Да соберись же ты! Тряпка…
По дому твоего отца разгуливает двухметровый мужлан и читает нотации. А я… А я что?! Ничего. Просто пялюсь на него, пребывая в шоке.
Но надо показать характер. После смерти отца дом и все его имущество перешло ко мне по наследству. Значит, никто мне не указ.
– Эй, дядя, а ты не офигел?! Это мой дом! Я – совершеннолетняя и…
Он оказывается рядом, проносясь по комнате, словно тайфун. Горячая ладонь накрывает мой рот.
Темные, бездонные глаза, полные огня, оказываются напротив моих.
Он – друг моего отца.
Почти вдвое старше меня. Вдвое больше. В десять раз сильнее. Настоящий громила. Великан!
Сейчас эта груда мышц нависает надо мной, и я чувствую себя совсем крошечной. Просто пылинка по сравнению с ним!
Он мнет мои губы жестко и властно.
– Молоко на губах не обсохло, малявка. Я – твой опекун.
Какого черта?!
– Да-а-а-а, – тянет довольно.
В его темных глазах пляшет веселье. Он не таясь разглядывает меня, как будто лакомство. Примеряется, с какого бока откусить, что ли! Я пытаюсь пнуть его ногой в коленную чашечку.
Бум. Как будто стену пнула! Ничего ему не случилось. Стоит и не шелохнется.
– Поменьше ногами дрыгай, не то свяжу, через колено перекину, спущу твои штаны и всыплю…
Говорит хриплым голосом, обдавая меня жарким взглядом, как будто кипятком.
Мамочки… Он не шутит! Точно не шутит. Возьмет и всыплет мне. От такого грубияна всего можно ожидать.
– Какой еще опекун? – спрашиваю спокойнее.
– Невнимательно читала завещание, коза тощая? Я – твой опекун. До двадцати одного года.
Столбенею на месте. Папа! Как ты мог так поступить с единственной дочкой?!
– Кошмар… – стону в полголоса, уточняя. – И что ты будешь делать?
– Контролировать твою жизнь. Воспитывать. Нравится тебе это или нет.
Не верю… Как такое может быть?!
Но грубиян продолжает:
– Ты ни копейки не сможешь потратить без моего разрешения.
Он снова придвигается вплотную, поглаживая мои губы большим пальцем.
– Ну что, будешь послушной или мне тебя наказать?
Глава 3
Темирхан
Мелкая засранка…
Такая мелкая, что в пупок мне дышит! Но смотрит так, словно хочет убить. Воткнуть клинок, провернуть его несколько раз, потом подсечь сухожилия и…
Стоп, Хан. Тебя понесло не в ту степь.
По твоему описанию действовал бы противник в рукопашном бою. Противник, а не мелкая и взбалмошная дочь старого, армейского друга.
Хотя смотрит она так, словно хочет меня убить.
Она точно адекватная? Где ее характеристики? Где личное дело, в конце концов, с пройденным медосмотром и справками от нарколога и психолога?!
Надо будет этим заняться.
Потому что после увольнения заняться мне нечем.
Моих парней нет. Не о ком больше заботиться. Думал, хана мне. Больше ни на что не гожусь. Дерьмовый командир, который посмел выжить в то время, как его парни полегли. Последний умер у меня на руках, когда вертушка уже взлетела…
До сих пор помню его стеклянные глаза.
Оставить военную службу было моим решением. Напоследок меня еще и героем назвали, повесив соответствующую медаль на грудь ко всем остальным. Герой! Кто?! Я?.. Я должен был там сдохнуть, со своими парнями, а меня медалями награждают!
Так стремно. Так стыдно!
Подохнуть – самый лучший выход.
И сдох бы… Не от пули врага, но от алкогольного отравления и тупого ничегонеделанья, если бы не просьба старого друга.
Сначала я отказал. Мне кажется, что Клим немного сдурел, предлагая мне проследить за его крохой-дочуркой.
Я же ее помню вот такусенькой… Малявочкой! С красными бантиками на голове, в белом платьице и в сандаликах. Помню, как она плясала на дне Рождении своего отца, пока мы с Климом вспоминали былые времена. Помню ремешок, расстегнувшей на одной ножке. Малявка не заметила этого, наступила, шлепнулась. Едва не разбив себе коленку в кровь. Но я успел схватить ее и помог удержаться на ногах. Застегнул сандалик. Она стояла, едва дыша и глядя на меня, как на страшного мультяшного злодея из сказки. Поблагодарила быстро и убежала. Сколько лет тогда было Дианке? Лет пять, кажется!
В следующий раз я видел ее уже школьницей. В классе пятом, наверное! Подросшую, но совсем немного. Ростом и внешностью Диана вся пошла в Лейлу, свою мать. Во второй раз мы обменялись лишь приветствиями. Я заглянул к Климу лишь по старой дружбе, исполнив небольшую просьбу…
И вот сейчас.
Я не хотел соглашаться, но Клим умел уламывать. Он перечислил факты: после его смерти останется большой и не полностью законный бизнес.
Для управления бизнесом потребуется холодный ум и твердая рука. Ни того, ни другого у Дианки не было.
Клим боялся двух вещей.
Первое: Клим опасался того, что дочурка пустит все его состояние по ветру.
– Диана у меня молодая, неопытная. К тому же я ее растил прицессой, – говорил друг. – Просадить большие бабки – раз плюнуть!
Вечеринка, устроенная Дианой, как нельзя лучше подтверждает опасения моего приятеля.
Второе: Клим подозревал, что на его девочку начнут давить или, того хуже, тупо запугивать, чтобы отжать бизнес.
– Я боюсь за жизнь своей дочери… – вздохнул друг. – Ей может грозить опасность, а она у меня такая нежная девочка. Прямо как Лейла… По старой памяти, Хан! Я только тебе могу дочку доверить. Знаю, что ты – человек слова. Выполнишь обещание. Помоги, а?!
Не хотел соглашаться… Я был уверен, что я уже ни на что не гожусь. Кроме того, чтобы доживать в темном углу остаток своей жизни.
Но Клим очень убедительно попросил, сказав, что находится при смерти.
Последняя предсмертная просьба старого друга. Как можно в такой ситуации отказать?!
Скрепя сердце я согласился.
– И еще одно, Хан. Я знаю, как ты к моей жене, Лейле, по-настоящему относился. Диана – ее копия. Поэтому держи свои причиндалы от моей дочурки как можно дальше! Или я с того света вернусь и намылю тебе шею! – пригрозил друг напоследок.
Держи свои причиндалы подальше? Ха. Смешно! Какие причиндалы, дружище! Диана же у тебя… малявочка с красными бантиками на голове!
Но увидел я ее сегодня и немного прихудел! Миловидная девица. Не малявочка совсем.
По сути, уже полноценная невеста. Сколько ей? Девятнадцать лет недавно исполнилось.
Рост такой же небольшой. Однако фигурка уже не детская, но женская!
Иначе говоря, не малявочка с красными бантиками, но очень даже взрослая, бойкая и, кажется, испорченная девица!
Вон как на меня смотрит. Как будто пырнуть хочет, проткнуть насквозь, выпустить кишки и…
Стоп!
Опять тебя не туда заносит. И пальцы… пальцы-то куда лезут?! На губы дочери старого друга.
Пухлые такие, весьма красивые губешки, и накрашенные алой помадой.
Совсем обалдела! Такой помадой только гулящие девицы губы красят.
Дочь моего старого друга, в прошлом полковника Клима Самарского, этой вульгарной дрянью пользоваться не будет! Вообще не будет косметикой пользоваться. Рано еще. Не доросла!
Вот исполнится лет тридцать, разрешу купить ей пудреницу!
Немного разжимаю захват.
Диана отскакивает от меня, как от огня. Смотрит с удивлением на майку-борцовку, протянутую в ее сторону.
Недоумевает, зачем я с себя майку стащил?! Так это проще простого.
– На, вот! Вытрись!
Глаза округляются еще больше. Диана хлопает длинными, пушистыми ресницами.
– Вытрись. Немедленно. Сотри помаду! – требую.
Снова хлоп-хлоп длиннющими ресницами. Диана смотрит на меня, потом на майку, потом на мою голую грудь, приоткрывает рот…
– А это больно? – тыкает пальцем прямиком в круглый шрам.
Меня как будто током прошибают насквозь, тычут оголенным проводом в нервную систему. Не понимаю, почему так резко начинает поджаривать?!
Кровь вскипает, пульс учащается. От какого-то прикосновения. Одного-единственного!
