В результате продержался особняком Николай недолго. Лишь до того момента, пока ему не подмигнула бойкая и весёлая Аня. Всего через неделю после того, как подмигнула, они уже целовались. Он – впервые в жизни, а Аня – нет. Та целоваться, определённо, умела. Занятие это Николая увлекло.

Он возвращался домой поздно по опустевшей улице. Удивился, когда в темноте заступил дорогу знакомый парень из соседней деревни. Железной рукой взял за плечо и тяжело дохнул в лицо. Драться, что ли, надумал? С какой стати? Николай прикинул, как вывернется из-под руки и даст сдачи.

– Ты в городе года два проболталси, да? Ты один не знайишь, вот Анька к тебе и подкатила. Смотри сам, хошь спать на соломе, нет ли. Я тебя предупредил – по-свойски. Ну, доброй ночи!

Говорил приятель детства спокойно и небрежно, удалился быстро и с достоинством. Сам Николай обычно вёл себя так, когда хотел сдержать или скрыть наплыв чувств. Впоследствии Аня подтвердила, что прежде «гуляла» с тем пареньком, но бросила: «Пыхтить-пыхтить… Ну его!»

Странно! Николай стал остро замечать, что близкие и вообще все земляки говорят не так, как москвичи. Он впервые обратил внимание на различие говоров, покрутившись в среде чернорабочих в Москве. Впоследствии научился выделять именно московскую речь. В первое лето не так чувствовал контраст, а теперь посреди разговора порой останавливался в замешательстве: как произнести то или иное слово? Привычное с детства уже не казалось ему единственно возможным и правильным…

Насчёт «соломы» подтвердилось, да и глупо было бы сомневаться. Но как же Николай смеялся над фразой приятеля, произнесённой мрачным тоном, когда осознал, что впрямь нежится с Анькой на прошлогодней соломе! Осознал – уже после того, как рассеялся сладкий угар.

Ровное, тёплое и не мокрое лето стлало столько душистых постелей!

Впрочем, Николай не пренебрегал ради встреч с Анькой работой и вовсе не стремился проводить с той всё свободное время. Для роздыха на покосе, с наслаждением вытянувшись в тени, он открывал «Волхвов». Неторопливо, со смаком поглощал страницу за страницей. Читал даже долгим июньским вечером, пристроившись во дворе на крыше собачьей конуры, где было посветлее. Освоив первую толстую книгу, взялся за «Великого розенкрейцера».

От матери его похождения с Анькой не укрылись. Мать помалкивала, но и провожала, и встречала сына со свиданий она всегда благосклонно.

Все встречи с Аней были наполнены ароматами лета – луга, леса, хлебного поля, речного берега, были пронизаны светом солнца, и звёзд, и закатного пламени облаков. Были для него чисты, как колодезная вода. Прежняя биография девушки в сознании Николая вовсе не пятнала его с ней нынешних отношений.

Между тем связывать себя семейными узами с кем бы то ни было он пока не собирался, а ответственным лично за Аньку себя точно не считал – по понятным причинам. Тем более что та держалась вполне независимо: с лишними нежностями не приставала, о будущем не загадывала. Где-нибудь на лугу случайно застав Николая за чтением, она не старалась отвлечь его, не теребила. Неопределённо хмыкнув, небрежно целовала в губы и со словами «Читай-читай!» удалялась по своим делам, а впоследствии не обижалась и не пеняла, что пренебрёг её обществом ради книги. Сама Аня была неграмотной: заленилась учиться в школе и с первого же класса бросила, хотя мать разрешала ей ходить. Мать вообще слишком много ей разрешала: сама не держалась строгих правил.

Николай вскользь удивлялся самому себе: как это он книгу иной раз предпочитает времяпровождению с девчонкой?! Зато уж когда переключался на Аньку, забывал обо всём. Но ненадолго – лишь на то время, что оставался с ней рядом.

Из московских гостинцев он, как знал, придержал маленький, яркий платок и подвеску на шею – не отдал ни матери, ни сестре. Вот и пригодились: подарил Ане. И то, и другое пришлось ей очень по вкусу: ярко и необычно – не как у всех. Но она даже не целовала кавалера в благодарность. Любовалась, бережно прятала – и всё. Потом носила – Николай видел. После второго подарка сказала просто:

– Возьму уж. Красиво! Будеть память. Больше не дари.

– Что так?

– А не нужно. Я не гулящая. Я просто… весёлая. Я – за так.

– Разве дарят только гулящим?

– Ещё невесте. – И она добавила без сожаления: – Но ты не жениси на мне.

Николаю ничего не оставалось, как честно промолчать. Может, Аня и надеялась на лучшее, но, по виду, не огорчилась.

– Да и бог с тобой! – И потянула его повторно в изрядно потрёпанный с одного боку стог.

Для привычной и обычной деревенской жизни Аня была словно чужая – как будто и не жила, а играла в синематографическом театре… Нет, не так. Для героини фильма она была слишком настоящей… Аня как будто явилась из другого мира, больше похожего на московский, но и то – неуловимо иного: свободного, лишённого условностей, забот о будущем и о хлебе насущном, броского, наполненного чувственными радостями…

К середине августа произошло сразу два события, связанные между собой некими таинственными нитями.

Во-первых, Николай дочитал Всеволода Соловьёва. Голова была полна вопросами и соображениями, которые хотелось обстоятельно обсудить с Алексеем Кондратьевичем. Николай не смог отнестись ко всему прочитанному как к выдумке. Масоны – герои романов – стояли перед ним, как живые. Он мог поверить, что этих людей в реальности по-другому звали, может, и внешность, и обстоятельства жизни были другими. Но суть того, что происходило с ними, представлялась ему безоговорочной истиной. Он даже отметил в книге карандашом, с чем соглашался в рассуждениях автора, а что требовало дальнейшего прояснения.

Во-вторых, от Алексея Кондратьевича пришло открытое письмо! Теперь старший товарищ написал, что вернулся с курорта, что есть работа для Николая, и хорошо бы тому приехать в Москву возможно скорее.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.