– Мама, не знаю, что мне делать! Санька весь горит, его постоянно рвёт. Может, вызвать скорую? – кричала я в трубку телефона, прижимая к груди хныкающего годовалого сына, который после прогулки на улице вдруг, ни с того ни с сего, заболел.

Да как заболел! Сначала всё было хорошо, сын был весел и играл с машинкой, постоянно разговаривая с ней на своём, малышовском языке. Я ему подогрела суп, усадила в детское кресло. Успела скормить только несколько ложек, как настроение малыша резко изменилось, и он заплакал.

Потом начался ад: температура повысилась до тридцати девяти в течение нескольких минут, всё съеденное вышло обратно, вода тоже не удержалась… Уже через пять минут градусник показывал тридцать девять и пять, и я была в полном отчаяние. Муж на работе, дома, кроме нас, никого, помочь и подсказать некому. После звонка своей маме тут же вызвала скорую и ходила с ребёнком на руках по квартире, подвывая вместе с ним от беспомощности. Слёзы катились градом, я молилась всем святым и уповала, чтобы скорая приехала быстрее, потому как чувствовала, что творится что-то очень плохое, и очень переживала.

Ребёнок уже не плакал, тихо лежал на моих руках с закрытыми глазами с уксусной салфеткой на голове и тяжело дышал. Теперь в голос рыдала я. Резкий звонок в дверь заставил нас обоих вздрогнуть, и я бросилась открывать. Сквозь плачь я с трудом смогла рассказать, что случилось, пока доктор осматривала малыша. Медсестра поставила сумку с лекарствами и спешно набирала в шприцы одно за другим лекарства. Один, второй, третий…

– Доктор, не молчите, что это? Ещё полчаса назад он был здоров и весел…

– Мы его забираем с больницу, быстро собирайте вещи и спускайтесь. Я сделала уколы, чтобы сбить температуру и поддержать его сердце. Пока ничего сказать не могу, надо провести обследование, – ответила врач, заматывая мальчика в пелёнку и беря на руки.

Я, не помня себя от страха за жизнь сына, металась из спальни на кухню, собирала вещи в больницу и глотала слёзы. Закрыла квартиру и на ватных ногах спустилась вниз. Скорая стояла у подъезда, но в кабине сидел только водитель, который крикнул, чтобы я садилась быстрее, не задерживала.

Далее сквозь писк приборов, вой сирены и голоса двух женщин, спасающих моего сына, я почти ничего не воспринимала, находясь в какой-то прострации. Несколько раз, видя моё состояние, медсестра давала понюхать нашатырь, но каждый раз, когда я видела в руках врача дефибриллятор, всё опять расплывалось перед глазами и я не могла сфокусировать взгляд.

Ребёнка увезли на каталке, а меня завели в приёмный покой, дали выпить какую-то противную настойку и посадили на кушетку, приказав ждать, молиться и держаться. И я держалась. Из последних сил. И молилась, как могла. Сколько прошло времени, я не знала, но в какой-то момент к шуму в моей голове и бесконечным мольбам добавилось ещё что-то. Я не поняла сразу, что это за звук, но через несколько секунд явно расслышала слово «мама», сказанное неуверенным тонким детским голоском.

Я распахнула глаза, вытерла слёзы и оглядела небольшой кабинет, где, кроме меня, сидела за столом только фельдшер и что-то писала в журнале. Дверь в коридор была закрыта. У меня по спине вниз сбежала капелька пота, и, как только она дошла до ремня джинсов, я услышала ещё: «Мама, пойдём вместе, мне страшно». Никого не видя перед собой, но чувствуя, что это зовёт сын, я собрала все оставшиеся силы и потянулась на зов.

Последнее, что я услышала, перед тем как полностью погрузиться в темноту, это: «Девушка, вот только не надо мне здесь обмороков!»

***

– Верда, что происходит? Я у тебя заказывал только ребёнка! Какого демона ты притащила ещё и его мамашу? Что было непонятного в этом заказе?! – орал молодой высокий мужчина, сложенный, как атлет, одетый в чёрный костюм, с белой тонкой косой до пояса.

Лицо у него было перекошено от ярости, а кулаки сжаты до белых костяшек, чтобы ненароком не придушить старую ведьму, над которой он склонился. Верда сидела, сложив руки под грудью, и спокойно смотрела на придворного мага, ожидая, пока тот выплеснет своё негодование. Она его нисколько не боялась и прекрасно знала, что после этого последуют сначала угрозы, потом требования всё исправить, и только потом Лютин сможет нормально выслушать её и принять правильное решение. Поэтому ведьма почти не слушала его крики, а думала о своём. «Ведь почти всё получилось как надо. И чего это девка так ухватилась за своего детёныша?.. Совсем молоденькая, двадцать лет только. Погоревала бы годок и нового себе родила… Надо будет её к сестре на королевскую кухню пристроить, раз уж затянуло в заклинание переноса. И поможет по хозяйству, и от ребёнка будет подальше. Тем более красотка такая: белокурая, длинноногая, глазищи зелёные с пятак… Худовата, но Зельда её быстро откормит».

– … возвращай девку назад! – закончил Лютин свой монолог и с размаху уселся на деревянный табурет, чуть не сломав его.

Ведьма поднялась со скамьи и подошла к магу.

– А теперь слушай меня и не перебивай. Я молчала, пока ты тут изливал передо мной своё возмущение и ярость, вот и ты помолчи, – заявила она. – Девку я никуда не собираюсь возвращать…

Маг только открыл было рот, но Верда тут же взметнула руку и направила в его сторону поток сжатого воздуха, заставив его закашляться.

– Было потрачено слишком много сил, чтобы вытащить ребёнка с матерью из не магического мира. Сам помогал, знаешь. Да, девка увязалась за ним, и мы этого никак не ожидали и не смогли предотвратить. Но ты сам виноват, мог бы учесть все риски, а уже потом начинать ритуал. – Ведьма покачала головой. – Теперь, чтобы её вернуть, придётся новый ритуал готовить несколько месяцев. Даже не думай, я больше на это не подпишусь! И не уговаривай! И так рисковала всем непонятно за что! Мне ещё моя жизнь не надоела, так что успокойся. Знаю я вас, молодых и быстрых. Иди лучше займись ребёнком, пока королева и свита не хватились. Заклинание забытья действует недолго, они скоро очнутся. Мёртвого Саймона принеси ко мне, я его похороню в тайном месте по всем законам и правилам, раз не уберегли, ротозеи.

Последние слова Верда проговорила чуть слышно, уходя к центру комнаты, где в середине восьмиконечной звезды, начерченной мелом, лежала в оцепенении девушка, прижимающая к груди младенца. Она едва смогла расцепить её руки и вытащить ребёнка, затем взяла его на руки и передала магу.

Тот сразу отнёс его на стол, развернул пелёнку, достал из кармана пузырёк из тёмного стекла, прочитал заклинание и капнул ему в приоткрытый ротик одну каплю зелья, которое искрилось серебром в свете свечей. Через мгновение ребёнок вздрогнул, вздохнул и открыл глаза. Он внимательно посмотрел на мага и начал кривить лицо, обещая громко заплакать.

– Эсмондо сенсос, Саймон! – твёрдым голосом сказал Лютин, не теряя зрительного контакта с ним. – Порто живайс!

Лицо мальчика расслабилось, он захлопал густыми ресницами, а потом улыбнулся и произнёс совсем неожиданно: «Па-па».

– Лютин, ты в своём уме? Что ты там ему наговорил? Какой ещё «папа»?! У него теперь отцом будет король?

Ведьма подбежала к магу, выхватила из рук флакончик с эликсиром и вернулась к девушке.

– Быстро уноси ребёнка! У меня осталось меньше минуты, чтобы вернуть его мать из-за граней. Она не должна знать, что её ребёнок тоже здесь, иначе у нас будут проблемы, – быстро тараторила она, пока переворачивала девушку на спину. – И заклинание не забудь исправить, а то так и останешься «папашей», замучишься потом всем доказывать, что ты ни при чём и ребёнок просто шутит.

Лютин выругался сквозь зубы, завернул притихшего малыша и быстро вышел из избы старой ведьмы. Было уже темно и немного жутковато на опушке леса, но маг не обращал внимания на светящиеся глаза в кустах у дорожки, по которой почти бежал, и на шипение змей, спешно расползающихся из-под ног.