Я просто уверен, очень многие видят сейчас кошмары. Ужасные пустоты в привычных формах пытаются сожрать их, а они кричат, убегают… но не просыпаются. Только на утро они как бы вскочат, осмотрятся по сторонам и вздохнут с облегчением. Скорее на их сонном лице будет играть искренняя улыбка. Они подумают: «Боже, это всего лишь сон». И обрадованные таким фактом, начнут свой насыщенный и удивительный день, полный радости.

А что же остаётся мне? Таким, как я? Просыпаясь, уходить от улыбки, погружаясь в неподдельный ужас и уже вопить: «Нет, боже! Это был всего лишь сон!». День ещё не настал. Ночь стоит тихая. Головы крепко спят. Некому написать. Никто не слышит мой жалкий стон. И к лучшему ли это? Думаю, к лучшему, но не для себя.

Почти невозможно быть сильным в одиночку. Это правда. Я говорю это в пустоту, пытаясь хоть с кем-то поговорить. И этот кто-то всё понимает. Пустоте тоже страшно, как и мне; как и кому-то ещё на этой Земле. Я успокаиваю себя, когда тело начинает дрожать; когда начинает погружаться в агонию за неимением удовлетворительного лживого спасения… я успокаиваю себя рассуждениями. Хотя, наверно, пока только нагнетаю.

Убеждать себя, что ты справишься — значит раздражать себя. Выбешивать банальной глупостью. Я ведь не автоответчик в телефоне. Вот и получается, для поиска равновесия нужен диалог. Даже разговор с пустотой, с самим собой. Это крайний случай, но зачастую другого и не представляется. Я мог бы поговорить с мамой. Мог бы даже поговорить с единственным другом, но собственная эмоциональная неполноценность приведёт только к медленному, но верному дистанцированию.

Иногда хочется просто взять, отбросить свою роль, сняв маску с лица. Зарыдать самыми горькими слезами, бросившись в мамины объятия. И только повторять: «Мама, мама… как же мне больно, мама». А она бы гладила по голове, убаюкивая как в детстве, и всё повторяла бы: «Ну что ты, что ты, сынок, не плачь. Всё хорошо. Что случилось? Расскажи мне. Ты можешь доверить мне самую страшную тайну».

И вот тут появляется главная загвоздка. Как объяснить близкому человеку… как сказать даже просто человеку, что у тебя нет настоящей причины плакать. Нет у тебя тех проблем, по которым обычно плачут «нормальные» люди.

У тебя ничего не болит, физически ты полностью здоров. Работа твоя даёт возможность хорошо питаться и быть опрятным. Родился ты симпатичным и не глупым. И всё, казалось бы, так понятно и просто. Оканчиваешь школу, получаешь профессию в колледже и институте, а после начинаешь работать. Заводишь семью, машину, квартиру. Воспитываешь, растишь и молишься на счастливую смерть в морщинах. Мир прост, как пять пальцев!

Но вот когда не находишь простых причин несчастий, вот тогда на тебя и начинают смотреть как на дурака. Мол, какого чёрта? Ты совсем спятил? Или ты из полярников?

А что, если я скажу, что все эти так называемые «помешанные» — просто жертвы. Понятное дело, у кого-то из них есть физические причины, по которым и настиг недуг, но таких я не беру в расчёт, хотя этот факт не умаляет их несчастья. Речь же сейчас идёт о несчастье совсем иного толка: о неумении жить.

В этой комнате я снова чувствую ограничение. Очень тяжело думать в маленьком клочке пространства. Летняя ночь снова манит к себе, покровительствуя возможностью, оставшись в тени, выйти на мыслительный свет, где есть место развернуться.

Звуки застёгиваемой молнии на джинсах. Миша одевается. Тихие шаги. Реквизит окна убирается. До зрителей доносится скрежет ключей, открывающих входную дверь.

По обе стороны сцены вырастают панельные дома и освещение от уличных фонарных столбов. Миша оказывается на улице провинциального городка.

Акт третий

МИША: Неумение жить, да… Именно так мне видится собственное заболевание. Не хочу показаться эгоистичным, поэтому смею предположить, что «неумение жить» в целом присуще очень многим людям. За доказательствами далеко ходить не надо, достаточно каждому вспомнить свою мечту, стремление… или даже не так. Для начала достаточно вспомнить себя в детстве. Какое было представление о своём будущем?

Детство помнится смутно, но обрывки всегда останутся на поверхности, как памятник чему-то светлому. Вот я помню маму и отца, когда они ещё были вместе. Сидят молодые и красивые на старом диванчике, и ничего им для счастья не надо, ведь теперь у них есть я. На тот момент в мыслях не было этого счастья, но теперь, вспоминая, я бы хотел вернуться в ту секунду только чтобы просто улыбнуться этим людям. Как замечательно не знать, что мама и папа — это ещё и люди по отдельности со своими потребностями, своими желаниями и целями; и когда их цели не совпадают, когда собственная неудовлетворённость перевешивает, тогда светлый мир маленького человечка может исказиться потерей.

Я вспоминаю первый увиденный мультик, где мальчик чуть старше меня самого тогдашнего, отправляется в путешествие на ракете. Он видит много новых мест и существ. Все его зовут смелым и умным. Вот уже и я примеряю на себя эту роль, мечтая, что, когда подрасту, смогу также отправиться в путешествие на далёкие планеты. Но вот проходят года. Всё больше информации входит в мою жизнь.

В лет шесть я узнаю, что путешествовать на ракете — дело серьёзное, и совсем не для маленьких детей. Что люди эти зовутся космонавтами и, чтобы стать космонавтом, надо вырасти, пройти серьёзные подготовительные курсы, а после (если сильно повезёт), то наконец стать тем самым мальчиком, только уже мальчиком за тридцать плюс лет. И отправишься ты не на другие планеты, а будешь сидеть в маленькой кабинке, летая вокруг орбиты Земли.

С возрастом мечты начинают скакать галопом, каждый раз становясь только проще. После несложившейся карьеры космонавта приходит идея заняться спортом. Уже юные глаза смотрят на спортсменов с телеэкрана, которые так счастливо выглядят на пьедестале почёта! Они благодарят всех своих родных и близких; говорят, как счастливы от того, чем занимаются. А после, через несколько лет, ты видишь в программе их же, правда уже без малейшего намёка на улыбку. Они вяло рассказывают, как любимый спорт сломил им здоровье. Но самое смешное и потешное, что эти люди, посвятившие свою жизнь спорту, затем рвутся в политику, устраивая одну большую клоунаду. Но что-то я отвлёкся…

Я просто хочу сказать, что счастлив тот человек, который смог найти своё предназначение с ранних лет, и к которому он целенаправленно идёт долгие годы. Ещё счастливы люди, которые меньше всех знают о жизни. Их грубый ум огорожен готовыми пониманиями об окружении. Убивать — это плохо. После смерти их ждёт рай с приветливым богом и кучей знакомых. Ещё такие люди безоговорочно верят тем, кого показывают по телику. Они не проверяют информацию Таким людям нет дела до предполагаемой истины. Иными словами, они не стремятся самостоятельно решить пример, а предпочитают быстренько скатать его у соседа по парте.

Неумение жить начинает формироваться как раз в тот момент, когда ты начинаешь задавать вопросы этому Миру, начиная с самого начала: «А почему я — это я?»

Образ Миши претерпевает метаморфозу, превращаясь в девочку Дашу. Уже она продолжает монолог о наболевшем.

ДАША: Кто я, по существу? У меня есть личность, но как мне ощутить её подлинность? Ведь невозможно, чтобы человек был индивидуальным. Просто невозможно! А я скажу: личность человека — это опыт окружения. А окружение — всегда общий формат. Такая простая мысль мало до кого доходит. Временами это сильно печалит, учитывая, что именно эта идея могла бы стать ключом к революции в социальной жизни.

Мне двадцать пять. И всё, что от меня требуют родители, так это уже хоть какого-нибудь жениха и внука. А меня спросили: хочу ли я? И как человек вообще имеет право просто по собственному капризу, либо под напором общественного мнения, создавать жизнь, обрекая ещё одно существо на тяготы силы притяжения?