<Царское село. 27 ноября 1908 г.>

Дорогой Валерий Яковлевич,

я уже недели три <как> вернулся в Царское село, но так как здесь циркулировали упорные слухи, что Вы в Лондоне, до сих пор не писал Вам. Но вчера на «среде» у Вячеслава Ивановича мне сказали, что Вы в Москве. Из Каира я послал Вам большое письмо со стихами и просил Вас ответить, но, очевидно, Вы его не получили. Впрочем, в египетском почтовом ведомстве порядки поистине африканские. Я много и серьезно работаю и написал около пятнадцати стихотворений. Два из них я посылаю Вам для сведения, потому что очень хочу, чтобы Вы как мой лучший учитель были в курсе моего развитья.

Я окончательно пошел в ход. Приглашен в три альманаха: «Акрополь» С. Маковского, о котором Вы, наверно, знаете, в «Семнадцать» — альманах «Кошкодавов», и в альманах Городецкого «Кружок молодых». В каждый я дал по циклу стихотворений. И критика ко мне благосклонна. Пока обо мне написали в 6-ти изданьях и, кажется, напишут еще в трех. Но эти успехи заставляют меня относиться очень недоверчиво к себе. И я думаю отложить изданье моих «Жемчугов» с назначенного Вами февраля на сентябрь. Это даст мне возможность напечатать в «Весах» еще партию моих стихов, теперь, быть может, большую.

Меня очень интересует судьба «Скрипки Страдивариуса». Еще раз прошу Вас: не признавайте меня совершеннолетним и не отказывайтесь помогать мне советами. Всякое Ваше письмо с указаньями относительно моего творчества для меня целое событие. Вячеслав Иванович вчера сказал мне много нового и интересного, но учитель мой Вы, и мне не надо другого.

Кстати, Мережковский безапелляционно сказал, что ни стихов, ни рассказов моих печатать в «Русской мысли» он не будет.

Искренне преданный Вам Н. Гумилев.

Царское село, Бульварная, д<ом> Георгиевского.

* * *

Она колдует тихой ночью

У потемневшего окна

И страстно хочет, чтоб воочью

Ей тайна сделалась видна.

Как бред, мольба ее бессвязна,

Но мысль упорна и горда,

Она не ведает соблазна

И не отступит никогда.

Внизу... там дремлет город пестрый,

Там кто-то слушает и ждет,

Но меч уверенный и острый,

Он тоже знает свой черед.

На мертвой площади у сквера,

Где сонно падает роса,

Живет неслыханная вера

В ее ночные чудеса.

Но тщетен зов ее кручины,

Земля все та же, что была,

Вот солнце выйдет из пучины

И позолотит купола.

Ночные тени будут реже,

Прольется гул, как ропот вод,

И в сонный город ветер свежий

Дыханье моря донесет.

И меч сверкнет, и кто-то вскрикнет,

Кого-то примет тишина,

Когда усталая поникнет

У заалевшего окна.

* * *

Рощи пальм и дикого алоэ,

Серебристо-матовый ручей,

Небо бесконечно голубое,

Небо золотое от лучей.

И чего еще ты хочешь, сердце,

Разве счастье — сказка или ложь?

Для чего ж соблазнам иноверца

Ты себя покорно отдаешь?

Разве снова хочешь ты отравы,

Хочешь биться в огненном бреду?

Разве ты не можешь жить, как травы

В этом упоительном саду?

Н. Гумилев.

55. В. Я. Брюсову

<Царское село. 9 декабря 1908 г.>

* * *

В муках и пытках рождается слово,

Робкое, тихо проходит по жизни,

Странник — оно, из ковша золотого

Пьющий остатки на варварской тризне.

Выйдешь к природе... природа враждебна,

Все в ней рождает тоску и тревогу,

Вечно звучит в ней фанфара молебна

Не твоему и ненужному Богу.

Смерть? Но сперва эту сказку поэта

Взвесь осторожно и мудро исчисли,

Жалко не будет ни жизни, ни света,

Но пожалеешь о царственной мысли.

Что ж! Это путь величавый и строгий —

Плакать с осенним пронзительным ветром,

С нищими нищим таиться в берлоге,

Темные грезы оковывать метром.

* * *

Давно вода в мехах иссякла,

Но, как собака, не умру, —

Я в память дивного Геракла

Сперва предам себя костру.

И пусть, пылая, жалят сучья,

Грозит чернеющий Эреб,

Какое странное созвучье

У двух враждующих судеб.

Он был героем, я — бродягой,

Он — полубог, я — полузверь,

Но с одинаковой отвагой

Стучим мы в замкнутую дверь.

Пред смертью все — Терсит и Гектор —

Равно ничтожны и славны,

Я также выпью светлый нектар

В полях лазоревой страны.

Н. Гумилев.

56. В. Я. Брюсову

<Царское село. 10 декабря 1908 г.>

Дорогой Валерий Яковлевич!

Искренне благодарю Вас за Ваше письмо и за приглашенье принять более близкое участие в «Весах». Для меня этот журнал был и остается самым интересным, и я считаю за большую честь печататься в нем.