11

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин, ЛН.

Автограф — РГБ. Ф. 386. К. 84. Ед. хр. 18.

Дат.: 1/14 февраля 1907 г. — авторская датировка.

Письмо вложено в конверт, адресованный: «Russie. Москва. Театральная пл., д. Метрополь. Редакция «Весы». Его Высокородию Валерию Яковлевичу Брюсову». На конверте имеется надпись: «Paris De part». Штемпель почтового отделения Парижа — 18.02.07. Штемпель московской экспедиции городской почты — 05.02.07. В подлиннике письма у Гумилева ошибка в дате — «14 января» (стр. 1). Датировка от 14 февраля соответствует почтовому штемпелю приложенного конверта и подтверждается содержанием (по сравнению с упоминанием журнала «Сириус» в № 10 наст. тома).

Стр. 3. — Имеются в виду сборник Брюсова «Земная ось. Рассказы и драматические сцены (1901–1906)» (М.: «Скорпион», 1907) и, очевидно, открытка или фотокарточка портрета Брюсова, исполненного М. Врубелем по заказу Н. П. Рябушинского для «Золотого руна». Портрет был выставлен в Париже, на выставке Дягилева (см. комментарий к № 7 наст. тома; подробнее об этом портрете см. очерк Брюсова 1912 г.: «Последняя работа Врубеля» (Брюсов В. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М., 2002. С. 242–249)). Стр. 3–4. — Родители Брюсова — Яков Кузьмич Брюсов (1848–1907) и Матрена Александровна Брюсова (урожденная Бакулина, 1846–1920). Я. К. Брюсов продолжал родовое торговое дело, однако его «купечество» сочеталось с «интеллигентскими» наклонностями типичного «шестидесятника», над рабочим столом которого, по воспоминаниям сына, постоянно висели портреты Н. Г. Чернышевского и Д. И. Писарева. Мать будущего «вождя символизма» также не была чужда словесности: ее отец Александр Яковлевич Бакулин активно занимался «сочинительством», писал романы, стихи и басни (страсть к писательству Брюсов унаследовал от деда). О родителях Брюсова см.: Брюсов В. Я. Из моей жизни. Моя юность. Памяти. М., 1927. С. 10–12; Брюсова И. М. Материалы к биографии Валерия Брюсова // Брюсов В. Я. Избранные стихи. М.-Л., 1933. С. 119. «Я. К. Брюсов в январе-июле 1907 г. лечился во Франции. В феврале 1907 г. В. Брюсов писал отцу в Париж:

Парижанин новоявленный,

Вспомни град, тобой оставленный,

Здесь все то же до сих пор!

Все мы ждем, теряя веру,

Конституцию, холеру,

Патриарха и собор.

(РГБ. Ф. 386. К. 69. Ед. хр. 16. Л. 9)

До начала февраля 1907 г. вместе с Я. К. Брюсовым в Париже была и Матрена Александровна. 10 февраля она вернулась в Москву, но в мае снова выехала во Францию, чтобы сопровождать тяжело больного Якова Кузьмича при возвращении на родину» (ЛН. С. 430). Стр. 7–9. — Фотографическая часть гумилевской иконографии, действительно, поразительно скудна. Тем не менее «отвращение к фотографии» Гумилев переборол летом того же года, когда, по свидетельству Ахматовой, подарил ей в Севастополе свою фотокарточку — с надписью из «Жалобы Икара» Бодлера («Mais brûlé par l’amour du beau / Je n’aurai pas l’honneur sublime / De donner mon nom à l’abîme / Qui me servira de tombeau») (Записные книжки Анны Ахматовой (1958–1966). Москва; Torino, 1996. С. 68). См. также рассказ О. А. Мочаловой о «фотографическом послании» Гумилева летом 1916 г. (№ 142 наст. тома и комментарий к нему). Стр. 9–11. — Скорее всего, под «знакомым художником» подразумевается «издатель» «Сириуса» М. В. Фармаковский (см. о нем № 2 в т. VII наст. изд. и комментарий к нему). Однако его стилизованный портрет Гумилева «во фраке» (воспроизведенный на фронтисписе наст. тома), находящийся ныне в музее ИРЛИ, был написан лишь год спустя, в первые месяцы 1908 г. Стр. 11–13. — Хотя на титульном листе обозначен 1907 г., «Земная Ось» вышла в свет в декабре 1906 г. Брюсов высылал экземпляры близким себе литераторам в первую декаду января 1907 г. Стр. 14. — Рассказ «Республика Южного Креста» был ранее опубликован в «Весах» (1905. № 12. С. 25–46; этот номер «Весов» вышел одновременно и как № 1 за 1906 г.). Стр. 14–15. — Рассказ «Теперь, когда я проснулся» был опубликован в альманахе: Северные цветы на 1902 год, собранные книгоиздательством «Скорпион». М., 1902. С. 61–69. Стр. 15–18. — «Последние мученики» — единственный рассказ «Земной оси», ранее не издававшийся. Вопроса о «стильной прозе» касался сам Брюсов, отметив в «Предисловии» к своему сборнику, что рассказ «В подземной тюрьме» «более напоминает стильные подделки Анатоля Франса, чем подлинные итальянские новеллы...». Статья Гумилева по-видимому не была написана (возможно — из-за скорого прекращения «Сириуса»). Стр. 18–21. — Возможно, что это первое критическое замечание Гумилева в адрес его учителя также было в какой-то мере подсказано «Предисловием» к «Земной оси». Ср.: «Никто не знает лучше меня и острее меня не чувствует недостатков этой книги. <...> Я чувствую, что на многих страницах мне не удалось выдержать единого стиля и что там, где мне приходилось говорить от своего лица, проза часто лишена той крылатости и той уверенности движения, которая необходима ей в не меньшей степени, чем стиху...» Короткий рассказ «Мраморная головка» (впервые — Русский листок. 6 января 1902. № 5), в сущности, представляет собой монолог осужденного за кражу старика, представленный от первого лица «обрамляющим» его «адвокатом-повествователем». Стр. 21–23. — Эта просьба была проигнорирована Брюсовым. Стр. 30–31. — Ср. заметку «От редакции» в № 1 «Сириуса»: «Издавая первый русский художественный журнал в Париже, этой второй Александрии утонченности и просвещения, мы считаем долгом познакомить читателей с нашими планами и взглядами на искусство...» (см. стр. 1–3 № 1 в т. VII наст. изд.). Не исключено, что уподобление «философам Александрии» было навеяно чтением эстетического манифеста О. Уайльда «Критик как художник» (см. комментарий к №№ 6 и 44 наст. тома; ср., к примеру: «...нет ни одной формы искусства, употребляемой в наши дни, которая не дошла бы к нам от критического духа Александрии, где эти формы либо стали шаблонными, либо были изобретены, либо усовершенствованы. Я говорю «Александрия» не только потому, что именно в ней греческий дух приобрел самосознательность, <...> но потому, что именно к этому городу, а не к Афинам обратился Рим за своими прообразами, а благодаря выживанию латинского языка <...> уцелела и вся наша культура»). Стр. 43. — Новообразование «интерность» произведено Гумилевым от франц. «interne» — «внутренний» и означает, очевидно, «скованность», косность (см.: ЛН. С. 429). Впрочем, возможно, это описка Гумилева, и данное слово следует читать как «инертность». Стр. 44–47. — Возможно, что из этого первоначального замысла возникли впоследствии стилизованные скорее под романы В. Скотта рассказы «Золотой рыцарь» и «Дочери Каина» (см. №№ 5 и 6 в т. VI наст. изд. и комментарии к ним; см. также комментарий к № 5 в т. VI наст. изд.). Стр. 48–50. — По поводу этих строк П. Н. Лукницкий писал: «Гумилев не умел отступать перед неудачами — они распаляли его. Все горести, провалы, отчаянья он пытается обратить себе на благо, все обогащает душу, и поэтому неудач — нет, они — лишь барьер перед новой высотой» (Жизнь поэта. С. 45). И, действительно, менее чем через год он пишет Брюсову, что чувствует себя в состоянии «исполнить Вашу просьбу и в неограниченном количестве присылать статьи, рассказы и пр.» (см. стр. 17–19 № 25 наст. тома). Стр. 56–58. — Следующая публикация стихов Гумилева в «Весах» состоялась в седьмом (июльском) номере за 1907 г., в который вошли ст-ния: «Императору» (№ 52 в т. I наст. изд.), под заглавием «Императору Каракалле», «Каракалла» (№ 53 в т. I наст. изд.), под заглавием «Император» и «Маскарад» (№ 62 в т. I наст. изд.) (Весы. 1907. № 7. С. 9–14). Стр. 59–61. — З. Н. Гиппиус изложила свои впечатления от визита Гумилева в письме к Брюсову от 8/21 декабря 1907 г.: «О Валерий Яковлевич! Какая ведьма «сопряла» вас с ним? Да видели ли уже Вы его? Мы прямо пали. Боря имел силы издеваться над ним, а я была поражена параличом. Двадцать лет, вид бледно-гнойный, сентенции — старые, как шляпка вдовицы, едущей на Драгомиловское. Нюхает эфир (спохватился!) и говорит, что он один может изменить мир. «До меня были попытки... Будда, Христос... Но неудачные». После того как он надел цилиндр и удалился, я нашла № «Весов» с его стихами, желая хоть гениальностью его строк оправдать ваше влечение, и не могла. Неоспоримая дрянь. Даже теперь, когда так легко и многие пишут хорошие стихи, — выдающаяся дрянь. Чем, о, чем он вас пленил?» (Валерий Брюсов. М., 1976. (Литературное наследство. Т. 85). С. 691). Как отметили Р. Д. Тименчик и Р. Л. Щербаков, «с таким же пренебрежением упоминает Гумилева Д. В. Философов в статье «Дела домашние»: «Г-да декаденты страшно боятся, как бы их не перепутали. Мы не только должны твердо знать, что Балтрушайтис с Ликиардопуло не похожи на Гумилева (есть и такой), но помнить, в дружбе ли они между собой или в ссоре» (Товарищ. 23 сентября 1907. (№ 379)» (ЛН. С. 431). Впечатление от злополучного визита Гумилева также нашло отражение в коллективной драме З. Н. Гиппиус, Д. С. Мережковского и Д. В. Философова «Маков цвет» (впервые опубликована: Русская мысль. 1907. № 11). Гумилев выведен здесь в виде эпизодического персонажа четвертого действия (Париж. «Октябрь 1906 года») Ивана Ивановича Гущина (в списке действующих лиц — «Очень юный поэт, высокий, лицо мертвенное. Голос подкошенный, шеей не ворочает от подпирающих его воротничков»). Наиболее «значительная» реплика Гущина сводится к следующему: «Я к вам, профессор, за указаниями. Я изучаю античную мифологию. Особенно культ Митры и Астарты. Услыхав, что вы тут, я и взял на себя смелость обратиться к вам за некоторыми литературными указаниями...» (Гиппиус З. Н. Собрание сочинений. Т. 4. М., 2001. С. 430, 440). Стр. 61–64. — Приезд Гумилева в Россию был, прежде всего, связан с тем, что в начале 1907 г. А. А. Горенко дала согласие выйти за него замуж. 2 февраля 1907 г. она писала С. В. фон Штейну: «Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Степановича Гумилева. Он любит меня уже 3 года, и я верю, что моя судьба быть его женой. Люблю ли его, я не знаю, но кажется мне, что люблю. Помните, у В. Брюсова: