– Ну соглашайся уже, Снежанка! – засмеялась Улита. – Что ты как ребёнок, в самом деле!

Она посмотрела на подружку, такую тихую и застенчивую, и снова засмеялась.

– Я ж тебе толкую, что мы сможем обернуться за два дня, нас никто и не спохватится! Родители же всё равно в городе на ярмарке будут! А мы наверняка сможем увидеть местных эльфов, я тебе точно говорю!

– В этих местах уже пару сотен лет не было эльфов… их, говорят, вообще давно уже истребили…

– Ну разумеется истребили! – нетерпеливо перебила её Улита. – Но братец мой уверен, что во время охоты набрёл на место их последнего боя! Может там ещё осталось оружие или украшения какие – разве тебе не интересно?! – воскликнула она, всплеснув руками от возбуждения, и тут же недовольно нахмурилась, видя, что подружка по-прежнему сомневается.

Они не могли бы быть более разными. Улита была яркой, жизнерадостной, крепко сбитой, как и положено крестьянской дочери. Её волосы, словно отражением её натуры, были огненно-рыжими, а лицо и руки поцелованы солнцем – щедро усыпаны веснушками. Ярко голубые глаза всегда светились любопытством и сверкали озорными искорками. Снежана, напротив, была мучительно стеснительной девочкой с белоснежной кожей и пепельными волосами. Карие глаза неизменно смотрели серьёзно, почти настороженно. Когда она разговаривала с другими жителями деревни, те часто начинали нервничать под её внимательным взглядом – казалось, она смотрела прямо вглубь души. В деревне её вообще если не сторонились, то несколько опасались из-за загадочных происшествий, сопровождавших её всё детство. В младенчестве, спустя пару недель после рождения, на коже Снежаны проступили письмена на неведомом языке, обыкновенные для номадов, чудно́го народа из далёких южных пустынь. Вот только подобные письмена редко появлялись даже у полукровок, а в семье Снежаны номадкой была лишь бабка по отцу. Ни у самого отца, ни у остальных её братьев и сестёр никаких письмён не было, отчего произошедшее казалось каким-то знамением, причём непременно дурным. Письмена со временем исчезли, но странности на этом не закончились. Говорить она начала очень поздно, произнеся первое слово, лишь когда ей было уже года четыре от роду. Ребёнком она была замкнутым и отстранённым, нередко просто сидела, уставившись в тёмные углы комнаты и пугая родичей до смерти. Иногда малышка, казалось, беседовала с кем-то незримым, и от этого детского лепета у присутствующих поднимались дыбом волосы на затылке. Мать и бабка обращались к ведунье, надеясь на помощь магии, но та даже не пустила их в дом: встретила их на пороге, с каменным лицом выслушала просьбу, а затем презрительно плюнула на землю перед бабкой, выругалась и захлопнула дверь, оставив обеих женщин в растерянности. В деревне перешёптывались, что Снежана разговаривает с духами, что наполняло взрослых ужасом, а детей восхищением.

Впрочем, никакие различия не помешали этим двум стать закадычными подругами ещё в раннем детстве. Обыкновенно они почти всё делали вместе, даже родительские поручения. Улита всегда была заводилой в их приключениях, а Снежана всегда шла следом, неизменно сомневаясь, но движимая тем же любопытством, что и подруга. Однако на этот раз сомнения уверенно побеждали любопытство.

– Мне кажется, это не очень хорошая идея, – наконец заговорила она.

Улита удивлённо подняла на неё взгляд: Снежана начала слегка заикаться, что происходило с ней только в моменты сильнейшего волнения.

– Говорят, те эльфы погибли из-за предательства союзников-людей… А ещё говорят, что из-за этого их души не смогли успокоиться и теперь скитаются по ущелью, охваченные жаждой мести…

Улита громко рассмеялась.

– Да ты веришь всему, что болтают, а? – весело спросила она. – Знаешь, что ещё говорят? Что каждые несколько лет у твоей семьи бесследно пропадает то чья-то подружка, то батрачка…

– И что? – растерянно спросила Снежана.

Семья её считалась зажиточной, но батрачек у них уже давно не водилось. Последняя, правда, действительно сгинула, когда-то давно, но так ведь все знали, что она утонула при стирке на речке. А лет шесть назад пропала подружка старшей сестры, но про неё болтали, что она сбежала с проезжим молодцем. Причём тут её семья? Улита недобро прищурилась и на мгновение в её взгляде промелькнула неприязненная искорка, но в следующий миг она улыбнулась и ответила:

– А ничего. Лишь то, что нельзя верить всему, что болтают… И потом, – девушка хитро улыбнулась, – тебе ли бояться привидений? Ты же им почти подружка!

Снежана нахмурилась – ей не нравились разговоры о том, что она якобы общалась с духами. Но Улита смеялась так искренне, что невозможно было на неё долго обижаться.

– Весна только началась, – сказала она, не собираясь так просто сдаваться, – здесь-то может и тепло, но выше в горах до сих пор лежит снег…

– Значит оденемся потеплее! – беззаботно отмахнулась Улита.

– А на ночь где мы остановимся? – возразила подруга.

– Брат мне рассказывал о срубах, что наши охотники ставят в горах на всякий случай. Вдруг непогода застанет, или заплутают. Они там повсюду, я примерно знаю где, – Улита шутливо пихнула всё ещё сомневающуюся подругу в бок. – Ну хватит уже так переживать! Не всё ж нам с бабками дома сидеть!

Снежана вздохнула и прибегла к последнему аргументу.

– Мама запретила мне ходить туда. Ни при каких обстоятельствах!

На этот раз Улита смеялась дольше и обиднее.

– Как будто это нас когда-либо останавливало! – весело ответила она. – От этого ж только интереснее!

– Нет, – Снежана покачала головой. – Это было по-другому… На этот раз она, – девушка запнулась, не зная как облечь в слова то, что она чувствовала от матери, – была словно… напугана.

– Глупости! – раздосадованно воскликнула Улита и поднялась. – Я всё равно пойду. Ты со мной или нет? Или мне Марью с собой позвать? – с лёгкой насмешкой добавила она, зная, что Снежана её приревнует.

К её удивлению, на подколку подруга не отреагировала, но после некоторых раздумий всё-таки нехотя согласилась пойти с ней.

Девушки вышли ранним утром следующего дня, сразу после отъезда родителей на традиционный весенний базар в городе. Собрав с собой еды на дорогу, они сообщили своим бабкам, что идут собирать галантою: горное растение, цветущее ранней весной и известное своими целебными свойства-ми. Бабка Улиты не возражала, их запасы действительно подыстощились, почему б и не собрать чего. Только и подивилась, что внучку обыкновенно не загнать в лес али горы, в последнее время и вовсе одни проказы да парни на уме, а тут, ишь, сама вызвалась. А вот бабка Снежаны как-то подозрительно прищурилась, выслушивая робкие объяснения внучки. Возражать не стала, но разразилась тирадой про то, чтобы они ни при каких обстоятельствах не приближались к Долине Эльфийских Слёз – то самое место, куда они и направлялись. Снежана послушно кивала, слегка зардевшись от стыда, Улита же старательно прятала глаза и презрительную усмешку.

Подружки шли весь день. Сначала было достаточно тепло и солнечно – в долине уже распогодилось, несмотря на раннюю весну. Однако чем выше они поднимались на близлежащее плато, тем холоднее и мрачнее становилось. Поначалу это их не особенно беспокоило, вернее они этого даже не заметили. Девушки перебрасывались шуточками, вспоминали деревенские байки и даже собрали немного галантои, чтобы было что предъявить дома. Но когда они ненадолго остановились, чтобы передохнуть и перекусить, то невольно огляделись повнимательнее, и им стало чуть тревожно. Снежана робко спросила, не повернуть ли им назад, пока не поздно, но Улита беспечно отмахнулась. Чем дальше в горы они поднимались, тем неуютнее чувствовала себя Снежана. Невольно вспомнились подробности легенды о Долине Эльфийских Слёз, об отряде эльфов, погибшем в ней. Правда местные жители об этом событии знали не так уж и много, за двести лет почти всё забылось.