– Да-да, конечно, я тебя не держу! – убеждает меня Алия. – И все-таки…

Ну вот, млин! Почему нельзя завершить разговор на позитивной ноте? Просто сказать «до скорого» и отпустить собеседника?! К чему эти многозначительные паузы.

– Я прошу тебя подумать над предложением Карима. Мне и детям было бы намного спокойнее, если бы мы знали, что Карим находится под твоей зашитой.

– Алия, не приплетай сюда детей! – прошу я. – Даже ваш старший пацан еще не соображает в таких делах.

– Хорошо. Скажу от себя – прошу, прими предложение Карима. Мы доверяем тебе. Как никому другому.

– И я это ценю. Но у меня реально сейчас своих забот хватает… Увидимся на неделе, Алия. Пока поцелуй племяшей за меня!

Разделавшись с текущими проблемами, я возвращаюсь в дом своего приятеля. Попутно раздумываю о том, что теперь моя собственная хата будет пустовать.

У меня никак не доходили руки затеять в трешке ремонт. Кажется, настало подходящее время. Пусть я не спешу обзаводиться семьей и постоянными отношениями, в моей жизни наступил переломный момент.

Когда тачка проезжает мимо бара, в котором мне знаком каждый уголок, внутри сказывается привычка. Пальцы едва не проворачивают руль в сторону, чтобы перестроиться в крайний правый ряд, а оттуда свернуть на парковку возле паба.

Привычка едва не побеждает меня. Но я крепче хватаюсь за руль и проезжаю мимо злачного места.

Клим доверил мне свою дочурку. Значит, алкоголю больше нет места в моей жизни. Все, завязал. Ни капли в рот не возьму!

Я проворачиваю в голове грандиозные планы, пока добираюсь до дома Клима.

Меня пускают без лишних вопросов, вытягиваются по струнке. Разумеется, ведь я теперь здесь главный.

На улице уже вечер, территория утопает в густых сумерках. Но даже неяркого освещения хватает, чтобы понять – коза меня ослушалась. Во дворе – бардак! До сих пор валяются пустые пластиковые стаканчики, повсюду конфетти, ленты дождя и черт знает что еще.

Я привык, что мои приказы исполняются немедленно. Неукоснительно!

Беспрекословно.

Диана ослушалась – бросила мне вызов.

Я резко вхожу в холл дома. Задам трепку мегерочке непослушной! Дам понять, что я не шучу и…

Замираю на месте. Словно со всего разбега напоровшись на растяжку. Застыл без единого движения, пораженный картиной.

В холле уже прибрано. Ни лифчика на люстре, ни бутылок…

Стоит огромная мусорная корзина и два черных мешка, набитых мусором.

Но поражает меня не это, а скрутившаяся на кресле дочь моего друга.

В обнимку со щеткой для уборки.

На одной руке до сих пор красуется желтая резиновая перчатка, вторая рука крепко держит щетку для чистки мебели.

– Диана, – зову негромко.

Но девчонка и не пошевелилась. Неужели спит по-настоящему?

Я стою, как приклеенный, на одном месте и не могу сделать ни одного шага в сторону. Разглядываю спящую девушку, забывая о том, кем она мне приходится.

Просто любуюсь чистыми, правильными линиями хорошенького личика. Волосы собраны в высокий хвост, сильно растрепавшийся. Несколько прядей дрожат на лице от ее дыхания. Пухлые губы немного приоткрыты.

Она спит. Как ангел.

Крохотная и беззащитная, очень трогательная.

Сейчас в ней очень много от Лейлы – ее матери, в которую я когда-то по дурости влюбился. Влюбился в девушку лучшего друга. На расстоянии. Зная о ней лишь по рассказам Клима.

После службы в армии Клим решил на ней жениться, а я, как болван, в тайне мечтал, что Клим оступится, а я сотру с личика Лейлы слезы разочарования и утешу в горячих объятиях.

Открыто я своих чувств не показывал и никому о них не говорил. Клим и Лей любили друг друга. Поэтому я снова подался на службу, от соблазна и от греха подальше.

Я думал, что никто не догадывался о моем грешке – влечении к жене друга. К тому же влечение быстро прошло, выветрилось…

Это была мимолетная влюбленность. Безответная и немного дурашная. Как ненастоящая!

Мои чувства остались только при мне. Я был в этом уверен, но Клим незадолго до смерти припечатал меня словами о том, что знал обо всем. Догадывался…

Это все в прошлом.

Настоящее – совсем иное.

В настоящем я дурею от созерцания юной красотки, забывая обо всем на свете.

Время останавливается, причины и следствия перестают иметь значение.

Есть только она – Диана – нежная, мягкая и безумно красивая, как сияющая звездочка в темноте.

Я застрял в этом состоянии. Нужно из него выбираться.

Но как? Меня поймали в плен жаркие видения с участием этой малышки. Крепко держат в капкане и не желают отпускать.

Становится так горячо, как будто сердце стало раскаленным камнем.

Соберись, Хан. Ты же не пацан сопливый, а взрослый, сильный мужик.

Приходится повторить это несколько раз, чтобы прогнать мысли, за которые мне должно быть стыдно.

Однако мне, похабнику, не стыдно! Но желанно и горячо так, что штаны трещат по швам.

Занесло, называется!

В этот момент Диана поворачивается во сне. Щетка падает из ее пальцев, негромко стукнув о паркет. Девчонка так умаялась уборкой, что не проснулась. Но зато очнулся я, обматерив себя с ног до головы и обратно несколько раз.

Дочь Клима. Все. Хоть фотку папани на ее лоб приклеивай! Чтобы не забываться…

Даже дня не прошло, а мои причиндалы уже диктуют мне, что делать! Не бывать этому. Темирхан не пойдет на поводу своего болта, будь он хоть трижды железным от желания.

Для постельных дел у меня есть Люська! Завтра же навещу эту бабенку в самом соку! Ей тридцать четыре, в постели не скромная, многого не требует! Всегда готова покувыркаться, чему я очень рад.

С Дианой надо что-то делать. Не оставлять же ее спать на кресле, в этом неудобном положении.

Я делаю несколько шагов, подхватываю дочь друга на руки.

Пушиночка! Совсем ничего не весит. Горячее дыхание Дианы легкой дорожкой задевает кожу моей шеи. Стиснув зубы, поднимаюсь по лестнице со своей хрупкой и драгоценной ношей.

Считаю ступеньки.

Так проще держать себя в руках и не сходить с ума от сладкого аромата ее тела.

Я даже не различаю нот, но аромат свежий и очень мягкий. Он обволакивает меня пудровой пеленой и чарует.

Девчонка кажется сейчас другой. Не той безбашенной врединой, выплясывающей на столе посреди хаоса вечеринки.

Но искренней и очень доверчивой девочкой.

Почаще нужно говорить себе о разнице в возрасте! Мысли, пришедшие в голову, ошибочные.

Я опускаю красавицу на кровать. Распрямляюсь и тут же матерюсь.

Не вслух. Но мысленно!

Какого черта я принес Дианку в спальню, которую выбрал для себя. Неужели я настолько ослеп, что даже собственные сумки с вещами не заметил?!

Это все ошибка! Непростительная ошибка. За такое положен штрафбат!

Что, опять нести ее в другую комнату?

Дианка, почувствовав комфорт и мягкость одеяла, выпрямляется с манящей, счастливой улыбкой, скользнувшей по пухлым губам.

У меня рука не поднимается тревожить сонную малышку. Поэтому я я напоследок смотрю на Диану.

Лишь для того, чтобы убедиться – ей комфортно. Но взгляд самовольно очерчивает волнующий контур ее губешек. В голове мелькает мысль – какие они на вкус?

Ну, все, Хан! За такое тебя точно надо кастрировать немедленно!

Я резко покидаю комнату и, чтобы больше не думать о Диане, как о девушке, вспоминаю все рассказы Клима о дочери, представляя себе его широкое, волевое лицо со стальным, холодным взглядом.

Да, млин!

То, что надо! Мгновенно прошибает насквозь, вырывая с корнем мысли о непотребном.

– Подъем, малявка!

Что?! Я стону и натягиваю одеяло на голову, накрываюсь подушкой для верности. Не трогайте меня, пожалуйста!