Через двадцать пять лет после первого издания «Системы природы» автор так оценивал свой труд:
«Здесь потребовалась большая работа для того, чтобы располагать знанием цветков всех родов и видов, чтобы представить себе всю эту армию».
И, словно удивляясь собственной затрате труда, Линнеус замечает:
«Одно только это способно было занять посредственного человека на протяжении всей его жизни».
И это верно: тысячи цветков прошли через руки ученого. У каждого он подсчитал число тычинок и пестиков, измерил их длину и записал все эти данные.
Когда Линнеус решил, что он будет классифицировать растения по количеству тычинок и пестиков, потому что они главные органы в жизни растений, то он обнаружил, что надо самому их подсчитать.
В книгах сведений очень мало, да и особого доверия он не чувствовал к ним: ученые до сих пор мало обращали внимания на эти относительно мелкие органы, не придавая им значения. Он никогда не страшился черновой работы и поэтому добросовестно трудился над подсчетами.
Гроновиус понял — хвала ему за это! — что молодому шведу суждена великая судьба: реформировать науку.
И в Голландии, и в Англии, и в других странах, как и в Швеции, ученые ощущали острую необходимость разработать удобную классификацию растений и животных. Невозможно было дальше только собирать и описывать отдельные объекты.
В средние века, пока люди знали 500–600 видов растений, еще можно было как-то в них разбираться.
Но вот минула пора средневекового застоя с его феодальной системой и натуральным хозяйством. На исторической арене появился новый молодой класс — буржуазия, развивались торговля, промышленность, открывались новые страны, с неизведанными до того времени природными богатствами.
Когда в 1453 году турки завоевали Константинополь и перерезали дороги на Восток по суше, европейцам ничего не оставалось сделать, как пробиваться туда морем. За двадцать лет, в результате великих морских путешествий, были открыты южная оконечность Африки, Вест-Индия, Северная Америка, Южная Америка, множество островов в океанах.
Что ни страна, что ни остров, — неисчислимые богатства! Не случайно ботанические сады и музеи повсеместно возникают именно в XVI–XVII столетиях. Сюда притекают заморские новинки, но надо узнать, какие силы они таят в себе, как их лучше использовать. Древние авторы — Аристотель, Феофраст, Плиний — не знали большинства из них.
Растений все прибавляется и прибавляется. Редкий корабль не захватывал их в числе своих грузов. Охотники за растениями — кто уймет их пыл! — солдаты флоры. На кораблях и шлюпах, нередко в должности врача или священника, они отправляются к неведомым берегам, погибают от жажды и зноя в пустынях, от диких зверей…
В начале XVIII столетия были известны тысячи видов растений, но какие они точно, нельзя было сказать, потому что одно и то же растение нередко относили к разным видам.
Ученые понимали, что наука стоит перед вопросом, без решения которого она не может развиваться.
Развитие сельского хозяйства и промышленности нуждалось в знании растительного мира, чтобы лучше пользоваться богатствами своей страны. Назрела необходимость знать, чем располагают и другие страны.
Каждой стране необходимо провести инвентаризацию растений. Для этого надо точно назвать растения и животных. Но именно в распознавании их царит полная неразбериха.
Как же при таком положении в науке заниматься инвентаризацией живой природы?
И разве лучше обстоит дело с минералами? Еще хуже! Минералы представляются ученым «молодцами без рода и племени». Никто не считает, что их можно объединить, как и растения и животных, в роды, виды, что существуют разновидности минералов.
Для всех ясно, что нужно, наконец, создать порядок в изучаемых материалах. Это было невозможно без удобной системы, которую бы признали иностранные ученые, если не все, то, по крайней мере, большинство их.
Нужна единая система растений, единая система животных, — таково было мнение многих в ученом мире.
— Да вот она, эта система! — обрадовался Гроновиус. — Я познакомлю с нею всех.
Он не только помог Линнеусу напечатать «Систему природы», но и расхвалил ее среди своих коллег.
— Надо познакомить вас с Бургавом. Обязательно! Но как это сделать? Доступ к нему очень труден, — задумался Гроновиус.
— Я пытался представиться Бургаву, — заметил Линнеус. — Меня не приняли, он очень занят.
Действительно, к Бургаву было трудно попасть; много людей осаждали знаменитость с различными просьбами и просто из любопытства. Это был старый, очень больной и вечно занятый человек, дороживший каждой минутой. Рассказывали, что Петр Первый пожелал повидаться с ним, но пришлось и царю ждать беседы с ученым несколько часов.
— Вот что! Пошлем Бургаву «Систему природы» — старик заинтересуется. Уверен, что он сам позовет вас.
Все произошло так, как предполагал Гроновиус.
Бургав прислал за Линнеусом экипаж и пригласил в свое имение под Лейденом.
— Вот растение, еще никем не описанное, — сказал он Линнеусу, показывая на небольшое дерево.
— Прошу извинить меня, но это растение мне известно. Это рябина боярышниковидная, ее описал Вайан, — скромно заметил гость.
— Помилуйте, — удивился хозяин, — Вайан? Да я сам редактировал его книгу в 1727 году. Нет там такого растения.
Слуга принес сочинение, о котором шла речь. Линнеус так же почтительно раскрыл его в нужном месте:
— Вот это описание!
Так, благодаря совершенной случайности, Линнеус сразу показал себя знатоком растений и литературы. Они осмотрели сад, беседовали. Знаменитый ученый был совершенно поражен новыми методами классификации, предлагаемыми Линнеусом, удобством и ясностью их. Знания Линнеуса, его удивительная скромность в разговоре и в то же время сдержанное достоинство, с которым он рассказывал о своих работах, восхитили Бургава.
— Оставайтесь у нас в Голландии. Вас ждет слава, я помогу вам во всем. — Старик давно уже не был в таком взволнованном состоянии. Ему хотелось помочь молодому доктору. Он увидел в нем всепоглощающую страсть к науке и сам почувствовал себя моложе и сильнее…
— Реформа нужна как воздух. Вы идете правильным путем. — Бургав давно ни с кем не говорил с таким большим интересом.
Линнеус рассказал ему, что он пишет «Систему природы» более подробно, что у него есть готовые рукописи.
Линнеуса не манила перспектива жить и работать вдали от родины. Нет, он постарается создать себе имя ученого в Швеции. Как она нуждается в серьезных исследованиях, сколько талантливых юношей могли бы заняться этим.
Швеция… Сара-Лиза… Надо пробираться домой, только хорошо бы напечатать здесь еще что-нибудь. Разумеется, он не стал рассказывать всего этого своему новому доброжелателю, только попросил у него рекомендательные письма в Амстердам. Без них даже доктору медицины, Линнеус отлично понимал, трудно войти в круг ученых, тем более, что надо сделать это быстро: деньги совсем на исходе.
Клиффорт и его сад
В Амстердаме Линнеуса с большим вниманием принял директор Ботанического сада Бурман, который как раз в это время занимался разборкой обширного гербария цейлонских растений.
— Оставайтесь у меня на этот год. Работайте в Ботаническом саду. Вы найдете в нем кое-что интересное для себя. Я готовлю работу о цейлонских растениях, при случае, не правда ли, поможете. О жилье и столе не заботьтесь, у меня в доме вы найдете все необходимое. А там представится что-нибудь и получше.
Предложение показалось Линнеусу очень заманчивым. Правда, отодвигается возвращение домой. Но зато у Бурмана роскошная библиотека. Амстердам — город ученых, сама работа в Ботаническом саду — какая школа! В Упсале сад при университете оставлял желать много лучшего… Да и как добираться домой сейчас? На что? Видно, надо еще поработать в Голландии. Это даст ему возможность окончательно подготовить к печати две книги: «Основы Ботаники» и «Ботаническая библиотека». Может, посчастливится и издать их здесь…