва не потеряла дар речи, но тут же «собралась в кучу», отпустила подол и стукнула его кулаком в грудь.
— Нет, не лучше. Что вы себе позволяете? Дайте мне пройти, сейчас же!
— Но если я вас сейчас отпущу, вы упадёте в обморок, Маария, — с ноткой лукавства ответил этот несносный субъект.
— Мария я, а не Ма-а-ария! И, знаете ли… не упаду… скорее уж я убегу от вас, как от тех странных зверей в лесу…
— Убежите? Не думаю…
— Вы… вы негодяй! Жестокий человек… или не человек… я не знаю, кто вы такой, чтобы так нагло и бесцеремонно хватать и…
— Возможно. Мы все такие в ваших глазах. Верно?
Мои глаза округлились сверх положенного.
— Что?… Кто это — вы?
— Мы — жители прекрасной Эйделы и другиих похожих миров. Вот так вот — подкарауливаем вас, преследуем, похищаем, сопровождаем, затем ловим на подлёте и…
— И что дальше? — перебила его я, даже не пытаясь вникать в суть бреда, который он сейчас нёс. — Съедаете?
— Ну, знааете ли… я бы сейчас с удовоольствием вас отшлёпал за такие вопросы. Понимаете ли, это незаконно. И потом, если я вас съем, то буду оччень сильно жалеть и тосковать… это табу.
— Ах вот как? Вы живёте по законам, ещё и по табу? А я думала…
— Что мы, жители Эйделы, творим беззакония? Нет, дорогая Мария. Нас в этом мире восемьсот миллионов, мы живём до несколько тысячи оборот вокруг нашего солнца и давно уже научились жить в дружбе, гармонии и любви. У нас нет обмана и насилия. И все наши расы с народами давноо породнились.
— Вам везёт. А нас на Земле восемь миллиардов, мы живём, в среднем, семьдесят или семьдесят пять оборотов вокруг нашего Солнца и у нас до сих пор творится чёрт знает что.
— И вы так сильно хотите туда вернуться?
— Конечно, это же моя родина! И я хочу, чтобы в будущем на Земле стало так же хорошо, как и у вас. Но… разве это не насилие — удерживать женщину, когда она хочет уйти? Вы ведь до сих пор держите меня за руку, ещё и…
Конечно же! Другой рукой этот гад держал меня за талию, и тепло от его ладони явственно ощущалось через корсет. Я изо всех сил напряглась и несколько раз дёрнулась, чтобы вырваться из его объятий, но это оказалось безуспешной попыткой, в ответ он лишь сильнее прижал меня к себе и победно улыбнулся.
— А вы точно хотите уйти? — спросил он полушёпотом, явно млея от нашей близости.
К моему внутреннему бешенству, нечто схожее испытывала и я, и уходить от этого недоразумения совсем не хотелось. Но прекратить борьбу с ним и с самой собой никак не удавалось. К тому же…
Если честно, то я была бы рада вообще не возвращаться туда, где меня уже заочно казнили. Где личное счастье обернулось предательством. Где ранее из нашей семьи и из жизни ушёл наш с Люсей отец. И где по-настоящему родным и близким человеком осталась только мама…
При мысли об этом на глаза навернулись слёзы.
— Почему вы плачете, Мария?
— Потому что мне грустно. Я случайно попала в ваш мир. Но я бы хотела вернуться и навестить маму. Остальных не хочу видеть… честно.
— Прекрасно. Не грустите. Вашшу маму мы обязаательно навестим. Портал для попадания в ваш мир находится в замке Белой Волшебницы, но ещё не пришло время…
И снова — «взрыв мозга» со всеми вытекающими.
— Что? Бе… вол…шебницы? Простите, я обычная женщина, к тому же кандидат наук… от всего этого голова идёт кругом, как бы не сойти с ума от всего этого. И даже от того, что вы жили десять лет в России — тоже… И потом, я не такая уж молодая девушка, мне двадцать восемь лет. И, если хотите знать, у меня был парень… который изменил мне с моей сестрой. У них намечается свадьба, а я…
— А вы сейчас тщетно пытаетесь вырваться и убежать, но у вас ничего не выходит, потому что я держу вас оччень крепко, — с деланным сочувствием констатировал этот чёртов аристократ. — И потом, мне нравится, как вы сопротивляетесь, это меня даже заводит…
Я залилась краской и тут же прекратила брыкаться.
— И потом, — продолжал он, — для меня вы совсем молодая, почти девочка. А наличие у вас мужчин в прошлом вряд ли может меня смутить и заставить разочароваться, если я действительно в вас влюблюсь. К тому же очень скоро вы поймёте, что сильно ошибались, обвиняя меня в жестокости.
— Может быть и так. Но вы даже не назвали своего имени, а уже говорите о любви и собрались знакомиться с моей мамой… Так нечестно!
— Ну хорошо. Моё имя — Бастиан Эдарри. Если это о чём-то вам говорит.
— Само по себе — ни о чём, но… приятно познакомиться… Мари Соколова.
Я намеренно произнесла своё имя на французский манер.
— Так вы Мари или Мария?
Похоже, этому типу нужна была совершенная точность в произношении имён, так же как нам, учёным, в наших расчётах.
— Пусть лучше будет Мари. Моя бабушка была наполовину француженка и все её называли Жанетт.
— Вот и прекраасно. Вы хотите есть, Мари?
И тут я вспомнила, что накануне порядком проголодалась, а консервы из походного запаса утолили голод лишь ненадолго. В животе предательски забулькало.
— Да… конечно. Я очень хочу есть.
Он, наконец, выпустил меня из своих объятий и мы отправились на кухню.
Глава четвёртая
Как очень скоро выяснилось, мой новый знакомый любил хорошо поесть и вдобавок был сладкоежкой. Впрочем, как и я. Когда мы вошли в помещение кухни, где хлопотали две поварихи (к моему удивлению, вовсе не похожие на большинство работниц наших столовых, больше всего соответствующих описанию «что поставь, что положи», хотя одна из них была чуть пополнее другой), в нос ударило сразу несколько вызывающих повышенный аппетит запахов, а глаза подивились разнообразию блюд. Казалось, эти дамы получали столь щедрое вознаграждение от любившего вкусно поесть хозяина и его родни, что рады были стараться наготовить ещё больше и вкуснее. И разумеется, от души наесться, не отходя от печки.
