Я всегда была посредственной лгуньей, но понадеялась, что он не догадается, что моя репутация уже на грани краха, после похождений в Локланне. Но надежда тут же рухнула, когда он снисходительно приподнял бровь.

– Я слышал, вы и сами неплохо справляетесь с этим, леммикки.

Я предприняла героическую попытку изобразить, что не верю своим ушам, но он поднял на меня взгляд, отогнув один палец.

– Стражник, с которым вас нашли в туннеле…

– Это другое. Давин… – я остановилась, не успев произнести «мой кузен», но то, что я сказала, было куда хуже. – Евнух. В Локланне все стражники для королевских особ… для принцесс такие… по понятным причинам.

Он изобразил задумчивость на лице, совершенно точно, в насмешку, и отогнул второй палец.

– Кажется, была еще история с «конюшонком»?

Я мысленно обругала парня, который оказался сокэрским шпионом.

– Ну… это тоже… другое. Потому что у нас была очень тесная… – поцелуйная – духовная связь.

Я одна понимала, как смешно это звучит? Нет. Эвандер определенно тоже так думал.

– А, да-да! Но ведь был еще лорд Теодор в берлоге контрабандиста. Если честно, леммикки, ваши прежние проделки мне более чем безразличны, но раз вы подняли вопрос о репутации, я чувствую себя просто обязанным спросить: это тоже другое?

Мила была права. На этом гиблом Совете они действительно только и делают, что сплетничают.

– Разумеется, – сказала я гораздо увереннее, чем чувствовала. – Мы с Тео были… почти мужем и женой.

Я была уверена, что Эвандер хотел рассмеяться, но сдержался.

– Само собой! Почти женой настолько, что дали согласие, только когда, кроме смерти, другого выбора не осталось.

Хотя почти все мои слова были враньем, сказанное потрясло: как круто изменилась моя жизнь за две недели. Сейчас я должна была возвращаться в клан Тео в его надежных объятиях и в качестве его жены. Но я здесь, ночую в одной комнате с лордом Сукиным Сыном и его вечным высокомерием.

Я изобразила улыбку, больше похожую на оскал.

– Уверена, что блестящие личные качества делают вас специалистом по отношениям, но о моих вы ничего не знаете.

Эвандер фыркнул.

– А ваша девяносто вторая помолвка наделяет вас исключительной прозорливостью? Знаете, я, пожалуй, не стану принимать критику от того, кто умудрился попасть в плен два раза за столько же недель.

Я рассвирепела. Никогда не была вспыльчивой, но из-за лорда Эвандера мне пришлось сжать кулаки, лишь бы не расквасить его самодовольную физиономию.

– Знаете, я, пожалуй, не стану оправдываться перед тем, кто увел меня как невольницу, – зло ответила я. – Возможно, во многих случаях я лишена морального преимущества, но здесь оно у меня совершенно точно есть.

– О, несомненно, принцесса, – миролюбиво согласился он. – Но ситуация с комнатой остается неизменной. Не тревожьтесь и утешайтесь уверенностью, что это тоже другое, ведь вы – моя зверушка, а я – ваш хозяин.

Сжав зубы, чтобы не ответить, я молча забралась в ту кровать, что была ближе к камину.

На другой половине комнаты Эвандер вел себя так тихо, что это почти пугало. Он не хлюпал супом, не ерзал, даже дышал бесшумно. Однако и в тишине было невозможно забыть, что он там. В присутствии Эвандера воздух всегда звенел от напряжения.

Мне казалось, что он не лгал о намерениях и причинах, по которым мы оказались в одной комнате, но забывать о бдительности было бы глупо. Поэтому я изо всех сил старалась не уснуть, возвращаясь мыслями к только что сказанным словам.

Сейчас я была бы замужем, если бы не вмешался Эвандер. Я думала обо всех ночах, которые мы с Тео провели вместе по пути сюда, о том, как мы изо всех сил сдерживались, чтобы не поцеловаться. Как мы не переходили черты и не спали в одной постели. И нам больше не пришлось бы все это делать.

Я вдруг так затосковала по нему, что стало физически больно. Единственным моим желанием было положить голову ему на грудь, ощутить, как бьется сердце под моей ладонью, и чтобы все остальное отошло на второй план. Оказаться где угодно, только не здесь и не с тем, кто увез меня по причинам, которые я до сих пор не понимала.

На следующий день мы делали уже вторую остановку, когда меня осенило. Сегодня был бы восьмой и последний день Высшего Совета, в этот день решилась бы моя судьба, если бы все пошло иначе. Сегодня мне исполняется восемнадцать лет.

Будь я сейчас дома, мама разбудила бы меня длинной историей о том, как я родилась, которую она рассказывала каждый год. Папа перечислил бы все мои поступки, которыми он гордится, хотя теперь их список, наверное, оказался бы невелик.

В нашей семье это был важный день. День, когда мы официально взяли на себя ответственность за народ, земельные владения, порядок престолонаследия – за все.

А сейчас? Считают ли они, что я мертва? Или пропала без вести? Вдруг мои родные не спят и молятся у пустой могилы? Вдруг моя старшая сестра утопает в еще более глубоком горе? А близнецы? Откалывают шутки, как раньше, наполняя дом столь нужным смехом, или бремя трагедий лишило их этой радости?

Тоска по близким прокатилась осязаемой волной, впиваясь в кожу тысячами иголочек, покалывающих вдоль…

О звезды!

Никакая это не тоска, а предостережение!

Приближается очередная буря, и она будет гораздо сильнее небольшой вьюги, которая так измучила накануне. Нам понадобится укрытие еще до того, как мы успеем добраться до ночлега.

Когда я взглянула на чистое голубое небо, с губ сорвалось проклятие и мной овладело противное ощущение дежавю.

Проклятый Сокэр и его нелепая погода!

Стоит ли рискнуть и сообщить, что я знаю о приближении бури? Или утаить правду? Кирилл, как всегда во время остановки, предложил мне свою флягу, и это укрепило мою решимость.

Даже если я пожелаю рискнуть собственной жизнью, а за последнее время я делала это не раз, то здесь еще три десятка человек, и лишь одного из них я без серьезных колебаний оставила бы перед лицом стихии.

В Локланне погода менялась более предсказуемо, а тучи были видны за многие километры. В редких случаях, когда я чувствовала то, что не видел обычный солдат, кто-нибудь из близких тут же придумывал предлог для остановки.

Только в Сокэре я оказалась вынуждена притворяться, что у меня есть грозовой палец.

Где Давин, когда он так нужен? Он помог бы остановиться пораньше под предлогом, что тут поблизости его любимый бордель.

Я глубоко вздохнула, собираясь с силами и готовясь к тому, что меня высмеют.

– Когда мы сегодня будем делать остановку? – В виде исключения я на этот раз обратилась не к Кириллу, а к Эвандеру.

Он удивленно поднял брови.

– Уже переутомились, леммикки?

Я раздраженно покачала головой и обернулась к Кириллу, чтобы переспросить, но Эвандер снова заговорил.

– Сегодня мы едем в Райю, доберемся вскоре после заката, если поторопимся.

– Нужно остановиться раньше, – выпалила я.

Молодец, Роуэн! И убедительно, и совсем не подозрительно!

Среди солдат воцарилось неловкое молчание, они обернулись на Эвандера, чтобы посмотреть, как он отреагирует на подобное заявление. В прищуре его серых глаз появилось недоверие.

– Неужели?

Я вздохнула, посмотрела на небо, а потом кротко посмотрела на Эвандера.

– Скоро будет буря. Очень опасная.

– И вам это известно, потому что… – Он жестом велел мне продолжать.

– Потому что у меня… – только не говори про грозовой палец, не говори про грозовой палец, – повышенный интерес к погоде. Я углубленно ее изучала.

– Понятно. И как скоро наступит это «скоро»? – Понять, издевается ли он, было невозможно, но я все равно ответила. И для видимости посмотрела на небо.

– Не позднее, чем через пару часов.

Выражение лица у Эвандера нисколько не изменилось, и я поняла, что придется придумать что-нибудь получше. Когда он снова решил заговорить, я приготовилась услышать неизменную снисходительность в его тоне. Но он обратился не ко мне. Он заговорил так громко, чтобы все слышали, а сам не отрывал от меня довольного взгляда.