Я обернулась. Взглядом проводила того, кто был раньше мне близок и дорог. Хотелось как в детстве высунуть язык и ответить: «Обойдешься!». Но я лишь неоднозначно пожала плечами.

Таня молчала, пока мы были в раздевалке. Молчала она, пока мы шли по коридору. И когда поднимались по лестнице. Вплоть до того момента, пока не остановились у дверей класса.

– И что это сейчас было? Привет, спасибо, мимими. – Она закатила глаза и скрестила руки на груди. – Ты же сама сказала, что такие как Малюгин не стоят и мизинца на твоей ноге.

– Не стоят, конечно. – поддакивала я, но как-то неуверенно. – Я просто пыталась быть вежливой.

Подруга выгнула одну бровь вверх. Мимикой Богачева была не обделена. Порой ее брови могли жить собственной жизнью, этим Богачева напоминала актрису Эмилию Кларк, которая известна «танцами бровями».

– Ты и я – единственные старшеклассницы, на которых не действует проклятье Малюгина. Сейчас выпускной год. Как думаешь, чего же он хочет?

Мои щеки вдруг заалели, стало так жарко.

– Да, знаю я, чего он хочет!

Вышло громче, чем я планировала ответить, несколько школьников тут же обернулись в мою сторону. Подруга уставилась на них в ответ, тем самым сводя любопытство на минимум.

– Хм. Может быть, ты и не против?

Таня хитро прищурилась.

– Ты знаешь, что это не так, – на выдохе сказала я и устало прислонилась спиной к двери класса. – Просто, он всегда на меня так неоднозначно действует. Я ведь знала его совсем другим – добрым мальчишкой с мечтами и идеалами. Он верил, что сможет оплыть Землю на плоте из бревен или создать колонию на Марсе. У него в комнате была огромная коллекция чучел бабочек, которую он перестал собирать, когда я из-за жалости к ним разревелась. Когда его родители приезжали из заграничной командировки и привозили необычные сладости, он обязательно припрятывал немного для меня. Когда меня во втором классе облили водой, он разбил обидчикам носы. Нас столько связывало…

Подруга пощелкала пальцами перед моим носом.

– Прошло шесть лет с начальной школы. Он уже не тот мальчик. Глупо строить ванильные образы там, где их нет.

– А может быть, мне все же с ним… того? Ну, замутить? – вдруг шепотом спросила я, отчего у Богачевой отвисла челюсть. – Он опытный и красивый. А мне через несколько месяцев восемнадцать. И вообще все девчонки нашего возраста уже… того.

– Того? – Таня засмеялась. Нет, просто залилась смехом. Кажется, что у нее даже слезы на глаза выступили. – Не поверила бы, что Белка так рассуждает, даже если бы кто-то стоял и с пеной у рта доказывал, что это твои слова. Сонь, ты ж романтик! Тебе парень нормальный нужен. Любовь, нежность. Малюгин коллекционер! Раньше бабочек собирал, а сейчас девушек.

Я поникла. Вот каким образом наделила меня Таня. Да и все вокруг. Безнадежный романтик двадцать первого века. Мечтающая о мурашках по телу от прикосновений, поцелуях под мерцанием звезд, письмах со стихами, подкинутых в почтовый ящик. Вот только сколько бы не читала книг о любви, а в реальной жизни все выглядело совсем не так, как описывают писатели. Парни сейчас либо повернуты на себе, либо на девушках, а то и вообще на своих гаджетах, из которых не выползают. А еще попадаются просто странные. Интересно, а какой тот парень из кофейни? Снова перед лицом возник его образ.

– Ой, что это я вообще про это задумалась. – я затрясла головой. – Никаких парней в радиусе метра ближайший год. Сейчас нужно думать только о поступлении. Вселенная может неправильно понять мои желания, и я собьюсь с нацеленного пути.

– Опять двадцать пять, – Таня вздохнула. – Подкасты твои эти, карты желаний! Да они тебя превратили из человека в зомби! Как ты еще кучу денег инфоцыганам не перевела?!

– В зомби человека превращает отсутствие кофе, – я засмеялась, выкидывая стаканчик из «Чашечки» в стоящую у класса урну.

– Чего стоите, открыто! – разнесся по коридору голос мчащейся к нам Марии Ивановны, учительницы русского языка и литературы.

Миниатюрная, с копной светлых кудрявых волос, эта женщина в молодости определено покорила не одно мужское сердце. Множество морщинок в уголках глаз говорили о том, что учительница любила улыбаться. И этим она напоминала мою бабушку по маминой линии, которая уже скончалась.

– Здравствуйте, Мария Ивановна! – почти одновременно сказали мы с Таней.

– Здравствуйте, девочки. Соня, в этом году подготовка к ЕГЭ со мной будет по вторникам и четвергам после уроков. В сентябре часы не выделили, сейчас будем наверстывать. Сможешь ходить?

– Да, конечно!

– Тогда с завтрашнего дня и начнем. Чего тянуть то.

Школа выделяла на внеурочную подготовку к экзаменам определенные дни и классы. Естественно, что большую часть расписания занимали иностранные языки. А так как литературу планировала сдавать я одна, то и выделять под наши занятия время не спешили. Услышав от любимой учительницы хорошую новость, я наконец успокоилась и порадовалась. Теперь у нас с Ворфоломеевой получатся индивидуальные занятия, никакие репетиторы будут не нужны. Мария Ивановна была учителем от бога, и я наслаждалась как уроками с ней, так и простыми беседами на околокнижные темы. В прошлом году мы с ней совмещали приятное с полезным, когда обсуждали произведения под чай с сушками и печеньем.

В классе все разошлись по своим местам. Наш одиннадцатый «А» не был особо сплоченным, двадцать пять человек поделились на группки по интересам еще с переходом в старшие классы. Мы с Таней существовали обособленным от всех островком и между собой распределили остальных на «гламурные фифы», «гики», «мажорики», «ботаники» (куда входила всего одна отличница, как правило, умеющая влезть в любую дискуссию) и «будущие клерки». Я села за нашу с Богачевой вторую парту, первая всегда пустовала, и аккуратно разложила учебник и тетради, после чего поправила ручки, чтобы те лежали рядами. Если организованность, то во всем. Таня же кинула книгу на угол стола и не удосужилась больше ничего достать. Она вставила в одно ухо наушник, как раз с той стороны, которую не видно с учительского места, и подмигнула мне.

– Ты неисправима! – прошептала я ей, на что девушка лишь качнула головой, мол «уже не слышу».

Сегодня начинать урок Мария Ивановна не спешила, что на нее было не очень похоже. Обычно со звонком она тут же открывала книгу перед собой и читала вслух какую-то жизнеутверждающую цитату великого писателя. Сейчас же бросала взгляд на часы, висевшие над классной доской. Большая стрелка уже сделала несколько оборотов, лишив нас двух минут урока. Одноклассники, судя по всему, тоже удивились. Хоть они и не слушали толком учителя, но заведенный с годами порядок приносил ощущение стабильности. Наконец Мария Ивановна выдохнула и попросила всеобщего внимания. В открытую дверь класса входил парень. Тот самый из «Чашечки». Неспешной походкой, перекинув через одно плечо рюкзак. Волосы его стали еще более взъерошенными, а щеки разрумяненными. Я догадалась, что внешняя нерасторопность была напускной, еще какое-то время назад он или бежал, или очень быстро шел.

– Доброе утро, одиннадцатый класс! – громко сказала учительница, чтобы услышали последние парты. – Этот школьный год с вами завершит новый ученик, Александр Хвостов. Саша переехал к нам из Алтайского края из города Барнаул. Надеюсь, что вы сможете показать все радушие столицы.

Саша Хвостов. Значит, вот как тебя зовут. В белой футболке и не застегнутой на пуговки синей рубашке, рукава которой гармошкой собираются в сгибах локтей, темных джинсах и кедах. Широкоплечий, с резкими чертами лица, копной волос, что так и норовит лишить зрения. И с глазами, в которых если однажды тонул, то больше не вынырнешь, как бы не хотел. Я уже отмечала украдкой все эти детали там в кофейне, но теперь могла оглядеть нового одноклассника без зазрения совести. Таня рядом тихонько присвистнула. Очевидно, она тоже отнюдь слепой не была.

– Как-то стало жарковато, да? – спросила подруга вполголоса, чтобы услышала только я, и попутно пихнула меня локтем. – Теперь учиться станет интереснее. У нас в классе будет красавчик-конкурент Малюгину, вот Денис взбесится!