123
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин.
Автограф — ИРЛИ. Ф. 428. Оп. 1. № 34.
Дат.: осень 1912 г. — 1913 г. — по содержанию письма и времени выхода журнала «Гиперборей».
На записке отдельно адрес: «В контору книжн<ого> склада Аверьянова. Фонтанка, 38. От Н. Гумилева. Царск<ое> село, Малая, 63, тел. 555». В конце записки — подпись получателя (?) — «Петров».
«В октябре (1912 г. — Ред.) вышел наконец созданный на базе «Цеха поэтов» первый номер журнала «Гиперборей», редакция которого сначала помещалась на квартире Лозинского, а летом переехала на Разъезжую, 3. Основное место в журнале занимали стихи и статьи, посвященные вопросам нового направления в поэзии. «Гиперборей» был гумилевским журналом, отстаивающим его взгляды на поэзию, но он показывал также, что внутри нового течения могут быть различные направления, которые не вполне уживаются друг с другом. Общность разностей — вот принцип журнала» (Жизнь поэта. С. 137). Создание «Гиперборея» (как было объявлено в первой книжке журнала — «редактор-издатель М. Лозинский; при непосредственном участии Сергея Городецкого и Н. Гумилева») — прямое продолжение той гумилевской «линии» на создание чисто литературного модернистского издания, в идеале — «журнала стихов», которая была начата в 1907 г. «Сириусом» и продолжена в 1909 г. «Островом». Эта — третья — попытка была более успешна: всего вышло 10 номеров, согласно данным П. Н. Лукницкого, в октябре (№ 1), ноябре (№ 2), декабре (№ 3) 1912 г., январе (№ 4), феврале (№ 5), марте (№ 6), сентябре (№ 7), октябре (№ 8) и декабре (№ 9–10, сдвоенный) 1913 г. (см.: Труды и дни. С. 221–223, 228, 230, 233–234). Впрочем, как оговаривает П. Н. Лукницкий, соответствие очередного № журнала срокам выхода чаще всего было нарушено. При том, что для нынешнего историка литературы журнал «Цеха поэтов» является весьма «значимым» для отечественной культуры изданием, где публиковалось целое «созвездие» литераторов «позднего серебряного века» — Гумилев, Городецкий, Ахматова, В. В. Гиппиус, Клюев, Мандельштам, Нарбут, С. Гедройц, Вл. Бестужев, Блок, Зенкевич, Г. В. Иванов, Кузмин, Е. Ю. Кузьмина-Караваева, М. Л. Лозинский, Н. Бруни, М. Моравская, И. Эренбург, П. Радимов, Грааль Арельский, А. Горчаков, В. Эйхенбаум, В. Гарднер, С. Судейкин, В. Парнок, Н. Пунин, В. Шилейко, — для современников это было «студенческим» изданием, несопоставимым с «серьезной» петербургской «художественной периодикой». «Ядро» «гиперборейских» авторов составляли участники «университетских» мероприятий Гумилева — благодаря созданию на историко-филологическом факультете «Кружка изучения поэтов» (к руководству кружком Гумилев привлек профессора И. И. Толстого) и «Кружка романо-германистов» (под руководством профессора Петрова) (см.: Труды и дни. С. 227–228). Элемент «студенческой импровизации» — ввиду молодости руководителей — присутствовал, конечно, и в издании журнала. «“Гиперборей” — “ежемесячник стихов и критики”, как значилось на титульном листе, — был маленький журнальчик, 32 страницы в восьмую долю. Печаталось экземпляров двести. Расходилось... хорошо, если четверть. Были, впрочем, и подписчики. Однажды редактору-издателю Лозинскому кто-то сказал: “Послушайте, как запаздывает ваш журнал: сейчас май, а январская книжка еще не вышла. Что подумают подписчики?” Лозинский сделал серьезную мину: “Вы правы. Действительно неудобно”. Вдруг лицо его прояснилось: “Ну ничего — я им скажу”» (Иванов III. С. 222). Однако тот же Г. В. Иванов, описывая «пятничные» заседания редколлегии «Гиперборея» в зиму 1912/1913 гг., подчеркивает, что элемент изящной «игры» отнюдь не отменял весьма серьезное (даже — строгое) отношение руководителей журнала к качеству помещаемого в нем материала. «Центральной фигурой гиперборейских собраний был, конечно, Гумилев. В длинном сюртуке, в желтом галстуке, с головой почти наголо обритой, он здоровался со всеми со старомодной церемонностью. Потом садился, вынимал огромный, точно сахарница, серебряный портсигар, закуривал. Я не забуду ощущение робости (до дрожи в коленях), знакомое далеко не мне одному, когда Гумилев заговаривал со мною. <...> Когда все в сборе, коллегия, т. е. Гумилев, Городецкий и Лозинский, удаляется в соседнюю комнату на редакционное совещание. Здесь решается судьба стихов, безжалостно мараются рецензии, назначается день ближайшего цехового собрания. Сотрудники вызываются иногда в это святилище — по большей части для какого-нибудь разноса» (Там же. С. 224–225).
Возможным адресатом записки был сам Михаил Васильевич Аверьянов (1867–1941) — книгоиздатель, книгопродавец. «Если помните, — писал ему С. М. Городецкий, — 2 сентября 1912 г. я говорил Вам о журнале, и Вы были добры отнестись к нему со вниманием. Теперь это налаживается окончательно. Я и Гумилев издаем ежемесячный журнал стихов, очень маленький: в 24 страницы номер, в количестве 500 экз., с подписной ценой в полтора, должно быть, или два рубля» (ИРЛИ. Ф. 428. Оп. 1. № 30. Л. 8; цит. по: Блок в неизданной переписке и дневниках современников (1898–1921) / Вст. статья Н. В. Котрелева и З. Г. Минц. Публ. Н. В. Котрелева и Р. Д. Тименчика // Александр Блок. Новые материалы и исследования. Литературное наследство. Т. 92. Кн. 3. М., 1982. С. 402). Однако принять эту версию безоговорочно мешает тон записки Гумилева, неподходящий для обращения с главой издательства, который, к тому же, как понятно из вышеприведенного письма Городецкого, был достаточно хорошо знаком с «гиперборейскими» авторами.
Вероятным получателем экземпляров «Гиперборея», указанным в этой записке, был Грааль Арельский (настоящее имя — С. С. Петров, см. о нем № 38 в т. VII наст. изд. и комментарии к нему). Если это так, то время написания записки можно (гипотетически) уточнить — стихи Грааля Арельского появились в № 5 «Гиперборея», который вышел в феврале (или марте) 1913 г.
124
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин, ЛН.
Автограф — РГБ. Ф. 386. К. 84. Ед. хр. 20.
Дат.: 28 марта 1913 г. — по почтовому штемпелю.
Письмо вложено в конверт, адресованный: «Его Высокородию Валерию Яковлевичу Брюсову. Москва. 2-я Мещанская, 32». Штемпель почтового отделения Царского села — 28.03.13. Штемпель московской экспедиции городской почты — 29.03.13. Штемпель почтового отделения Москвы — 29.03.13.
Стр. 3–4. — Имеется в виду большая статья Брюсова «Новые течения в русской поэзии. Футуристы» (Русская мысль. 1913. № 3). Одним из положений Брюсова, с которыми мог «не соглашаться» Гумилев, несомненно являлся «общий закон» о «новых движениях» русской литературы: «...надо признать, что и наш футуризм не избежал общего закона, которому подчиняются все новые движения в русской литературе: они лишь повторяют, с опозданием на несколько лет, сходные движения литературы западной». Стр. 5–6. — Статью о футуризме Гумилев до этого уже обещал в авторском примечании к той фразе в начале его манифеста «Наследие символизма и акмеизм», где упоминаются «футуристы, эго-футуристы и прочие гиены, всегда следующие за львом»: «Пусть не подумает читатель, что этой фразой я ставлю крест над всеми крайними устремлениями современного искусства. В одной из ближайших книжек «Аполлона» их разбору и оценке будет посвящена особая статья» («Аполлон». 1913. № 1. С. 42; № 56 в т. VII наст. изд.). Но в «Аполлоне» статьи Гумилева о футуризме не последовало, а его следующее «Письмо о русской поэзии», — с отзывами на брюсовскую мистификацию «Стихи Нелли» и «Громокипящий кубок» И. Северянина, — появилось не в № 4 «Аполлона» за 1913 г., а только в январской книжке следующего, 1914 г. (№ 63 в т. VII наст. изд.). В «Гиперборее» (1913. № 5) Гумилев поместил краткую рецензию на кубо-футуристический сборник «Садок судей. II» (№ 61 в т. VII наст. изд.), а из Джибути в конце апреля написал Ахматовой о своем «уважении» к «Гилее», возникшем в результате неудачной попытки писать в их стиле (см. № 128 наст. тома). О Гумилеве и поэтах-футуристах см. комментарии к №№ 30 и 61 в т. VII наст. изд., а также — Тименчик Р. Д. Заметки об акмеизме (II) // Russian Literature. Vol. V (3). 1977. P. 281–301. Стр. 7–9. — Брюсов заканчивал свою статью о футуристах словами, скорее всего, обнадеживающими для Гумилева: «Новое движение в поэзии может быть сильным, здоровым и плодотворным лишь тогда, когда оно опирается на все сделанное в литературе до него <...> придется футуристам поучиться многому у своих прямых предшественников — символистов — и неизбежно принять самую идею «символа», как отныне неустранимую ни из какой эстетики. Но об этом нам будет надо говорить подробнее, разбирая взгляды и суждения “акмеистов”» (Русская мысль. 1913. № 3. С. 133). Вряд ли, однако, Брюсов посылал Гумилеву корректуру своей следующей статьи, «Новые течения в русской поэзии. Акмеизм», вошедшей в следующий номер «Русской мысли» (1913. № 4). В ней он подверг подробному жестоко-критическому анализу акмеистические манифесты Гумилева и Городецкого и всю концепцию акмеистической школы в целом: «...Акмеизм <...> тепличное растение, выращенное под стеклянным колпаком литературного кружка несколькими молодыми поэтами, непременно пожелавшими сказать новое слово. Акмеизм, поскольку можно понять его замыслы и притязания, ничем в прошлом не подготовлен и ни в каком отношении к современности не стоит. Акмеизм — выдумка, прихоть, столичная причуда <...> С. Городецкий и Н. Гумилев, оба, несомненно, интересные и даровитые поэты, никогда не были хорошими теоретиками, и их нападки на символизм по-детски беспомощны <...> Мы уверены или по крайней мере надеемся, что и Н. Гумилев, и С. Городецкий, и А. Ахматова останутся и в будущем хорошие поэты. <...> Но мы желали бы, чтобы они, все трое, скорее отказались от бесплодного притязания образовывать какую-то школу акмеизма. Их творчеству вряд ли могут быть полезны их сбивчивые теории, а для развития иных молодых поэтов проповедь акмеизма может быть и прямо вредна...» На этом оборвалась интереснейшая, семилетняя переписка Гумилева с Брюсовым (с апреля 1913 г. также прекращается и переписка Брюсова с Городецким). Своей рецензией Брюсов обусловил на несколько десятилетий вперед отрицательное восприятие акмеистического манифеста Гумилева как статьи необдуманной, теоретически слабой или бессодержательной. Стр. 9–11. — О маршруте африканского путешествия 1913 г. см. комментарий к № 125 наст. тома. О пребывании Гумилева в стране Галла и в районах озера Родольфо в предыдущем путешествии 1910–1911 гг. см. комментарий к № 91. Стр. 15–18. — О Цехе поэтов см. комментарий к № 106 наст. тома и указанную там литературу; о «Гиперборее» см. комментарий к № 123 наст. тома; под маркой «Акмэ» должно было создаваться издательство (см., напр.: Гиперборей. № 1. 1912. С. 32; № 2. 1912. С. 32). Шестью акмеистами были, конечно, Гумилев, С. М. Городецкий, О. Э. Мандельштам, А. А. Ахматова, М. А. Зенкевич и В. И. Нарбут. Брюсов в своей рецензии не учитывал эти сообщения Гумилева. Стр. 20–21. — В № 3 «Аполлона» были напечатаны стихи всех шести акмеистов и в том числе «Пятистопные ямбы» самого Гумилева (№ 98 в т. II наст. изд.). Брюсов жаловался в своей статье об акмеизме на то, что «акмеисты <...> начали именно с теории, а произведений пока что у них нет вовсе...».
