— Это кого ты предателем называешь?! Чёрт нерадивый! — Прорычал с пеной у рта Лев Николаевич. — Я спрашиваю, кого?!
— Вооот! Теперь и ТолсtoyRED8 вступил в наш чудеснейший разговор. Рад приветствовать вас, отец французского слова, — издевательски пропел Миша.
— Да что ты знаешь о литературе?! Да что ты знаешь о п-е?!
— Больше вашего, товарищ клон.
— Обманом! Ложью заманил в ловушку, ирод! — Всё не унимался бородатый.
— И такова печальная, но абсурдная судьба великой литературы и её символического языка. — Спокойно отозвался HarmС, поднимая свою голову, с утомлённой улыбкой оглядывая похитителей.
— Здравствуйте, Даниил.
— Приветствую, вершители бессмысленной жестокости!
— Откуда вам знать, что это будет бессмысленная жестокость?
— Так абсолютно всё не несёт в себе никакого смысла, только отдельный индивид вкладывает в абстрактный предмет свои придуманые смыслы, тем самым создавая иллюзию чего-то настоящего!
— Ишь, какой смышлёный. Даниил, вы меня поразили! — Снова встрял Лёня. — Неужели вы так хорошо осведомлены о сложившейся ситуации? Может, вы заведомо в курсе, что являетесь репликой?
— Несомненно знаю! Вот вы знали, что «Harm» с английского переводится как «вред» и «ущерб»? Не правда ли забавно?
— Что ты несешь, кретин! Заткнись. Ты не реплика никакая, а самый что ни есть настоящий! — Встрял Александр Сергеевич. Его лицо стало неприлично багровым. — Ты вообще понимаешь, с кем любезничаешь?! Эти скоты убивать тебя будут!
— Так раз такое дело, то смысл мне на смертном одре врать? И вы, Александр Сергеевич, реплика! И вы это прекрасно знаете, с вами тоже проводили инструктаж. Я вас отлично помню в этом вашем спортивном костюме!
— Молчи, молчи сумасшедший! Я настоящий! Мой мозг замораживали, просто пересадили в выращенное тело! — Всё не унимался поэт.
— Обязательно! А ещё ваша женушка не трахалась со всеми подряд у кого чин выше! Вы вообще в курсе, что ваша фамилия ведь тоже просто каламбурная нумерация?
— Это сделано для заинтересованности молодёжи!
— Ну конечно! «Push» — это «толчок». Вдумайтесь только!
— Толчок литературного слова!
— Ах, мой дорогой… Вы толчок, в который срут и сами вы пытаетесь срать на других…
— Тварь! Тварь! Лживая тварь! Да как ты смеешь быть на стороне врага?! Предатель! АААААААААААААААААааааааааааа, СУКИ!!!! ПОМОГИТЕ! ПОМООООГИТЕ!
Неожиданно, тихо слушающий, но не встревающий в спор Миша, в один рывок дёрнулся с места на поэта. В его руке блеснула металлическая неопределённость, а далее послышался треск ломающихся костей.
Александр Сергеевич отключился, лицо мгновенно приобрело кукольность. Удар был сильным. Уже мёртвый поэт с пробитым виском завалился вместе со стулом. Наступила гробовая тишина.
— Простите… — Вымолвил Михаил. — Ненавижу, когда начинают визжать как бабы.
— Он мёртв? — Испуганно спросил Лёня.
— В его же интересах. Быстрая смерть, повезло кудряшке. — Спокойно подыгрывал Даниил. Только в глазах читался неподдельный ужас. Его внутренние мимические эмоции имели свойство находиться в разных состояниях.
— Но мы ведь ещё не сказали, за что его казним! — Скеров как-то слегка приуныл, но страха в нём не было.
— Мёртвому всё одно… — Нашелся Миша.
— Не переживайте, товарищ. — Пропел тонким голосом HarmС. — Мы прекрасно знаем, чем провинились. И вы правы, мы действительно, слышите? Действительно! Предатели. Не совсем добровольные, разумеется, не без этого, но мы променяли авторитет оригиналов и их мысли на роскошную жизнь. И так просто… без борьбы!
Леонид начинал догадываться, что Даниил пытался надавить на жалость. Этот болезненно худой клон надеялся выйти сухим из воды, но на роду у него было написано, что умрёт он ещё молодым. Даже больше. Поэта начало раздражать, что абсурдист лебезит перед ним, усложняя тем самым процесс умерщвления.
— Идиот… — Прошептал Лев Николаевич, — да как ты не поймешь, Даниилушка, да и вы, душегубы, что бытие определяет сознание! Это ведь ещё Маркс говорил! Как вы не поймёте, что продаются все! Слышите? ВСЕ! И без исключения, просто у каждого своя цена. А у тех, кто не продаётся и отдаёт свою жизнь нищете — всего лишь своя форма продажности. Только продают они себя не за деньги, а за ту вечную славу, которую им уготовят изнеженные бесталанные критики! А ВЫ, — только больше распалялся романист, — просто завидуете, что нас взяли подпевалами, а не вас, вот и заточили на нас свои козни!
— Полностью с вами соглашусь. И да, вы правы: бытие определяет сознание. Нынешнее бытие подсказывает моему сознанию, что пора ломать ваше сознание. — Проговорил Михаил, тяжело дыша с выпученными глазами. Мужчину серьёзно накрыло от запрещёнки и адреналина. Он тут же метнулся к бороде. С ноги пнул стул, к которому был привязан романист. Когда тот с рыком рухнул, каратель начал бить своим металлическим шариком по клонированной голове.
Черепушка у ТолсtoyRED8 оказалась покрепче. Пока Срокин бил его, Даниил, который успел побледнеть ещё сильнее, начал говорить прямо под окровавленной рукой:
— Собственно, фамилия и этого господина имеет свой каламбур. Я бы сказал, что каламбур этот даже самый ироничный и правильный по отношению к роли, которую этот облезлый Лев выполнял, а именно: игрушка. Да. Мне один генетик рассказал, что цифра «восемь» в его фамилии означала, что данный господин был восьмым клоном Толстого. Предыдущие семь получались с разными идеологическими дефектами…
— Замолчи, шлюха! — Крикнул на него Миша. — Так, вроде готов. Как-то всё пошло у нас не по плану, ну, да и чёрт с этим планом. Лёня! — Мужчина установил визуальный контакт с единомышленником. — Тащи быстро заготовленный полиэтиленовый ковёр и расстилай, приготовь все инструменты, а я пока за водкой схожу!
— Угу. — Леонид, слегка побледневший, сразу засуетился.
HarmС более не надоедал своей болтовней, да и вообще, притих настолько, что чуть ли не слился со старыми обоями. Миша вытер руки, осмотрел себя в зеркале и вышел из квартиры. Скеров же выполнял поручения товарища, изредка поглядывая на ещё живого пленника.
Через двадцать минут вернулся Срокин с обещанной бутылкой. Он всё ещё пребывал в крайнем возбуждении. Было непонятно, в хорошую или плохую сторону.
— Лёнь, ты не представляешь, что я только что видел. О таком вообще стоит молчать по-хорошему, но это полный здец!
— М?
— Тут закончим и расскажу, но предупреждаю, ты меня примешь за сумасшедшего. Ха-ха, кстати, — это уже Миша обращался к Даниилу, — вполне в вашем духе ситуация. Только без цензуры, ну и уж совсем пошло, но, как говорится, делу — время, а потехе — час. Сначала насущное.
На разложенную клеенку мужчины сложили уже отвязанное тело поэта. Всё делалось, как ни странно, основательно. С помощью огромной иглы и усиленного магнитного насоса, похитители за час откачали всю кровь в пятилитровую бутылку. Затем в их руках оказались пилы. Михаил начал пилить ноги поэта по суставам, а Леонид занялся руками.
PushкинV3 не выглядел как человек. Скорее на мумию или, если быть более точным, на ту самую сушеную рыбу, которую не додержали на солнце. И вот она, внешне вроде сухая, на деле имеет такую неприятную смесь влаги и скрюченных кишок внутри.
Самым сложным оказалась разделка туловища. Его решили распилить вдоль пополам, этого должно было хватить, чтобы все части свободно уместились в заготовленные деревянные кубы, походившие на обычные строительные коробы.
Когда же рыбка была порезана и аккуратно, с педантичной манерой, уложена в «сосуд погребения», Леонид начал намешивать бетон. Миша же принялся хлестать водку. Он тратил намного больше усилий, чувствуя в беззаконном действе свою доминирующую роль.
За время «хирургии» от увиденного Даниил несколько раз терял сознание, а ещё пару раз его рвало желчью. Желудок у него оказался крайне слабым, да и нервы ни к чёрту, хоть держался всё так же покорно.
После того, как с поэтом было полностью закончено, а водка наполовину выпита, мужчины повторили операцию с Львом Николаевичем. Времени на него ушло ещё дольше, но только из-за нахлынувшей усталости.
