Я собиралась поехать на минивэне Мики и чистила лобовое стекло, когда подошел Кларк.

– Дхан и Мика справятся сами, тебе не нужно ехать одной. Давай я помогу?

– Уже говорила это и скажу снова: какой ты хороший человек! Нормально, если я поведу?

Все знали, как я помешана на тачках, так что он спокойно пожал плечами. Хотя снегопад и закончился, я впервые в жизни вела незнакомый автомобиль в таких непредсказуемых условиях. Путь к главной дороге заставил меня понервничать. Когда мы выбрались на чистую и посыпанную песком дорогу, я поняла, что вся вспотела. Я взглянула на Кларка, который в этот момент крутил косяк.

– Спорим, тебе бы хотелось самому сейчас сидеть за рулем?

– Нет уж. Ты справляешься значительно лучше, чем смог бы я. Я просто наслаждаюсь дорогой.

– Врешь. Ты же не собираешься раскуривать его здесь?

– Зависит от остатка пути.

Ближайший город был в сорока минутах езды по извилистым дорогам, и я честно могу признаться, что редко когда мне было так страшно за рулем. Когда мы остановились на забитой машинами открытой парковке, занесенной грязным снегом, мы приняли волевое решение. После всех нервов в пути мы заслужили этот косяк.

Я по-настоящему рекомендую подобный опыт – закупаться в чешском супермаркете, будучи слегка под кайфом. Когда ходишь под флуоресцентными лампами и смотришь на непривычные ценники и странные лица, всё выглядит как веселый сон. Мы потратили больше, чем рассчитывали, в основном на шоколад, и, сложив покупки в минивэне, натрескались чешского эквивалента кексов «Твинки». Кларк предложил повести машину, но даже после пережитого по дороге сюда стресса мое эго не вынесло бы этого. Пока мы ехали назад, тучи разошлись, открыв чистое голубое небо, а снег сверкал, отражая солнце. Мы не разговаривали, только время от времени выдавали подходящие эпитеты.

– Прекрасно!

– Красиво.

– Потрясающе!

– Нереально.

Когда мы вернулись домой, атмосфера там была беззаботной. Мы с Кларком распаковали все продукты, покорно снесли упреки Ловисы относительно забытых пунктов списка и с гораздо бóльшим энтузиазмом отнеслись к горячим сэндвичам с сыром и ветчиной от Симоны. Дхан принялся долго и смешно описывать, как отморозил задницу во время установки фонарей в снегу. Мика объяснил, что они нужны для освещения дороги от сауны к озеру, и разговор снова зашел про то, чтобы пропотеть и затем охладиться в ледяной воде.

Если изначальная реакция Симоны на эту идею была просто неприязненной, то, увидев озеро, она ушла в полный отказ. Ее аргументы имели смысл. Мы будем пить. Рассудок будет затуманен. Рядом нет родственников Мики, которые могли бы присмотреть за нами. Мы во многих милях от любой экстренной помощи. Те, кто хочет совместить раскаленную сауну и ледяную воду, могут принять холодный душ. Или можно нырнуть в озеро завтра, при свете дня, на трезвую голову. Думаю, если бы не необходимость раздеваться, она бы убедила нас, по крайней мере женскую половину. Но, как всегда с нашей эклектичной компанией, мы отвлеклись на вопросы культуры.

Дхан, стоявший за стулом Симоны спиной к раковине, взглянул на озеро и уже темнеющий лес.

– Признаю: я думал, Мика прикалывается. Но после того, как я помогал ему с прорубью и фонарями, я думаю, он серьезно.

– Конечно, я серьезно, – сказал Мика. – Я не шучу такими вещами. Сауна и ныряние в прорубь – это семейная традиция. Я буду счастлив познакомить своих любимых иностранцев с истинно чешским занятием. Но если вы и правда, как говорит Симона, даже подумать не можете о том, чтобы прыгнуть в озеро, на втором месте после проруби – холодный душ. Это не то же самое, но никто не заставляет вас моржевать, если слишком страшно.

– Не страшно, друг, просто мы не подготовлены, – засмеялся Дхан, массируя плечи Симоны. – Я думал, ты шутишь, так что не взял свои плавки, поэтому я не могу.

Отговорка Дхана развеселила всех, и было странно видеть, как он – остроумный шутник и клоун – поразился взрыву хохота в ответ на реплику, которую считал совершенно серьезной.

Ловиса отсмеялась первой.

– И ты считаешь, что это оправдание? Это сауна, Дхан, никто не надевает туда плавки. Все голые.

– Голые! – оглянулся Кларк. – Вы же не серьезно?

Симона закатила глаза и застонала.

– И вот злобные англосаксы снова наносят удар. Что с вами не так, народ? Почему надо так стыдиться человеческого тела? Каждое лето на юге Франции я смотрю, как британцы извиваются под своими полотенцами, боясь показать малейший участок кожи. Почему нельзя спокойно относиться к своему телу?

Ловиса и Мика смеялись и согласно кивали Симоне. Заговорил Мика:

– Всё потому, что британцы и американцы смотрят на обнаженное тело исключительно как на сексуальный объект. Они не способны раздеться, не думая о сексе. Европейцы воспринимают наготу как естественное состояние. При этом смешливого и скабрезного отношения к телесным функциям у нас нет.

Это было одной из его любимых тем, и именно она раздражала меня. Как международные переводчики, мы должны были трижды подумать, прежде чем поддерживать культурные стереотипы.

Дхан запротестовал, но Ловиса перебила его:

– Мы все тут друзья. Если ты смущаешься, можешь остаться в трусах. Если Симона боится озера, она может принять душ. Никто никого не заставляет делать то, что не хочется.

– Для меня не проблема раздеться, – сказал Кларк. Это никого не удивило. Он мог по праву гордиться своим телом и использовал любую возможность продемонстрировать его.

Несмотря на мою лояльность к Дхану, мне совершенно не хотелось, чтобы меня называли зашоренной британкой, которая боится раздеться.

– В чужом монастыре… – я улыбнулась. – Сегодня я собираюсь раздеться, прожариться до печенок, прыгнуть в озеро и вернуться сюда за тем вонючим пивным сыром!

Ловиса и Кларк зааплодировали. На лице Мики расплылась улыбка. Симона утешающе-покровительственно коснулась руки Дхана. Я знала, что это выбесит его.

На ужин у нас была сборная солянка – если считать таковой тщательно продуманное дегустационное меню, представляющее все наши родные культуры. Распланировала и организовала всё снова Ловиса. Выбор блюд граничил с клише, но мы решили, что это будет сардоническим кивком традиции. Основное блюдо было на Мике: карп с картофельным салатом, чешская классика. Для начала ужина – канапе из аляскинского копченого лосося и всё, что к нему полагается. Отдавая должное своим корням, Дхан выбрал в качестве закуски креветочную пакору, за которой последовал буйабес Симоны. На десерт Ловиса испекла классическое финское печенье-звездочки и сварила глёг – что-то вроде глинтвейна. Мое неумение готовить было общеизвестным, так что все вздохнули с облегчением, когда я вызвалась собрать сырную тарелку. Даже я не смогла бы с ней облажаться.

Ловиса испекла печенье, пока мы ездили за покупками, и, поскольку лосось и сыр нужно было только вытащить из холодильника, мы предоставили кухню остальным. Мы с Кларком и Ловисой укутались во всё самое теплое – Ловиса одолжила мне леггинсы под спортивные штаны – и пошли побродить у озера. Солнце садилось, но небо всё еще было ясным, и вечерний свет окрасил всё в розоватые тона. Мы кидались снежками, бегали вокруг деревьев и делали ангелов на нетронутых снежных склонах. Задыхаясь после пробежки наперегонки до дома и уже мечтая вернуться в тепло, мы всё же остановились у дверей еще на минуту, чтобы насладиться происходящим.

Пихты, покрытые снегом, плоская матовая поверхность озера, смутно отражающая небесную синеву, и последние лучи солнца, просвечивающие сквозь лес, создавали настолько идиллическую картину, что хотелось то ли засмеяться, то ли заплакать. Я не сделала ни того ни другого, но достала фотоаппарат в тщетной попытке поймать момент. Увы, затвор примерз намертво. Мы ввалились внутрь, спасаясь от мороза, готовые отрываться, как в последний раз.

Ужин был не идеальным, но что-то около того. Дхан поставил бутылку шампанского Moёt et Chandon за дверь, чтобы охладить ее, и забыл там. Суп Симоны подгорел, пока она разбиралась со взорвавшейся бутылкой. Мы назвали его Суп из Копченой Рыбы и всё равно съели. Кайфолом Мика всё пытался дозировать алкоголь – «мы не должны сильно опьянеть до сауны и озера!», – но даже Ловиса не обращала на него никакого внимания.