Это место не было похоже на часовню Желтоокого – оно принадлежало другому богу. Каменные стены украшала роспись – сцены битв, увитые алыми цветами, из которых сочилась кровь. А на стене напротив входа было изображение бога, которому здесь полагалось поклоняться – Красноокого. Глубоко вздохнув, Каролина прошла вперед.

В часовне было почти пусто. Лишь у стены мужчина, облаченный в длинный красный плащ, зажигал свечи, которые стояли в небольших нишах на стенах.

– Могу я переждать здесь непогоду? – спросила Каролина.

– Красноокий всегда рад прихожанам. Неважно, каким образом занесло их к нему, – отозвался мужчина, не оборачиваясь.

Расценив это как позволение, Каролина увидела небольшую скамейку у дальней стены, села на нее, достала из кармана морковь, обтерла ее об рубаху и, сдерживая желание съесть ее за два укуса, потихоньку стала отгрызать по кусочку, надеясь, что хруст не донесется до уха мужчины в плаще.

– Ты голодна? – внезапно спросил он.

– Нет, – отозвалась Каролина с набитым ртом.

– А почему тогда так жадно ешь украденную морковь?

Каролина закашлялась, а мужчина медленно подошел к ней и протянул руку.

– Я тебя не осуждаю. В конце концов, мы в храме Красноокого. Кому, как не ему понимать, что ради выживания человек способен на все. Тем более на столь мелкий проступок – воровство. Пойдем, дитя, я накормлю тебя горячим ужином.

Мужчина привел Каролину в небольшую комнату за алтарем, где, по-видимому, он жил сам. У стены стояла маленькая кровать, похожая на лавку, рядом небольшой стол, над которым висело изображение Красноокого. В другом углу была маленькая печь, которая отапливала комнату, и на которой он готовил.

– Садись, – кивнул он на стул. – Кажется, твое сердце отчаянно нуждается в отдыхе. Сегодня ты можешь остаться здесь, в безопасности.

Мужчина поставил перед Каролиной тарелку с тушеным картофелем и мясом, от которых шел пар, кружку с молоком и положил ломоть хлеба.

– Ешь.

Дважды повторять не пришлось. Сходившая с ума от голода Каролина вмиг съела все, что было перед ней, забыв о правилах приличия и этикете, которым ее обучали во дворце. Эта пища показалась вкуснее всего, что она ела в своей жизни.

– Спасибо, – сказала она, допивая молоко.

– Теперь можешь отдохнуть, – мужчина кивнул на свою кровать. – Этой ночью ты будешь в безопасности.

– А как же ты?

– Сегодня я не собирался спать. Эта ночь посвящена молитве Красноокому. У меня перед ним есть неоплаченные долги.

– Постой, – Каролина крикнула, когда мужчина уже был на пороге комнаты. – Как тебя зовут?

– Ера, – отозвался он и вышел из комнаты.

Клетка давила на Никостэриона. Уже слишком долго он был заточен, и единственной его компанией была Яся, сидевшая в такой же клетке. Один раз в день им давали еду и воду, в иное время посетителей не было.

Никостэрион и Яся почти не разговаривали. Лишь однажды у них завязалась беседа о принцессе – Никостэрион рассказал, что три года она жила на его острове, а Яся рассказала, что эти самые три года провела под заклятием Драговита, чем привела Никостэриона в дикий восторг – очень уж ему понравилась идея с подобным перемещением во времени.

Никостэрион пытался медитировать, чтобы перенести свое сознание в лесную хижину, где прежде он наполнялся силой. Но, сдерживаемый клетью, он едва ли мог это сделать. Яся же не оставляла мыслей о побеге. Она ждала, что очевидное решение, не пришедшее в голову ранее, внезапно объявится, и желанная свобода забрезжит перед ней.

Сегодня Яся проснулась оттого, что услышала крик Никостэриона. Она резко села и огляделась, словно пыталась понять, где находится.

Никостэрион стоял на коленях и, вцепившись в решетку клетки, тряс ее изо всех сил.

– Что произошло?

– Выпустите меня! – кричал Никостэрион.

Никостэрион кричал, словно вмиг обезумел. На его шее проступили вены, он тяжело дышал, словно страдая от нехватки воздуха, и дрожал всем телом, будто им овладела лихорадка.

– Никостэрион! – закричала Яся.

Звучание собственного имени словно привело мага в чувство. Он отпустил решетку и медленно повернулся к Ясе. Его лицо казалось иссушенным, словно у старика на смертном одре, а глаза безумными, как у сраженного проклятием.

– Что с тобой?

– Я видел их, – горло Никостэриона пересохло, оттого его голос звучал безжизненно.

– Кого?

– Жену и дочь. Они приходили ко мне.

– Никостэрион, это всего лишь сон…

– Нет! – откуда-то в его голосе снова появилась мощь. – Это был не сон! Магия пустыни и Этернарбоса может их вернуть. Они мне сказали.

– Это сон. Или дикая иллюзия. В пустыне нельзя верить тому, что видишь. Особенно, если видение пришло в плену врага.

– Ты не понимаешь, это было слишком реально.

– Как и прочие иллюзии.

– Это не было иллюзией! Зо и Лила говорили со мной. Они сейчас по ту сторону, там же, где долгие годы прозябал Красноокий. Но у них получилось выбраться, чтобы сказать, что у меня все еще есть шанс вернуть их, – Никостэрион со стеклянным взглядом смотрел перед собой, не видя клетки. Его мысли были далеко за ее пределами.

– Послушай меня, – Яся хлопнула в ладоши, привлекая внимание. – Тебя пытаются обмануть. На свете нет магии, способной воскрешать мертвых.

– Много ли ты знаешь о магии, женщина? Своим разумом ты не можешь постичь и крупицы дозволенного.

– Подумай о том, сколько магов положили жизни на то, чтобы вернуть погибших, – Яся даже не обратила внимание на то, что ей снова несправедливо указали на слабость женского пола. – Неужели ты хочешь оказаться одним из потерпевших неудачу?

– Нет. Потому что я смогу сделать это. Мне всего лишь нужно выбраться отсюда. Эй! – снова закричал Никостэрион, заставив Ясю вздрогнуть. – Мне нужно поговорить с вашим правителем!

– Трать силы, если угодно. Твоя затея обречена на провал.

Не слушая Ясю, Никостэрион отчаянно кричал, пока не выбился из сил. Тогда он прижался спиной к решетке клетки и склонил голову, словно признавая поражение.

– Отпусти их, – Яся тихо прошептала эти слова, но в полной тишине они были подобны грому. – Столько лет прошло.

– Разве имеет значение время, когда речь идет о любви? Что ты можешь в этом понимать?

– Действительно, мои потери – ничто, в сравнении с твоими.

Никостэрион не уловил в словах Яси иронии. Либо не придал ей значения.

За все время в заточении Яся и Никостэрион потеряли счет времени. Утро сейчас или вечер? Или вовсе глубокая ночь? Все, казалось, слилось в единое время суток, не разделяемое ничем, кроме усиливающегося чувства отчаяния. Как долго их продолжат держать взаперти? Почему сразу не убили? Столько вопросов без ответа!

Никостэрион, казалось, спал. Яся высунула одну ногу из прутьев клетки и болтала ею в воздухе, словно пребывание в ней приносило ей удовольствие. Внезапно внизу у входа в пещеру раздался шорох, заставивший Ясю и Никостэриона одновременно прильнуть к решеткам. Внизу стоял мужчина, облаченный в широкие коричневые штаны и рубаху, слишком простые для особы, надевшей их.

– Меня зовут Вневит, – громогласно представился вошедший. – Я король Этернарбоса, страны, что отныне владеет пустыней и всем, что находится в ее недрах. Полагаю, вы догадались, что находитесь в моем плену.

– Ну уж точно поняли, что не в гостях на постоялом дворе, – Яся пожала плечами и закатила глаза.

– С королем стоит разговаривать с большим почтением, – Вневит поднял бровь и, чуть склонив голову, посмотрел на Ясю, которая, против воли залилась румянцем.

– Почему вы держите нас в клетке как пойманных бесов? – Никостэрион слабо ударил по прутьям решетки.

– Иначе не получилось бы сдержать вашу магию. Прошу прощения, хотелось перестраховаться.

– Сколько дней мы здесь? – не слушая короля, спросила Яся.

– Солнце взошло дважды.

– Как долго еще пробудем взаперти? И что вам от нас нужно?