У Оливье не было денег, чтоб купить себе баночку этого снадобья, но назавтра Туджурьян дал ему выгодный совет: купив у аптекаря адрагант, Оливье сумеет сам изготовить себе хоть целый горшок помады. Некоторое неудобство состояло в том, что, когда голова высыхала, оставались заметные следы белого порошка и приходилось все время смачивать волосы. Рамели сообщил рецепт: для придания им блеска к смеси следует добавить одну ложку масла и шесть ложек одеколона. Но Оливье перепутал пропорции, и его жирные волосы распространяли сильный запах арахисового масла. Желая утаить от кузенов результаты этих досадных опытов, он так глубоко надвигал на голову берет, что его внутренняя кожаная кайма вылезала наружу и придавала мальчику жалкий вид.
Сидя у окна перед зеркалом, привязанным к шпингалету, Альбертина Хак тоже возилась со своей прической, накручивая волосы нагретыми на огне железными щипцами и пробуя их жар на обрывках газетной бумаги, отчего разносился запах горелого. Оливье с интересом наблюдал за тем, с какой ловкостью она все это проделывала. Когда Альбертина закончила, она надменно сказала:
— Зайди ко мне, невежа ты этакий! Я для тебя оставила две оладьи с яблоками.
Альбертина придвинула мальчику тарелку, посыпала остывшие оладьи сахарным песком и заметила:
— Когда находятся у дамы в гостях, не сидят в берете!
Оливье вспомнил, что Принцесса такое же точно замечание сделала Красавчику Маку. Он счел его обоснованным, но притворился, что у него насморк, и ответил:
— Хе… у меня голова мерзнет…
Альбертина оскорбленно сорвала с него берет и увидела все это безобразие… Волосы, лоб, уши были масляные и пахли, как топленый жир. Она была поражена. Оливье постарался объяснить самым непринужденным тоном:
— Это просто бриллиантин…
Но ему пришлось признаться, что тут пошла в ход помада собственного изготовления.
Альбертина поставила греть воду, бросила в нее желтый порошок шампуня и заявила, что сейчас вымоет ему голову. Пристыженный Оливье нагнулся над тазом и позволил ей этим заняться. Потом она причесала мальчика по-своему, загладив волосы назад и сказав, что так ему больше идет.
После всего этого Оливье еще с мокрой головой уплетал яблочные оладьи, а Альбертина наставительно повторяла:
— А остатки тоже сладки.
Оливье утер ладонью рот, поблагодарил, заверив, что в жизни не ел столь вкусно. Тогда мадам Хак погладила его по щеке и сказала:
— Ну, разбойник, беги! — и тут же добавила: — Убирайся, хватит дурака валять, надоел ты мне!
Он намеренно забыл у нее свой берет и присоединился на улице к Лулу и Капдеверу, которые прогуливались с видом сообщников. Засунув руки в карманы, наклонившись вперед и ссутулив плечи, они нарочито показывали, что у них назревают серьезные замыслы. Оливье тоже засунул руки в карманы, поскрипел там своими бабками и пошел рядом, изо всех сил подражая приятелям. Ребята сделали два тура вокруг квартала в полном молчании.
К концу прогулки они остановились на улице Башле перед бакалейной лавчонкой с грязными окнами. Они созерцали весьма серьезно и степенно, но с некоторой хитрецой коробочки с камамбером фирмы Лепети, битые яйца в круглом сосуде, уже початый паштет в глиняной миске, голубой овернский сыр со слезой, под колпаком, сыр грюйер с глазками, ярлычки плавленого сыра «Смеющаяся корова»: корова была с серьгой, в которой стояла вторая, точно такая же корова, а в ее серьге — третья, а за той… и так далее до бесконечности, таблетки шоколада Менье, вздымающиеся винтовой лестничкой, коробки консервов из тунца в натуральном соусе, уложенные в шахматном порядке, продолговатые пачки лапши фирм «Ривуар», «Карре» и «Возон-Вордюраз», расставленные солдатиками, бутылки вина, покрытые пылью, чтоб они выглядели выдержанными… Ребята прошли мимо дверей лавки с переводными рекламными картинками на стекло: рыбка для закусок из консервов Амье (всегда «самая отличная»), Пьерро с конфетных фантиков, кубик с обертки сухого бульона; потом подошли ко второй витрине — вот эта уж была более интересной, со всеми ее кнутиками и колесиками из солодкового корня, коробочками с ярко-оранжевыми лакомствами из кокосового ореха, целым лесом леденцов, воткнутых в деревянные подставки, как топольки, с ее пакетиками жевательной резинки, chewing gum (дети называли ее «сем-сем-гум»), кусочками нуги, яблочными помадками, бутылочками с сосками (только вместо молока они заполнялись мелким драже), мешочками ванильной сахарной пудры и свирельками из сладкого корня…
Дети облизывались и тихо мурлыкали: мяу-мяу. Потом Лулу тихонько нажал ручку двери и негромко позвал: «Эй! Эй!» Рыжая девочка, жеманясь, подошла к двери.
— Ты что, одна? — спросил Лулу. — Стащи-ка нам чего-нибудь вкусненького…
Она обернулась, посмотрела в глубь лавки, потом, засунув руку в вазу, вытащила горсть цветных леденцов и протянула их мальчику. Ребята помчались к улице Николе, остановились у отеля, в котором жили североафриканские рабочие (вода и газ на всех этажах), и, разделив между собой сладкую добычу, принялись энергично перемалывать зубами твердые конфетки.
Лулу на радостях дал Оливье «леща», то есть попросту шлепнул его по заду. Оливье попытался схватить Лулу одной рукой за шиворот, а другой за брюки, чтобы заставить бежать перед собой на манер «скачек за чесноком», но ему это не удалось. Тогда он ткнул пальцем в грудь Капдеверу и сказал: «А у тебя пятно!» — и, когда тот наклонил голову, пощекотал ему кончик носа. Все стали баловаться по обычной «программе», хватать друг друга, разыгрывать, пихать, гоняться и шлепать, приговаривая на ходу: «Ты кошка, тебе водить».
Оливье веселился до упаду. Рядом с друзьями он забывал обо всех своих несчастьях. Они стянули раскрашенный звездочками мячик у маленькой Нана, которая играла, бросая его об стенку и выполняя все требующиеся «коленца» — часть первая, легкий удар, сильный удар, маленькая спираль, большая спираль, под одну ножку, под другую ножку, молча, без шуток… — и стали гонять мячик из рук в руки, а потом запустили его вниз по улице, заставив девчонку бежать вслед, грозить кулачком и пронзительно кричать: «Банда кретинов!»
На улице Ламбер другие девчонки прыгали через скакалку и напевали:
Пале-Ройяль — прекрасный квартал.
Девушки там на выданье все.
«Я женюсь на вас», — однажды сказал
Милой Ивонне… мсье Оливье!
И вдруг Капдевер завопил:
— Ой не так, девочки! Оливье ведь влюблен в Принцессу, да-да, в эту здоровенную жердь с волосами из пакли!
Взбешенный Оливье смерил его взглядом и отпихнул. Они искоса посматривали друг на дружку, слегка задирались, но никто не решался ввязаться в драку.
— А ну откажись от своих слов!