Окрыленная новой стадией влюбленности, я буквально вылетела из кабинета Велесова и так же быстро вернулась. Дверь осталась приоткрыта из-за моего же молниеносного ухода. Я никогда прежде не подслушивала, не имея в душе ни капли чего-то такого вульгарно-жалкого, что люди называют любопытством, но сейчас оно как-то само собой получилось. Только я собиралась дернуть дверь на себя и войти, как до моего слуха докатился строгий баритон Зореслава. Дураку было понятно, что разговор обо мне.

— Ты вроде как собирался жениться, — бросил в ответ Зореслав на тему, которую, была б моя воля, я запретила бы развивать законодательно.

Пока я гордо фантазировала, как Влад обуздает бестактность этого серба своим рыцарским благородством, пока подбирала ему в помощь самые хлесткие и хладнокровные слова, предвкушая полный разгром злодея, как удар нанесли моему не защищенному от наивности сердцу.

— Ой, да брось. Кому как не тебе знать меня? Я всегда был таким, так чего вдруг должен поменяться? Есть такие принципы, которые мы на протяжении жизни вынуждены нарушать или разрушать. И вот этот — не из них.

Мне казалось, что в кабинете каким-то образом появился незнакомый мне третий собеседник, чьи голос и манеры только отдаленно напоминали голос и манеры Влада. Я отказывалась верить в то, что у этого идеального мужчины есть и такая сторона, сторона, о которой я не только ничего не знаю, но которую даже боюсь.

— Ты вполне мог бы и поменяться, потому что давно уже не тот семнадцатилетний пацан, который становится безвольной жертвой полового созревания всякий раз при виде влюбленной в него девушки, — строго заметил Радич.

В интонации Зореслава, по-видимому, одна лишь я слышала осуждение. Лучше бы он и вовсе молчал. Радич защищал меня, а мне от этого благородства становилось только противнее. Ведь своим никому не нужным рыцарством он выволакивал наружу безнравственность того, чье имя я выгравировала на алтаре собственного сердца…

— Скучно. Это все, может быть, и правильно, но очень скучно, Зорик, — отмахнулся Влад, будто разговаривает с девственником. — Слушай, Катюха давно ко мне не ровно дышит. Если она вдруг стала такой привлекательной и все это ради меня, так почему я должен отказываться? Не считаешь, что в этой ситуации виноватых минимум двое? Она ведь тоже в курсе, что я почти женат, но все равно отвечает на мои сигналы.

— Что, если она расценивает твои ухаживания как нечто более благородное? — предположил Зореслав.

— Это как?

— Ну, например, ее чувства не дают ей думать о тебе плохо, а потому проявление внимания к ней она расценивает как самое искреннее отношение.

— Хочешь сказать, что Уварова думает о том, что вопреки всему я сейчас вдруг сменил курс, только потому что нежданно-негаданно влюбился в нее до беспамятства? Ха-ха-ха, а ты юморист, Зорик! Кто угодно, но только не Катрин, может заблуждаться на мой счет. Катрин же знает меня как себя саму, а потому я рад, что именно она стала моим новым увлечением. Это облегчает вообще все.

— Найди себе другую игрушку, — властно ответил Зореслав и, поднявшись с места, вышел из кабинета.

Сердце разрывалось от только что услышанного разговора двух злополучных мужчин моей жизни. Рассудок оставался единственным нетронутым болью уголком, когда слова Влада долетели до меня. Ситуация экстренно требовала искусного притворства, поэтому я нацепила маску витающей в облаках дуры и вышла из своего укрытия. Зореслав понял сразу, что я все слышала. Он было попытался как-то утешить мои чувства невнятными репликами, но я лишь шире улыбнулась и, будто не замечая его на своем пути, вошла в кабинет босса.

Глаза Влада вновь загорелись, как только я появилась в поле его зрения. Никогда прежде я не знала такой его стороны, и теперь, глядя на ее слащавость, на ее сальность, мне было противнее, чем тогда, когда я осознала, что переспала с мужем подруги. Я возненавидела себя за чувства, за глубокую многолетнюю щенячью привязанность к мужчине, с которым, как теперь выяснилось, познакомилась только что. Моей самооценке был выставлен мат.

Продолжая улыбаться, чтобы не расплакаться снова, но уже по другому поводу, я протянула Владу чистую рубашку. Его рука нарочно накрыла мою, но будто случайно он притянул меня к себе вместе с вешалкой. Вешалка, хаааа… В чем-то мы с ней похожи.

Утром в понедельник я принесла в отдел кадров заявление об уходе. Марина Николаевна моя давняя должница, ведь это я свела ее с нынешним бойфрендом, поэтому она с большим пониманием отнеслась к моей просьбе никому ничего не говорить о том, что я увольняюсь. Согласно структуре подчинения на моем заявлении самой первой должна значиться подпись непосредственного начальника, а уже потом только оно попадет к генеральному. И вот здесь мне очень помогла Марина Николаевна, взявшая на себя миссию по уведомлению Леонида Дмитриевича в обход Велесову. Ближе к обеду, когда Влад уехал на встречу с клиентом, генеральный велел мне явиться.

— Катерина, — строго начал он, — ты чего мне тут удумала? К чему эти вот заявления, говори давай, и чтоб без уверток мне!

— Леонид Дмитриевич, я уже все решила, не могли бы вы просто подписать? — мне наконец-то стало настолько плевать на эту работу, что я даже перестала трястись при виде этого авторитарного руководителя. Моя жизнь, мое благополучие больше не зависели от его решений.

— Ты мне причину назови, — не слушал он, настаивая на своем.

— Устала от инвестиций, хочу уйти в другую сферу.

— Разнообразия, значит, захотелось. А чего так резко-то?

Когда задавал свой вопрос, он уставился на меня в оба глаза, явно не намереваясь упускать правду. Несмотря на пристальное наблюдение, я все равно солгала. Не могла же я ему сказать, что мне и прежде не нравились инвестиции, просто я готова была искренне любить все то, к чему причастен Влад.

— Леонид Дмитриевич, на самом деле я давно задумывалась, но не хватало смелости так круто изменить род деятельности. Этот ритм не для меня больше, я хочу видеть жизнь, а я вижу все, кроме нее.

— В чем же дело? Возьми отпуск, выдохни, посмотри свою эту жизнь и возвращайся.

Я усмехнулась. Этот властный директор сейчас серьезно думает, что такие слова могут уговорить меня остаться? Он точно не помогает мне уволиться без сожалений?

— Слушай, не может же это быть из-за того случая с переговорами СтройАльянса и ИнвестКапитала? — озвучил он свою догадку как какую-то нелепую версию он. Леониду Дмитриевичу было бы проще считать эту ситуацию трагедией, если бы он на ней потерял несколько миллионов, ну а так, это была просто нестоящая внимания чья-та паранойя. — Или может?

— Нет, этот случай не стал решающим, но он помог мне понять некоторые вещи, например, тот факт, что я жертвую всем своим настоящим непонятно для чего.

— Катерина, ошибки случаются. Но в твоем случае это ошибка чужая, а наказываешь меня ты. Зореслав мне все доходчиво объяснил. Дословно: он сказал, что ты первоклассный профессионал, который никогда не совершит такой банальной ошибки. Он уверил меня в том, что виновник произошедшего его подчиненный, и теперь ситуация разрешилась. Более того, Радич даже компенсацию мне предложил. Разве Влад тебе ничего не сказал?

А Влад мне и правда ничего не сказал… Он хотел, чтобы я чувствовала себя так, как чувствовала. Мы с ним играли, оказывается, в одну игру, где наивная и несчастная дурочка считала, что она умнее всех, и благодаря ее слабости возлюбленный быстрее станет любовником, а возлюбленный только и ждал от нее слабости, чтобы рыбка сама заплыла в его сети.

— Это сейчас уже совершенно не важно, Леонид Дмитриевич. На мое решение теперь уже ничего не повлияет, потому что не это стало ему первопричиной.

— Мое слово такое. Подпишешь у Велесова, я тебя отпущу. Только вот я уверен, что не подпишешь.

Я забрала заявление с собой и с позволения покинула его кабинет. Это мы еще посмотрим, подпишу или нет.