— Что-то не вид­но это­го ин­ва­ли­да не­сча­ст­но­го, да вот то­го, ко­то­ро­го Пау­ком про­зва­ли.

И в са­мом де­ле, уже в те­че­ние не­сколь­ких дней Да­ни­эль не при­хо­дил на свое обыч­ное ме­сто, к сте­не га­лан­те­рей­но­го ма­га­зи­на.

— Мо­жет, он за­бо­лел? — пред­по­ло­жи­ла Аль­бер­ти­на.

Сол­дат, чтоб де­ти по­смея­лись, на­чал под­ра­жать ар­ти­сту Вик­то­ру Бу­ше в пье­се «Гос­под­ни ви­но­град­ни­ки»: «Юбер, ска­жи мне, что ты ме­ня лю­бишь, или я ля­гу спать на ци­нов­ку!»

Чуть по­го­дя еще боль­ший ус­пех вы­пал на до­лю здо­ро­вен­но­го вер­зи­лы по клич­ке Тю­бик с кле­ем Ана­толь, знать не знав­ший про «Ден­толь». Он шел вверх по ули­це, кра­су­ясь в кос­тю­ме ве­ло­си­пе­ди­ста-гон­щи­ка, с ру­ка­вом на­со­са, на­де­тым на­пе­ре­крест, и на­ши­тым на спи­не квад­ра­том с жир­ной де­вят­кой и над­пи­сью: О.В.Б.Б. (что оз­на­ча­ло: Об­ще­ст­во ве­ло­си­пе­ди­стов из Бу­лон-Бий­ан­ку­ра), дер­жа за се­ре­ди­ну ру­ля свой го­ноч­ный ве­ло­си­пед. Ве­ло­си­пед тряс­ся по мос­то­вой, и его зво­нок все вре­мя по­звя­ки­вал. Кос­ти­стый, су­ту­лый и кри­во­но­гий Ана­толь жму­рил гла­за от солн­ца и смот­рел ку­да-то вверх за го­ри­зонт, где вы­ри­со­вы­вал­ся холм Га­ли­бье. Он при­сло­нил ве­ло­си­пед к тро­туа­ру и при­сел, ви­ди­мо, в ожи­да­нии ка­ких-то ле­ст­ных слов бег­ло по­гля­ды­вая по сто­ро­нам, в то вре­мя как грам­мо­фон раз­но­сил по всей ули­це ме­ло­дию анг­лий­ской пе­сен­ки „That man I love”[10], ис­пол­няе­мой не­мно­го гну­са­вым, гру­ст­ным го­ло­сом под ак­ком­па­не­мент сак­со­фо­на и при­глу­шен­ной тру­пы.

Ана­толь пре­крас­но знал, что вско­ре поя­вит­ся ка­кой-ни­будь маль­чиш­ка и ста­нет вы­пра­ши­вать у не­го ве­ло­си­пед, что­бы ра­зок про­ка­тить­ся во­круг квар­та­ла, но он, без­ус­лов­но, от­ка­жет, ссы­ла­ясь на то, что та­кой бое­вой копь — это как веч­ное пе­ро или как жен­щи­на: их ни­ко­гда не одал­жи­ва­ют!

Пер­вы­ми яви­лись сю­да сын Ра­ме­ли, Джек Шлак, Ло­пес и Туд­журь­ян, а за ни­ми при­шли Лу­лу и Оли­вье. Они стоя­ли, за­су­нув ру­ки в кар­ма­ны, лю­бу­ясь этим чу­дом с вы­гну­тым ру­лем, по­кры­тым пла­сти­ком, и си­день­ем, вы­тя­ну­тым, слов­но мор­да ска­ку­на, по­том от­ва­жи­лись про­ве­рить, креп­ко ли за­тя­ну­ты га­еч­ки, по­тро­га­ли тор­мо­за и да­же по­щу­па­ли паль­цем, хо­ро­шо ли на­ду­ты ши­ны. Ана­толь со­гла­сил­ся при­под­нять ве­ло­си­пед, что­бы ка­ж­дый мог убе­дить­ся, ка­кой он лег­кий, за­тем раз­го­ре­лась дис­кус­сия, в ко­то­рой срав­ни­ва­лись дос­то­ин­ст­ва уча­ст­ни­ков шес­ти­днев­ной ве­ло­си­пед­ной гон­ки и спорт­сме­нов мно­го­днев­но­го со­стя­за­ния «Тур де Франс», по­сле че­го все при­ня­лись со­пос­тав­лять силь­ные сто­ро­ны чем­пио­нов фран­цуз­ских, бель­гий­ских и италь­ян­ских. Под ко­нец Ана­толь по­ка­зал свои спор­тив­ные туф­ли и про­де­мон­ст­ри­ро­вал наи­луч­шую по­зи­цию нос­ка в пре­до­хра­ни­тель­ном упо­ре на пе­да­лях.

— Мо­жет, и ты ста­нешь чем­пио­ном? — пред­по­ло­жил Оли­вье.

Ана­толь не­дав­но за­вое­вал шес­тое ме­сто сре­ди две­на­дца­ти лю­би­те­лей, со­стя­зав­ших­ся на Му­ни­ци­паль­ном ве­ло­тре­ке, и счи­тал, что он уже и те­перь чем­пи­он, по­это­му ли­цо его при­ня­ло не­сколь­ко та­ин­ст­вен­ное и сдер­жан­ное вы­ра­же­ние. Ра­ме­ли за­ме­тил, что у ма­ши­ны от­сут­ст­ву­ет кры­ло, но это лишь вы­зва­ло у всех иро­ни­че­скую улыб­ку, а сам Ана­толь от от­ве­та ук­ло­нил­ся. По­том он от­ку­сил ку­со­чек са­ха­ру — всем из­вест­но, чем­пио­ны под­дер­жи­ва­ют се­бя так в ми­ну­ты ус­та­ло­сти, — под­тя­нул­ся, под­дел пле­чом ра­му и с неж­но­стью по­нес свою но­шу, от­ны­не став­шую для не­го са­мым глав­ным в жиз­ни.

«Най­дет­ся за­ня­тие и по­серь­ез­ней» — бы­ло на­пи­са­но на ли­цах Лу­лу и Оли­вье, ко­то­рые уже без­за­бот­но на­сви­сты­ва­ли пе­сен­ку «Кви-кви-кви», — ска­зал се­рый во­ро­бей», а за ней дру­гую, про ка­мен­щи­ка — «При­вет сталь­ным ру­кам, под солн­цем за­го­рев­шим», ко­то­рой их нау­чил школь­ный учи­тель гим­на­сти­ки.

Дой­дя до ули­цы Лам­бер, ре­бя­та ос­та­но­ви­лись по­гла­зеть на уп­ряж­ку по­став­щи­ка вин фир­мы «Ашиль Хау­зер», на его ко­ней — се­ро­го в яб­ло­ках и бу­ла­но­го, жую­щих овес из по­ка­чи­ваю­щих­ся по­лот­ня­ных меш­ков, под­ве­шен­ных к их ше­ям. Ре­бя­та по­чув­ст­во­ва­ли силь­ный за­пах на­тру­жен­ных и не­ухо­жен­ных кляч. Се­рый в яб­ло­ках ко­ня­га пус­тил пе­ни­стую струю, тут же рас­тек­шую­ся по то­щей тра­ве, что рос­ла ме­ж­ду кам­ня­ми мос­то­вой.

— Ну и одёр! — бро­сил Лу­лу, ко­то­ро­го па­па­ша как-то сво­дил на бе­га в Ме­зон-Лаф­фит.

Но эти за­гнан­ные ло­ша­ди, та­кие ху­до­соч­ные, вы­зы­ваю­щие жа­лость, стра­даю­щие одыш­кой, име­ли что-то об­щее с ме­ст­ны­ми ули­ца­ми, их об­лез­лы­ми до­ма­ми, щер­ба­той мос­то­вой, туск­лы­ми фа­са­да­ми зда­ний. По­сыль­ный в ко­жа­ном пе­ред­ни­ке с шу­мом вы­тас­ки­вал ящи­ки со зве­ня­щи­ми в них бу­тыл­ка­ми, взгро­мо­ж­дал их на пле­чо и скла­ды­вал шта­бе­ля­ми на тро­туа­ре. От по­сыль­но­го то­же не­сло ло­ша­дью, но на нем хоть не бы­ло шор, ко­то­рые при­да­ва­ли жи­вот­ным вид слеп­цов, пря­чу­щих свою сле­по­ту за чер­ны­ми оч­ка­ми.

— Мсье, — спро­сил Оли­вье, — а как их зо­вут, ва­ших ло­ша­дей?

Че­ло­век тя­же­ло вздох­нул, плю­нул на ла­до­ни, по­тер их и ре­шил ми­нут­ку пе­ре­дох­нуть, опер­шись о свою по­воз­ку. Он не­сколь­ко раз по­вто­рил про се­бя: «Как же их зо­вут, этих двух, как же их зо­вут?» — по­сколь­ку он не­дав­но по­сту­пил на ра­бо­ту к ви­но­тор­гов­цу. Но, же­лая по­ка­зать, что он уже в кур­се де­ла, ляп­нул нау­гад:

— Вот это­го — Брут, а вот то­го — Не­рон.

— Да что ты че­пу­ху го­ро­дишь! — ска­зал Лу­лу.

Став на цы­поч­ки, Оли­вье по­че­сал лоб бу­ла­ной ло­ша­ди, раз­дви­нув ей гри­ву, на­ви­сав­шую ба­хро­мой на гла­за. По­том он про­во­дил Лу­лу до са­мо­го до­ма.

— Смот­ри, — вос­клик­нул Лу­лу, — мам­ка спус­ти­ла «флаг».

Это оз­на­ча­ло, что отец уже вер­нул­ся, а они ведь толь­ко что по­встре­ча­ли его жел­тое так­си на ули­це Баш­ле воз­ле руч­ной по­воз­ки скла­да «Лес и уголь». Ре­бя­та по­про­ща­лись.

— Ну, а ты-то зна­ешь, что она де­ла­ет, твоя Ма­до? — спро­сил вдруг Лу­лу.

— Нет, — хо­лод­но от­ве­тил Оли­вье, ожи­дая, что Лу­лу сей­час ска­жет что-ни­будь гру­бое.

— Она шо­фер­ша так­си.

Оли­вье по­сту­чал се­бя паль­цем по лбу. Нет, этот Лу­лу со­всем со­ско­чил с вин­та. Раз­ве су­ще­ст­ву­ют шо­фер­ши так­си, та­ких нет!

— У те­бя, ви­дать, ле­ту­чие мы­ши на ка­лан­че за­ве­лись, а?

— Без шу­ток, — от­ве­тил уяз­влен­но Лу­лу. — Это отец ска­зал. Он зна­ет все, мой отец. Не по­ни­ма­ешь, что ли, в его де­ле… А по­че­му ей не быть шо­фер­шей так­си? Есть ведь лет­чи­цы, и не­ма­ло!

Оли­вье, ос­тав­шись один, про­гу­ли­вал­ся в пол­ной рас­те­рян­но­сти. Зна­чит, Ма­до во­дит так­си! В сущ­но­сти, ему бы­ло ско­рее при­ят­но ус­лы­шать это. Оли­вье тут же пред­ста­вил се­бе, как все про­ис­хо­дит: за Ма­до при­ез­жа­ют в од­ном так­си, чтоб дос­та­вить ее к дру­го­му так­си, очень ши­кар­но­му, кра­си­во­му, об­те­кае­мо­му, точ­но си­га­ра, и она ве­дет его не спе­ша, по­ло­жив ло­коть на спу­щен­ное стек­ло, та­кая же пре­ле­ст­ная, как те да­мы, ко­то­рых фо­то­гра­фи­ру­ют на кон­кур­сах эле­гант­ных ав­то­мо­би­лей.

Око­ло ев­рей­ской мяс­ной лав­ки Оли­вье рас­смат­ри­вал ого­род­ные план­та­ции сво­его дру­га Ра­ме­ли — фа­соль и че­че­ви­ца про­рас­та­ли здесь во влаж­ной гиг­ро­ско­пи­че­ской ва­те, — как вдруг к не­му по­до­шла по­жать ру­ку дев­чон­ка, ко­то­рую де­ти про­зва­ли Италь­я­ноч­кой. Эта че­тыр­на­дца­ти­лет­няя де­воч­ка с ко­кет­ли­вы­ми ло­ко­на­ми на вис­ках, с под­ма­зан­ны­ми ро­зо­вой по­ма­дой гу­ба­ми яв­но под­ра­жа­ла «ро­ко­вым» ки­но­ак­три­сам, и под­ро­ст­ки все­го квар­та­ла тис­ка­ли ее по уг­лам, на­щу­пы­вая ед­ва на­ме­чав­шую­ся грудь, лас­кая смуг­лую шею и чер­ные куд­ри в на­де­ж­де по­лу­чить от нее не­что боль­шее. И таль­я­ноч­ка пред­ло­жи­ла Оли­вье: