Сколько они так простояли, Рома не помнил. Но зато в его памяти чёткой картинкой запечатлелся момент, когда Настя закончила поцелуй, медленно открыла глаза, и под ними сразу же расплылась тёплая, полная усталости улыбка.

— Я люблю тебя, Ром.

Он убрал упавшие ей на лоб пряди волос и проговорил:

— Я тоже тебя люблю, Рапунцель. Только не раскисай, прошу тебя. Не сейчас. Ты же ночами репетировала всякие там роли не для того, чтобы незадолго до прослушиваний разрыдаться и испортить себе весь настрой. Вспомни, как я хлопал, когда ты показывала Мэрилин Монро! — Этим он вызвал у неё краткий смешок и заставил уголки губ подняться ещё выше, что, безусловно, порадовало его самого. — Ты была такой счастливой той ночью, Насть.

— Это была вчера, дурачок.

— Да хоть позавчера. Послушай, я более чем уверен, что тебя возьмут, если ты будешь выступать перед ними так, как всегда выступала передо мной.

— Да, но перед тобой я выступала голая и сразу после секса, когда ты уже почти спал.

— Ну, голой тебе идти туда не надо, а вот насчёт второго… — Их взгляды сплелись друг с другом. — Я могу это устроить.

— Не думаю, что сейчас это хорошая ид…

Слова застряли на перепутье меж обнимающихся губ, так и не сорвавшись с их конца. Настя хотела прервать поцелуй и продолжить разговор, но как только Рома провёл ладонью под её футболкой, пройдясь пальцами по плоскому животу, она резко передумала и будто бы вспыхнула, нет — зажглась ярким огнём.

Только сейчас она поняла, что ей действительно не помешает хороший секс.

— У тебя с собой?

— Резинка? — Рому сунул руку в карман джинсов, нащупал два волшебных пакетика и, чувствуя разрастающийся пожар в паху, ответил: — Да, с собой. Остаётся только дотерпеть до «Деда Засоса».

Но она не могла терпеть. Настя испугалась, потому что влага появилась ТАК быстро, и боялась, что не сможет сдержать себя от броска на Рому здесь и сейчас, сняв с него эту чёртову рубашку. Она боялась, что не сможет дойти до кафе, сохранив здравый рассудок или хоть на секунду забыв о той похоти, что внезапно начала пожирать её изнутри.

Но всё же они дошли до кафе. Правда, как именно, Настя уже не помнила.

— Мы пришли. Наша остановка, мадемуазель.

Она взглянула на ведущую к крыльцу лестницу, и от её вида стало как-то не по себе. Железные перила злобно смотрели на Настю невидимыми, но такими ощутимыми глазами, а ночной воздух вдруг резко стал обжигающим, будто хотел прожечь собой лёгкие. Весь мир, казалось, упал ей на плечи тяжким грузом и давил на позвоночник, желая сломать его и услышать, как хрустнут хрупкие кости.

Настя сделала один вдох, другой, и только после того, как колени слегка подогнулись, она взяла Рому за руку и с силой сжала его ладонь.

— Слушай, не думаю, что это хорошая идея. Когда я впервые заговорила об этом, я была пьяна, помнишь? Плохая идея, Ром. Пойдём отсюда.

Между ними повисла тишина, оглушив обоих на пару секунд. Слова Насти эхом отозвались в голове Ромы, да так, что когда он услышал последние слова, невольно поморщился и отвернулся.

— Ты серьёзно? — Его взгляд вновь вцепился в её глаза и поймал их на том самом моменте, когда они собирались сбежать. — Ты это всё сейчас серьёзно сказала? То есть ты хочешь сейчас, перед самым прослушиванием, взять и струсить, я правильно понимаю? — Настя уставилась на носки своих кроссовок, и по всему её виду было понятно, что слёзы вот-вот потекут по щекам.

Увидев это, Рома продолжил говорить чуть мягче:

— Посмотри на меня, Рапунцель. — Это слово подействовало (оно всегда на неё так действовало) и заставило подняться серо-голубые глаза. Они слегка поблёскивали в свете уличных фонарей подобно двум кусочкам янтаря под солнечными лучами. — Что ты мне сказала тогда на крыше, когда мы провожали закат? Я запомнил эти слова навечно. Как и то, с какой решительностью ты их произнесла.

— Какие слова? — Её брови сдвинулись домиком, что всегда вызвало у Ромы улыбку, но сейчас он оставался серьёзным и не позволял себе отвлекаться.

— Ты это сказала, когда надевала бюстгальтер и смотрела на солнце. Сразу после секса. Мы ещё тогда не взяли с собой ни полотенца, ни салфеток и вернулись ко мне домой липкие, после чего сразу погнали в ванную. Ты забыла уже?

— А, точно! — Настю прорвало на смех, и он был настолько искренним и лёгким, что просто не мог не заразить. — Я тогда чуть не поскользнулась. Ты еле успел меня поймать. — Смешинки потихоньку истощали себя и полностью исчезли, когда с лица Ромы пропала улыбка, а его прямой взгляд потребовал ответа.

— Так что ты тогда сказала?

— Я… Я помню, что мы болтали о нашем будущем, о наших мечтах, но… — На мгновение она запнулась, но уже через пару секунд вновь заговорила: — Я поняла, какие слова ты имеешь в виду. И вообще то тогда я надевала рубашку, а бюстгальтер мне надевал ты.

— Не суть.

— Да, не суть. Я тогда сказала: «Я обязательно стану актрисой, Ром. И не просто актрисой, а голливудской актрисой. Я буду сниматься в очень крупных проектах, а ты будешь заниматься своим бизнесом, и всё у нас будет хорошо».

— Ты сказала ещё кое-что.

Настя тяжело вздохнула и поправила волосы.

— Иногда я проклинаю твою память. «Я никогда не сдамся и ни перед чем не остановлюсь», — вот что я сказала.

Кончик её носа нежно поцеловали сухие губы, на секунду замерев при самом соприкосновении.

— Умничка. Ты всегда была такой. Я влюбился в тебя, потому что увидел в тебе верную, сильную женщину. Когда я пошёл учиться на архитектора, одна ты меня поддержала. Когда у меня совсем не было денег, мой бизнес называли хреновым стартапом, а моя мини-компания из трёх человек медленно и уверенно становилась банкротом, ты никуда не ушла, Насть. Ты всегда была рядом. Всегда. Ты переживала за моё будущее, наверное, больше чем я. Созванивалась с агентами, назначала встречи, пока я отсыпался, выбивала лучшую цену и никогда не опускала руки. Послушай, — он взял её ладони в свои. — Я ещё никому в жизни такого не говорил да и вряд ли скажу. Моё сокровище — это ты, Настя. И не уводи взгляд, чтобы при этих словах ты смотрела на меня.

Она так и поступила, хоть губы её дрожали, а слёзы были готовы сорваться с блестящих глаз. Но это были слёзы благодарности, и подтверждением тому служила невероятно искренняя улыбка, что тронула бы за душу любого мужчину.

— Ты делала для меня и моего будущего всё. Ты невероятно сильна для женщины, особенно такой молодой. И я не сомневаюсь, что тебя ждёт успех. Но если ты сейчас позволишь страху взять верх, — Рома выдержал небольшую паузу, — можешь забыть о себе как о личности. Ты зачастую решала мои проблемы, хоть я этого и не просил, но тем не менее ты справлялась с этим. Знаешь почему? Потому что это были мои проблемы. А вот свои решать всегда гораздо страшнее. Целеустремлённости и подготовки тебе хоть отбавляй. Тогда в чём проблема, Насть? Почему мы должны уйти?

Уличный ветер закрался ей под футболку, тут же заставив съёжится. Он поднял её волосы цвета молочного шоколада и секунду играл с ними, пока они ему не надоели. Проник в её лёгкие и наполнил каждую альвеолу запахом ночного Петербурга, красота которого не сравнится ни с одним европейским городом. Настя смотрела в эти карие глаза, и только сейчас до неё дошло понимание того, почему она влюбилась и до сих пор любит Рому.

Рядом с ним она могла быть слабой.

Могла спрятать свою гордость и хоть какое-то время не заботиться ни о чём, а просто жить и наслаждаться моментом. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности и была полна уверенности, что всё будет хорошо. Какой бы сильной ни была женщина, каким бы жёстким ни был её характер, в глубине души, даже под слоем самообмана, она понимает, что нуждается в мужчине, который сильнее её. Феминистки скажут, что это бред, другие скажут, что это природа, и правы будут именно вторые. Жизнь обжигает абсолютно каждого. Некоторые сгорают, некоторые становятся жёстче подобно стали. Но всем нам порой необходимы ласка и нежность. А истинное её проявление показывается только тогда, когда мы полностью открыты друг перед другом, с выставленными напоказ слабостями.