– Господи, ты серьезно? – Зоя убрала ладонь со лба, схватилась за сердце. – Нас, родных внуков, ты готов променять на эту… – Она осеклась, посмотрела на меня, будто ища поддержки.

– Дед, мы правда не собираемся обижать твою помощницу, – меланхолично заверил я. – Как тебе такое в голову пришло?

***

Когда мы перемыли посуду, Зоя утащила меня в сад.

– Нет, ты видел? Видел? – Зою почти трясло. – Хорошо же эта приживалка деду мозги промыла. Он готов с нами разругаться, только бы эту дрянь не напрягать.

– А, по-моему, ты сгущаешь краски, – сказал я. – Просто дед у нас добрый и доверчивый.

Она топнула ногой.

– Нет, его как будто подменили! – Опасливо оглянувшись по сторонам, Зоя придвинулась ближе, зашептала: – А может, Поварешка его загипнотизировала, а?

Я отшатнулся, покрутил пальцем у виска:

– Зоя, ты что несешь? Какой еще гипноз? Ты на солнышке, что ли, перегрелась? Так иди в тенек или водички попей, умойся.

– Вообще-то, я недавно целую передачу про цыганский гипноз смотрела, – сердито пробурчала Зоя. – Там вроде надо как-то правильно моргать, подстраиваться под моргания жертвы. А потом следует глаза вытаращить – вот так! – Зоя старательно выпучила глаза. – Человек оцепенеет, и можно все, что угодно, ему внушать.

– Ужас какой! – выдохнул я.

– Ага, – сестра закивала, – этот цыганский гипноз – страшная вещь.

– Да я, Зой, не про гипноз, а про тебя. – Я сложил руки на груди. – Ты, похоже, засиделась у нас дома, уже на всякие дешевые ток-шоу подсела. Завязывай давай и выходи на работу.

Она надулась, отошла в сторону. К ней подбежал Миша, стал показывать какого-то свежепойманного паука.

– Котик, сними футболку, позагорай немного, – сказала сыну Зоя.

На мой взгляд, солнце уже было высоко и стоило поберечься. Но я не успел вмешаться: Миша стащил футболку, бросил на плетеное кресло. Утром я заметил у него на груди рисунок фломастером, но не придал этому значения. Я в детстве тоже частенько рисовал на себе. И на стенах. За последнее мне регулярно влетало до тех пор, пока дед не подарил мне мольберт. Пока мы были утром на море, фломастер с Мишиной груди почти весь смылся. Но, видимо, племянник не захотел с этим мириться и снова обвел рисунок на груди черным фламиком.

– Что это? – почти завизжала Зоя, увидев рисунок.

– Паук! – гордо ответил Миша. – А на спине мне Настя еще паутину нарисовала.

Он повернулся к нам спиной, чтобы мы убедились: точно, нарисовала. Довольно узнаваемо, от лопатки до лопатки.

– Немедленно иди в ванную и все смой! – прорычала Зоя.

– Не хочу, – равнодушно ответил Миша.

– Хочешь!

– Нет.

Зоя набрала полную грудь воздуха и закричала на весь сад:

– На-а-астя! Настя!

– А? – нехотя откликнулась та со стороны бассейна.

– Сюда иди, – рыкнула Зоя. – Когда мать зовет, надо сразу подойти.

Секунд через двадцать к нам вразвалочку подплыла Настя. Она в этот момент, видимо, снимала, какое-то видео.

– «А сейчас, друзья, я должна с вами попрощаться… – тарахтела Настя, накручивая на палец прядь волос. – Бассейн – это прекрасно, но теперь мне хочется сходить на море».

Зоя выхватила у нее телефон.

– Настя, зачем ты изуродовала брата?

– Что? – Настя растерялась, попыталась забрать у матери мобильник.

Зоя крепко прижала телефон к себе, свободной рукой ткнула в паутину, нарисованную между лопаток Миши.

– Твои проделки?

– Он сам просил, – стала оправдаться Настя. – Все мозги вынес.

– Немедленно бери у деда перекись и оттирайте ваши художества, – распорядилась Зоя.

– Но мне сейчас некогда, – Настя закатила глаза. – Ты разве не видишь, что я снимаю видеоблог?

– Телефон верну, когда все граффити с Мишиного фасада исчезнут, – выкатила ультиматум Зоя.

Настины глаза наполнились ужасом.

– Что?

– Я не дамся, – недовольно сообщил Миша. – Не надо меня мучить.

– Мама, ты мешаешь нашему самовыражению, – с умным видом ввернула Настя. – Ты подавляешь нашу индивидуальность.

Зоя демонстративно затолкала ее телефон в карман шорт. Настя запаниковала.

– Почему ты нам все запрещаешь? – противным голосом спросил Миша. – Вот папа не такой, он добрый.

Лицо Зои пошло пятнами. Настя сразу смекнула, что надо сматываться. Защебетала:

– Так, мелкий, мама права: поиграл и хватит. Пойдем на клининг.

– Но я не хочу, – уперся он.

Настя не растерялась, схватив его за ухо, потянула в дом. Миша дернулся, издал пару нечленораздельных воплей, а потом перестал сопротивляться, покорно последовал за сестрой.

Я взглянул на Зою:

– Ну зачем ты с ними так строго?

– Тоже считаешь, что Тимур лучше справляется, чем я? – Ее губы задрожали. – Конечно, ему легко быть сдержанным и милым: он берет детей только на выходные, водит на аттракционы, кормит картошкой фри. Не отец, а человек-праздник!

– Да при чем тут Тимур? – Мне хотелось застонать. – Ну чего ты взъелась на пацана из-за простого рисунка?

Зоя уперла руки в бока.

– Потому что это не простой рисунок. Это тлетворное влияние дедова Митяя, его наколок. Сегодня Миша паука на груди нарисовал, а завтра, вот увидишь, он пойдет воровать вафли в магазине. – Зоя окончательно помрачнела. – Я, кстати, погуглила: наколки у Митяя воровские. И, судя по их количеству, у этого товарища уже несколько ходок.

– Ты уверена?

– На сто процентов!

Я опять почувствовал, что размякаю. Подумал: ну точно Валя поддалась влиянию этого Митяя, как наш Мишка. Или Митяй вообще использует ее в темную. Не похожа она на мошенницу ни капли: взгляд у нее бесхитростный, добрый, лицо открытое. Да и дед вот о ней хорошо отзывается.

Хотя внешность, конечно, обманчива. В том году я заказал для бюро рассаду цветов в новом питомнике. Менеджеры показались мне невероятно приятными, услужливыми людьми. Но как только я перевел предоплату, они перестали выходить на связь. Нам пришлось срочно искать и заказывать рассаду у других. Я, конечно, съездил потом в полицию, написал заявление на тот питомник, но дело, кажется, за год так и не сдвинулось с мертвой точки.

Я тряхнул головой, прогоняя добродушное настроение. Нет, все же не стоит слепо доверять интуиции. Надо быть крайне осторожным с этой Валей.

День прошел как в тумане. Даже кофе, который я пила весь обеденный перерыв, не привел меня в чувства, а к вечеру стало вообще ужасно. У меня было ощущение, что каждое следующее моргание может обернуться катастрофой: глаза просто не откроются снова, я повалюсь на пол и захраплю на всю округу (прямо как Митяй).

В восемь, когда рабочий день закончился, я первым делом отправилась в туалет и долго-долго плескала в лицо ледяной водой. Мне было страшно садиться за руль в настолько сонном состоянии. Я бы, в принципе, сначала вздремнула и только потом поехала домой, но уже пообещала подвезти Леру. Она жила недалеко от меня, потому я частенько подбрасывала ее до дома.

Я закрыла воду и промокнула лицо бумажным полотенцем. Ничего, вздремну, когда высажу Леру. Мне всего часок нужен – и снова буду как огурчик. Снова смогу выполнять все поручения внуков Петра Петровича.

– Эй, все нормально? – спросила Лера, когда я вышла во двор.

– Почему ты спрашиваешь?

– У тебя вид как у зомби. Глаза очень странные.

– Я просто не выспалась.

Мы погрузились в мою «Приору». Лерка сразу включила радио – какую-то незатейливую песенку на английском.

– И кто же нам спать не давал? – спросила она, вытягивая ноги.

– Дела.

Я вдруг вспомнила, что Борис просил купить ему шампунь, с тревогой взглянула на Леру.

– Слушай, ты же никуда не торопишься?

– Нет, а что?

– Мне надо заехать в супермаркет. Меня попросили кое-что купить.

Лерка даже оживилась:

– Слушай, а ведь мне тоже в супермаркет надо. Куплю себе к ужину что-нибудь вкусное: готовить нет сил.