Стр. 3–4. — В начале ноября, по возвращении из-за границы, Брюсов написал Н. И. Петровской: «Здесь, в Москве, нашел я страшный разгром всего того дела, которое я привык считать своим. «Весы» медленно погибали и должны были прекратиться к январю. <...> Я много раз говорил тебе, что «Весы» мне надоели, что я хотел бы отказаться от заботы о них. Но видя такое неожиданное и стремительное крушение всего, что я делал в течение пятнадцати лет; видя, как внезапно все значение, вся руководящая роль переходит в литературные течения, мне и моим идеалам враждебные <...>, — я не мог не изменить решения. <...> Я решил бороться во что бы то ни стало. Я решил в 1909 г. так или иначе, но издавать «Весы» или другой журнал и удержать за своими идеалами в литературе то место, какое им надлежит» (Брюсов Валерий, Петровская Нина. Переписка: 1904–1913. М., 2004. С. 333). Кризис в редакции «Весов», назревавший с начала 1908 г., был непосредственно связан с заявлением С. А. Полякова о том, что он не хочет продолжать издание; переговоры по этому поводу длились еще несколько месяцев (см.: Азадовский К. М., Максимов Д. Е. Брюсов и «Весы» (К истории издания) // Валерий Брюсов. М., 1976. (Литературное наследство. Т. 85). С. 302–305; Переписка <Брюсова> с С. А. Поляковым (1899–1921) / Вст. статья и комментарии Н. В. Котрелева. Публ. Н. В. Котрелева, Л. В. Кувановой и И. П. Якир // Валерий Брюсов и его корреспонденты. (Литературное наследство. Т. 98). Кн. 2. М., 1994. С. 113–122). Настоящее письмо относится к непродолжительному периоду времени (конец ноября — конец декабря), когда Брюсов полагал взять издание журнала полностью под свой контроль. Уже 16 ноября он отметил в письме к Полякову необходимость «без всякого замедления» пригласить сотрудников на следующий год (Переписка <Брюсова> с С. А. Поляковым... С. 115). 3 декабря 1908 г. он отправил письмо-приглашение А. М. Ремизову (Переписка <Брюсова> с А. М. Ремизовым (1902–1912) / Вст. статья и комментарии А. В. Лаврова. Публ. С. С. Гречишкина, А. В. Лаврова и И. П. Якир // Валерий Брюсов и его корреспонденты. (Литературное наследство. Т. 98). Кн. 2. М., 1994. С. 204). Стр. 4–5. — Ср. итоговое печатное суждение Гумилева о «Весах»: «...История «Весов» может быть признана историей русского символизма в его главном русле» (Аполлон. № 9. 1910; № 28 в т. VII наст. изд.). Стр. 6. — Ср. письмо Гумилева от 19 декабря 1908 г. (№ 59 наст. тома). Судя по этим двум письмам, исправления, скорее всего, были сделаны по просьбе Брюсова, с более или менее определенным обещанием публикации в «Весах». Однако на дальнейшее развитие этой и так уже затянувшейся истории повлиял вышеупомянутый «кризис» «Весов» (см. № 61 наст. тома и комментарий к нему). Стр. 7–8. — О Л. Е. Галиче см. комментарий к стр. 22–25 № 42 наст. тома; об альманахе «Акрополь» см. комментарий к стр. 15–16 № 54 наст. тома. Какие стихотворения отдал Гумилев — неизвестно. Стр. 12–13. — Статья не была послана: см. стр. 3–4 № 58 наст. тома. Стр. 15. — О М. В. Фармаковском см. № 2 в т. VII наст. изд. и комментарий к нему, а также комментарии к №№ 10 и 12 наст. тома. Ср. запись П. Н. Лукницкого: «Конец 1908. Ездил к М. В. Фармаковскому в Петергоф. <...> Эта встреча с М. В. Фармаковским была, как помнит М. В. Фармаковский, последней» (Труды и дни. С. 186). Статья Фармаковского в «Образовании» не появилась. Стр. 21–22. — Брюсов уклонился от этой встречи, и Гумилев в Москву не поехал (см. №№ 58 и 59 наст. тома). Их следующая встреча состоялась в начале марта 1909 г. в Санкт-Петербурге, куда Брюсов приехал 28 февраля (см.: Брюсов Валерий, Петровская Нина. Переписка. С. 464). Р. Д. Тименчик и Р. Л. Щербаков отмечают в этой связи: «1 марта Брюсов писал жене из Петербурга: «Несколько дней буду жить уединенно — посещу только «Пантеон», Вяч. Иванова и увижу Гумилева — никого больше», а через неделю сообщал ей же: «Сейчас был у С. Маковского — обедал у него. Были: М. Волошин, Гумилев и наш московский Игорь Грабарь» (РГБ. Ф. 386. К. 142. Ед. хр. 12. Л. 2, 7)» (ЛН. С. 488). Ср. также дневниковую запись Брюсова: «Две недели в Петербурге. Посещение Бенуа. У Маковского переговоры об «Аполлоне». Гр<аф> А. Толстой. «Салон» и лекция Макса Волошина. Вечера с Вяч. Ивановым. Его лекция. Не был у Сологуба, который обиделся» (Брюсов В. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М., 2002. С. 161).

57

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1986 (публ. М. Баскера и Ш. Грэм), Полушин.

Автограф — РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 316.

Дат.: около 15 декабря 1908 г. — по дате выхода статьи Анненского (15.12.08).

Гумилев, по всей вероятности, впервые увидел (и услышал) Иннокентия Федоровича Анненского (1855–1909) за несколько лет до личного знакомства, на пушкинских юбилейных торжествах 1899 г.: «Когда устанавливали памятник Пушкину в Царском селе, Гумилеву было тринадцать лет. <...> Он жил тогда в Петербурге, учился в начальной гимназии и упорно занимался поэзией. В середине мая, как обычно, семья уезжала в Поповку. В этот раз Гумилев уговорил родителей отложить отъезд, чтобы 29 мая 1899 г. поехать на торжественное открытие памятника. Повез его отец. Мальчик слушал благоговейно блистательную речь директора Классической гимназии И. Ф. Анненского, своего будущего учителя, наставника и друга» (Лукницкая В. Материалы к биографии Н. Гумилева // Гумилев Николай. Стихи. Поэмы. Тбилиси, 1988. С. 26–27; текст выступления Анненского «Пушкин и Царское село» см.: Анненский И. Книги отражений. М., 1979. С. 304–321). Через четыре года после этой знаменательной «пушкинской прелюдии», весной 1903 г. «С. Я. Гумилев послал прошение директору царскосельской гимназии И. Ф. Анненскому, и 11 июля Николай Гумилев был определен интерном с разрешением ему, в виде исключения, жить дома...» (Соч III. С. 348; письмо С. Я. Гумилева частично процитировано: Шубинский В. Николай Гумилев. Жизнь поэта. СПб., 2004. С. 69). В Николаевской гимназии Гумилев учился с 1903 г. по май 1906 г., причем «вокруг его имени смутно гудела молва; говорили об его дурном поведении, об его странных стихах и странных вкусах» (Н. Н. Пунин — см.: Тименчик Р. Иннокентий Анненский и Николай Гумилев // Вопросы литературы. 1987. № 2. С. 271–273). Однако Гумилев-гимназист привлекал внимание директора гимназии не только своими мальчишескими проказами: Анненский приветствовал выход ПК (см.: Анненский И. Ф. Стихотворения и трагедии. Л., 1990. С. 208, 583) и всячески поощрял поэтические занятия юного Гумилева:

Я помню дни: я, робкий, торопливый,

Входил в высокий кабинет,

Где ждал меня спокойный и учтивый,

Слегка седеющий поэт.

Десяток фраз, пленительных и странных,

Как бы случайно уроня,

Он вбрасывал в пространство безымянных

Мечтаний — слабого меня.

Общие литературные увлечения гимназиста Гумилева, возможно, сводили его с директором гимназии и вне гимназических стен: с осени 1904 г. Гумилев мог встречаться с Анненским на литературных «воскресеньях» у Коковцевых или фон Штейнов, а на следующий год они наверняка виделись во время литературных «вечеров» у В. И. Анненского-Кривича (см. комментарии к №№ 2, 5 наст. тома). В начале 1906 г. Гумилев печатается рядом с Анненским в сборнике «Северная речь» (см. №№ 1 и 2 наст. тома и комментарии к ним) и, вероятно, становится «вхож» к «поэту Ник. Т-о», отстраненному в это время от директорства из-за «революционных волнений» учащихся (с января 1906 г. директором Николаевской гимназии стал Яков Георгиевич Мор). Перед отъездом Гумилева в Париж Анненский снабдил Гумилева рекомендательным письмом к Деникерам и, можно полагать, — сопутствующими советами. И все же ясно, что общение двух писателей на этом начальном этапе было достаточно ограниченным «из-за разницы лет и из-за разницы положений» (см.: Труды и дни. С. 166).