— Эх, Машка…
— Что сразу — Машка? Чуть что — так Машка, а стоит отвернуться — тогда её сестра Люська? Молчи уж…
— При чём здесь это? — покраснел Генка.
— При том, Ген… — я перешла на быстрый шёпот, чтобы не слышали остальные. — А если это и впрямь портал? И если ты его коснёшься, то провалишься в ту самую мифическую реальность, где живут существа, которых местные почитают как богов? Разве им нужно там такое чмо, как ты?
— Маш, ну… довольно уже…
— Цыц! Сейчас проверю сама.
Я отпустила Генкины лохмы и решительно направилась к алтарю.
— Не спешите, Мари Николаевна! — раздался предупреждающий голос профессора Дюваля.
Но я уже ни на кого из них не обращала внимания, одержимая идеей посмотреть, что там скрывали эти линба. Мне не терпелось поднять эту крокодилью черепушку и посмотреть. Хотя краем сознания уловила, что в пещере полным-полно почти голых чернокожих людей с копьями в руках. Развернувшись, увидела, что эта гомонящая вооружённая толпа окружила троих наших мужчин и чего-то с них требовала, указывая на меня. Некоторые женщины при этом держали на руках орущих младенцев.
— Ну, чего вы хотите? — обратилась я к ним по-русски, но, обнаружив, что большинство из них непонимаюше трясут головами, перешла на французский. — Мы нарушили ваш запрет и вы собираетесь казнить нас своими зверскими способами? Валяйте… но сначала позвольте посмотреть, что тут у вас такое интересное.
С этими словами я развернулась вновь к алтарю и сдвинула с места тяжёлый череп рептилии. Под ним оказалось то, чего мы с коллегами меньше всего ожидали увидеть. Это была статуэтка… можете себе представить? Дракона! Да-да, самого настоящего, вроде тех, какие делают мои знакомые мастера из дерева, бумаги, стекла, металла и других подручных материалов. Только этот был вырезан, судя по всему, из нехилых размеров алмаза и при этом ещё тускло светился в темноте наподобие фосфорных птиц, стоявших на тумбочке в моей питерской квартире.
— Ха! Ну надо же…
— Ма-ать честная, — раздался прямо над моим ухом Генкин голос. — Вот это красота! А откуда они это взяли? Какой-нибудь турист-миллиардер подарил, чтобы не оторвали голову? Интересно, а если выменять у них и потом продать кому-нибудь этого дракончика, что думаешь, можно жить до старости в роскоши и не работать?
— Судя по тому, как ты транжиришь деньги на коньяк и виски — умрёшь в нищете, так и не дожив до старости, — огрызнулась я. — Убери свои руки и ничего здесь не трогай.
— Да я и не…
В этот момент послышался новый шум. Оказалось — колдуны, почти протрезвев, ввалились в вертеп. В руках у них были длинные копья с фосфоресцирующими наконечниками, пропитанными, как говорили, скорпионьим ядом. Я снова перешла на французский.
— Ага… вот ваша реликвия. А где боги? Для того, чтобы они появились, нужно пасть перед алтарём и начать молиться? А что, если мы и есть боги, а вы считаете нас преступниками и хотите казнить?
Генка схватился за лоб и замотал головой. Тут же послышался рассерженный окрик нашего начальника:
— Мадемуазель Соколова, немедленно прекратите этот цирк! Не видите, что тут творится? Знаете, чем всё это пахнет?
— Знаю, Владислав Андреевич! Как минимум — скандалом, как максимум — нашей смертью. А если мы им продемонстрируем, что не боимся глупых предрассудков, тогда…
— Хватит! Отойдите немедленно от алтаря! Такого от вас мы не ожидали… Вы будете уволены сразу после возвращения!
— Погодите, Владислав Андреевич! Сейчас я…
Шум и гам нарастал. Чтобы хоть как-то утихомирить толпу туземцев, наш начальник вынул пневматический пистолет и пару раз выстрелил мимо. Линба затряслись от страха и ненадолго притихли. Тем временем иной страх, понемногу завладевая моим сознанием, заставил меня забраться на каменный алтарь с ногами, вызвав вновь взрыв негодования. Линба во главе с тремя стариками в коронах из пальмовых листьев хором выкрикивали что-то своё, потрясая копьями, а вместе с ними — Леонов, месье Дюваль и Генка, выдавая щедро “наперченные” фразы.
Ни о чём не думая, я схватила алмазного дракончика и подняла вверх, ощутив очень странное волнение. Как и следовало ожидать, гомон вновь прекратился и все линба, за исключением троих старых пер… простите, колдунов и наших академиков, включая геолога Генку, попадали ниц и что-то запели. В то же время один из стражей принялся проговаривать и пропевать что-то на совершенно незнакомом мне наречии, а я — повторять за ним с целью запомнить слова, показавшиеся мне безумно красивыми. Я всё больше погружалась в красоту этих речей и песнопений. На смену волнению и страху пришли спокойствие и окутывающее ощущение блаженства. Голоса, казалось, отдалялись всё больше и больше, уступая место тишине, и даже воздух в пещере изменился, став гораздо свежее, в ушах раздался протяжный звук, напоминающий пение ночной птицы. Глаза уловили мягкое серебристое сияние, а под ногами смутно ощущалась сырость и мягкость густой травы.
Стараясь стряхнуть с себя волшебный сон, я несколько раз тряхнула головой. Но сон не исчезал.
Точнее, я проснулась и увидела, что нахожусь вовсе не в пещере, а лежу ничком на земле посреди непроходимого леса. И при всём при этом никаких вопящих, поющих и выкрикивающих заклинания дикарей вместе с двоими профессорами и Генкой здесь не было.
Глава вторая
Как вы думаете, какая первая мысль возникнет в голове человека, погрузившегося в транс и заснувшего в пещере, а затем проснувшегося снаружи, в лесу, причём в полном одиночестве? Только, пожалуй, одна: решение совета племени линба заключалось в том, чтобы оставить злостного нарушителя порядка хранимых веками традиций одного в лесу, на съедение хищникам. Тогда почему наши уважаемые коллеги не вмешались? Или они всё-таки вмешались и уговорили старейшин оставить меня в живых, взяв всю вину на себя? Молодцы, геройский поступок… Вот только, если их уже нет в живых, кто поможет бедной Маше выбраться из этого треклятого конголезского леса или хотя бы отпугнуть голодных зверей? Того и гляди, из густых зарослей выглянет пятнистая тигриная или иная морда либо из травы выползет смертельно ядовитая змея или какая-нибудь тварь похуже.
А собственно, подумалось мне в следующий момент, почему эти линба меня не связали или не примотали лианами к дереву? Ведь так хищникам было бы проще меня сожрать, если уж на то пошло.
А третья мысль была такова: а что, если я всё ещё сплю? И тут же четвёртая: а что, если меня уже нет в живых и я нахожусь сейчас в ином мире, но всё ещё ощущаю себя живым человеком и даже дышу?
Я с силой ущипнула себя за бок и этим доказала сама себе, что не сплю и тем более не умерла. Приободрившись, поднялась на ноги и потянула носом густой и удивительно свежий воздух, наполненный незнакомыми ароматами. Набитый битком рюкзак так же ощутимо давил на плечи, причём, как оказалось, даже чуть побольше, чем прежде. Походный костюм, состоявший из клетчатой “шотландской” рубахи и леггинсов, промок и был весь в грязи, ноги в резиновых сапогах вязли в чём-то, подозрительно напоминающем болото (которое вскоре всё-таки удалось покинуть, выбравшись на небольшую и более сухую прогалину), жёлтая бандана в «турецких огурцах» где-то потерялась, очки…
Впрочем, они оказались у меня в кармане. Причём с одним треснувшим стеклом. Большими проблемами со зрением я не страдала — так, лёгкая близорукость, но она препятствовала чёткому восприятию информации, выложенной на доске или видеопрезентациях. Вот и теперь, чтобы более чётко всё рассмотреть, я нацепила очки, представ перед незримым созерцателем, если таковой здесь имелся, в совершенно нелепом и смехотворном виде, точь-в точь в образе Пугала Огородного из одного новогоднего представления на позапрошлогоднем корпоративе.
Однако мне было не до смеха. Я принялась вопить что было мочи, зовя нашего начальника, его французского коллегу и Генку. Однако мне никто не отвечал, даже не раздавались голоса туземцев. Мало того: в этом лесу, помимо шума ветерка в листьях и треска сучьев, не было ни единого знакомого звука. За исключением одного: того самого протяжного пения птицы или иного животного вроде обезьяны, который я уже слышала в своём недавнем “сне”.
