– Здравствуйте…

Я не могла перестать на нее пялиться, настолько она была красива. Как будто сошла с обложки глянцевого журнала, хотя, я сомневаюсь, что там был кто-то сравнимый с нею. Наверное, ей было около тридцати лет. Хотя, возможно и меньше. О такой фигуре как у нее я не могла бы даже мечтать – как будто выточенная из мрамора, стройная с красивыми выпуклостями там, где им положено быть. Кожа белоснежная без единого прыщика или пигментного пятнышка. Волосы лежали так, словно Елизавета Максимовна только вышла из салона красоты, где провела, по меньшей мере, половину дня.

Костюм – юбка и блузка – сидели как влитые. Я бы не удивилась, если бы узнала, что его сшили специально для нее.

Мне хотелось сказать ей: «Девушка, что вы тут забыли? Бегом на подиум!», но мой язык чуточку онемел. Странно, обычно люди не производят на меня такого сильного впечатления.

– Давай сегодня мы выясним уровень твоих знаний, – предложила репетитор, усаживаясь рядом со мной.

Она достала из блестящего лакового портфеля распечатки с заданиями, бумагу, ручку с красной пастой и пару учебников и положила все это перед собой.

– Какие у тебя в целом проблемы в математике? Сама как оцениваешь свои знания?

– Нормально, – я помотала головой, пытаясь освободиться от чар ее привлекательности. Если на меня она произвела такое впечатление, представляю, как сворачивают шеи мужчины, когда она идет по улице. – Мне вообще не нужна математика.

– Тогда зачем твой папа просил с тобой заниматься?

– Как всегда считает, что лучше знает, что для меня подходит. Елизавета Максимовна, я не хочу вас обманывать, но математика мне не пригодится, и учиться я не собираюсь.

– Что ж, ты ставишь меня в неловкое положение. Кстати, зови меня просто Елизавета, или еще лучше – Лиз. К звучанию имени-отчества я не могу привыкнуть, но приходится так называться для соответствия должности.

– Если папа услышит, что я так фамильярно говорю с преподавателем, мне не поздоровится.

– Сложные отношения?

– Частично. Но вас я втягивать в это не хочу. Вы кажетесь хорошей.

А разве можно такое говорить незнакомым людям? Кажется, я немного не в себе. Наверное, сказывался стресс последних нескольких дней.

– Тогда какие у нас есть варианты?

– Вы скажете папе, что я необучаемая и что вы прекращаете со мной занятия.

– И твой отец тут же найдет для тебя нового преподавателя. Если у вас действительно такие отношения, то просто так он слушать тебя или меня не станет.

Я задумалась. В словах Лиз – мне очень хотелось ее так называть – скрывалась истина. Если папа что-то решил, то из его головы невозможно этого вытряхнуть. Плюс он может пойти на принцип и, даже если осознает, что был не прав, продолжать стоять на своем.

– Тогда у нас нет выхода, кроме как сделать вид, что мы занимаемся, – я нахмурилась и откинулась на спинку кресла. – Можем, например, обсудить фильмы.

– Тут ты не права – я не смогу брать плату просто за то, что болтаю с тобой. Будем делать, что должно – заниматься математикой для подготовки к экзамену. В конце концов, как знать, возможно тебе это еще пригодится.

Я не знаю, встала ли Лиз на мою сторону, или она просто хороший психолог и смогла убедить меня начать заниматься, но оставшуюся часть занятия мы посвятили изображению на координатной плоскости множества решений уравнений с двумя переменными.

Не знаю, в какой фазе была Луна на следующий день и насколько ретроградным был Меркурий, но произошло такое… Моим эмоциям в тот день можно было посвятить отдельный роман. И это был бы бестселлер, уверяю.

После третьего урока была относительно большая перемена – целых пятнадцать минут. Мы с Евой стояли у окна, и она рассказывала последние новости.

– В этом году на новый год у нас собираются устроить какой-то масштабный бал. Заметь, не «дискотеку», как обычно, а целый «бал».

– Пафосно-то как, фу.

– Но вроде бы это только для старшеклассников. Девятый, десятый и одиннадцатый. Слышала, что директриса заказала какое-то невероятное оформление для актового зала, кажется, что-то в духе «Гарри Потера».

– Двенадцать елей поставят что ли?

– Не знаю, но денег на это потратят уйму.

– Интересно, с чего бы это?

– Наверняка чтобы повысить статус школы. Слышала же, что у нас хотят закрыть парочку? Вот наша Вера Пална и суетится, чтобы не оказаться в числе отстающих. Ну и первое большое мероприятие после ковида, все дела.

– Мне все равно, если честно.

– Ну ты чего? Скажи еще, что не пойдешь?

До этого момента я считала, что Ева уже достаточно хорошо меня знает, чтобы понять, что подобные мероприятия не для меня. Но, кажется, ей требовались пояснения.

– Там мне точно делать нечего. Спустить кучу денег на платье, чтобы весь вечер простоять в углу? Нет, я пас.

– Так ты не стой, танцуй, веселись.

Я вздохнула и бросила взгляд на Юру, который что-то листал в телефоне в конце коридора. Если бы я и пошла на бал, то только в его сопровождении. Представляю завистливые взгляды одноклассниц, если бы я вошла в зал, держа под руку самого красивого парня школы. И раз сердце его было не занято, то, возможно, у меня все еще был шанс? Ну хотя бы призрачный… примерно такой же, как убедить моего отца в том, что мне не нужна математика.

– Хватит страдать по нему, – я думала, что посмотрела на Юру незаметно, но Ева заметила, куда я направила взор. – Выбери себе кого-то попроще. Хотя бы того, с кем сможешь заговорить.

– Если смотреть по такому критерию, то остаются только первоклассники. Мне не нужен никто. Даже Юра не нужен, это просто временное помешательство, которое исчезнет, едва я выпущусь из школы.

– Да, конечно, заливай дальше…

Я еще раз посмотрела на него и вздохнула. Нет, ну почему он так чертовски красив?

Предпоследним уроком у нас снова был английский. И снова замену заболевшей учительнице никто не нашел. Кто-то уже ушел домой, не дожидаясь последнего занятия, но предстоял урок русского, который мне пропускать было никак нельзя. Поэтому я заняла место в библиотеке и принялась рисовать в скетч-буке.

В этот раз мне не хотелось слушать музыку, я наслаждалась тишиной как никогда прежде. Хватит с меня бессмысленного шума на сегодня.

Сегодня я рисовала пару, кружащуюся в вальсе. На девушке было пышное платье, парень был в облегающем смокинге, и на их лицах застыло выражение бесконечного истинного счастья. Я знала, что в их нарисованном мире сейчас звучит «Last waltz» The Rasmus, и ничего кроме музыки и их самих не имеет значения.

Где-то неподалеку что-то, скорее всего книга, с грохотом упало на пол. Я огляделась и заметила движение за соседним стеллажом. Кто-то торопливо ставил книги на место.

– Кто это тут шумит? – с громким топотом к стеллажу подошла библиотекарь. – Тишина должна быть в библиотеке!

– Это случайно все вышло.

– Иди отсюда, если не умеешь вести себя тихо! Только людям мешаешь!

– Так тут вроде никого нет.

– А я тебе не человек?

– Ладно-ладно, простите, больше не повторится.

Сопровождаемый грозным взглядом, из-за стеллажа вышел Марк с самой дурацкой улыбкой на лице. Он заметил меня, помахал рукой и направился в мою сторону. О, нет, прощай, тишина.

– Снова бумагу портишь? – шепотом спросил он, подмигивая.

– Я хотя бы занимаюсь полезным делом, а не членовредительством.

– Ты про те книги что ли? Брось, они сами упали, когда я потянулся за редким изданием на верхней полке.

– Признай, что тебе просто нравится сбрасывать книги на пол.

Не знаю почему, но мне было так спокойно рядом с Марком. Как будто предо мной сидел старый друг, от которого нечего было скрывать. Тот, с кем можно было быть самой собой. Ну или хотя бы попытаться.

Марк улыбался. Он чуть склонил голову и постарался заглянуть в мой скетч-бук.

– Покажешь?