Фактически один сварочный аппарат представлял собой целый отдельный цех на производстве, а про стоимость его и вовсе говорить смысла не было. Пока таких аппаратов мы построили всего пять штук и вряд ли в обозримом будущем — во всяком случае до резкого упрощения и удешевления конструкции — получится пустить их в крупную серию. Потенциальные потребители просто не потянут. Во всех смыслах.

— Нужно будет сократить срок постройки корабля этой серии хотя бы до двух лет, — я задумчиво похлопал по стальному «ребру», представляющему из себя двутавр приваренный перпендикулярно к килевой балке. — У меня на эти кораблики большие планы.

— Посмотрим, Николай Павлович, — в голосе судостроителя совсем не слышалось уверенности. Ну да, новинок тут столько, что о каких-то определенных срока вообще было говорить достаточно сложно. — Достроим «Москву» где-нибудь к 1836 году, а там уж будем разбираться, как время на следующих килях выгадать.

— Нужно быстрее… — Пробормотал я, но развивать эту тему не стал, в конце концов зачем промышленнику знать, что на душе у императора.

А я меж тем чувствовал приближение какой-то крупной заварушки. В прошлый раз попытка России встать во главе Европы обернулась поражением в Крымской войне. Тут наши притязания на лидерство именно в старом свете были не столь очевидны, — не было Заграничного похода да, и в целом в европейскую политику мы лезли не так резво — зато мы активно подгребали под себя весь север Тихого океана, что господам с Британских островов тоже вряд ли могло понравиться.

Но больше всего я боялся, что в Калифорнии найдут золото. В моей истории его вроде бы как нашли существенно позже, в конце сороковых или даже в начале пятидесятых, но и жителей там сейчас уже куда как больше. В том числе и жителей с опытом золотодобычи. Я просто чувствовал что сижу на бочке с порохом, а вокруг бегают сомнительных моральных качеств люди с факелами. Не рвануть в такой ситуации просто не могло. Рано или поздно. Причем скорее рано, чем поздно.

— Быстрее, Николай Павлович, боюсь не получится, — покачал головой Берд. — Торопливость в таком деле… Да есть соврешенно определенные сложности технического плана. Вот эти самые балки-шпангоуты, знаете сколько из них в брак уходит?

— Сколько?

— Две из трех. Трещины, деформации…

Судостроитель только развел руками, как бы говоря, что такой магией он точно не владеет.

А что я с другой стороны мог сделать? Ну да мы льем и катаем сталь, но вот никакой нормальной теории под этим пока просто не существует. Каждая плавка происходит фактически на глаз, мастера ориентируются на цвет расплава, вязкость и еще Бог знает что, как бы не на вкус и запах. В такой ситуации о какой-то стабильности и повторяемости характеристик стального проката можно только мечтать.

— А что по дальности плавания? Ее как-нибудь увеличить можно?

— Можно, — кивнул собеседник. — Но от этого пострадают скорость и количество орудий в залпе. Ну и быстрее точно не будет, придется всю концепцию корабля пересматривать. Это будет, по сути, совсем новый проект.

— Прискорбно, — я только вздохнул. При всей мощи наших паровых кораблей они все же оставались, фактически, кораблями береговой обороны, для дальних океанских походов просто не приспособленными. Имея боевой радиус примерно в 1200 морских миль, они достаточно легко «закрывали» то же Черное и Балтийское моря, где у нас к тому же имелись во множестве угольные станции, но отправлять их, например, на Тихий океан виделось натуральным извращением.

Программа переселения русских православных на западный берег Американского континента продолжала активно работать. Плюс найденное на Аляске золото, как это обычно в таких случаях бывает, стало привлекать в эти края кучу всякого рода авантюристов и просто желающих быстро разбогатеть. И даже официальное объявление о том, что концессия на добычу золота в бассейне реки Клондайк на сто процентов передана одной кампании, и места всяким одиночкам там не найдется, поток людей остановить не мог.

За прошедшие с начала добычи в Америке золота годы поток переселенцев туда буквально утроился и это при том, что мы, имея возможность контролировать каботажное плавание вдоль континента, могли отсекать совсем уж маргинальный контингент, которого, если говорить честно, было как бы не половина от всего числа мигрантов. А сколько было «диких» старателей, которые своим ходом, сбившись в небольшие ватаги, пересекали Скалистые горы вне основных контролируемых нами перевалов и пытались обрести свое личное Эльдорадо в тех северных и не слишком приветливых местах, не имелось даже примерного представления. А уж сколько из них просто не дошло…

Для таких золотоискателей, а также для авантюристов из уже живущего там русского и крещеного индейского населения в нескольких прибрежных городках южной Аляски были даже открыты конторы по приемке золота. Такая вот дихотомия: официально добывать золото нельзя, но если оно как-то оказалось уже у тебя в руках, то сдавать его государству — можно.

Идея тут заключалась в том, чтобы, во-первых, в случае обнаружения еще каких-то месторождений узнавать о них первыми, а во-вторых, в недопущении оттока золота за кордон. Пусть лучше его тут меняют на товары, все польза от этого будет.

Ну и одновременно за попытку вывоза золота с территорий РАК была обещана пожизненная каторга, что опять же никак не гарантировало отсутствие контрабанды, но вполне себе являлось еще одним стимулом расставаться с презренным металлом на месте. Тем более, что цена скупки была поставлена достаточно справедливая.

И надо сказать, что потихоньку народ золотишко в расставленные сети понес. Оказалось, что золото на севере континента было не только в бассейне реки Клондайк, но и на побережье, и вдоль других впадающих в Тихий океан рек.

В общем, все вело к тому, что золото Калифорнии в этот раз будет обнаружено существенно раньше. И вот именно для его защиты я и форсировал как мог развитие судостроения в империи. Понятно, что тягаться с теми же британцами по всему мировому океану мы не сможем, но отстоять несколько ключевых точек — Балтику, Черное море, Север и ту же Аляску с Калифорнией — вполне. Особенно, если островитяне будут отвлекаться еще и на французов, совсем хорошо получится.

— Делаем, все что можем, — покачал головой промышленник.

— А что по проекту трансатлантического парохода?

Хотя наши боевые пароходы имели радиус на слишком большой и для дальних походов не годились, идея создать судно, способное переплыть Атлантику без использования парусов меня все же не оставляла.

— Пока считаем проект, — тут Берд улыбнулся во все тридцать два. Судостроитель обожал сложные задачи, и данная не стала исключением. — Отличное судно получается. Водоизмещение в три тысячи тонн, машина в восемь сотен лошадей, два винта. Скорость ожидаем порядка восьми узлов и дальность хода порядка четырех с половиной тысяч миль.

— То есть Атлантику он сможет проскакивать без догрузки углем? — Именно это требование было поставлено проектировщикам в качестве основного. Я хотел наладить полноценное трансатлантическое сообщение. Во-первых, это было банально выгодно и экономически оправданно, а во-вторых просто престижно. Первым ухватить «Голубую ленту Атлантики». Войти таким образом в историю — чем не цель?

— Без сомнения, — кивнул собеседник. — По предварительным прикидкам путь от Портсмута до Нью-Йорка будет занимать порядка одиннадцати дней. Если ничего не случится по дороге, конечно же.

— То есть в три раза быстрее чем сейчас, — провел я в уме нехитрые исчисления. Сейчас путешествие через океан занимало порядка месяца.

Создание полноценного торгового и пассажирского флота, способного выполнять любые задачи, было одной из моих стратегических целей на ближайшие пару десятилетий. К сожалению, на данный момент суда под флагом России перевозили только порядка 10% нашего суммарного внешнеторгового грузооборота. Остальной грузопоток брали на себя англичане, американцы, французы, голландцы, шведы, датчане и все прочие государства. И вместе с переходом от паруса на уголь открывалось полноценное окно возможностей по ликвидации этого перекоса. Пусть не полностью, но хотя бы частично.